Пузыри славы (Сатирическое повествование о невероятных событиях, потрясших маленький городок Яш - Гирфанов Агиш Шаихович
Но все же, чего греха таить, явное преимущество было на стороне команды быткомбината. Промкомбинатовцы играли неровно, с обидными срывами. Видимо, сказалось то немаловажное обстоятельство, что Булат, беззаветно отдавшийся подготовке к городошному бою и тренировке команды, все же совмещал это со своими прямыми обязанностями по производству, а председатель месткома быткомбината, будучи освобожденным работником, уделял тренировочным занятиям чуть ли не двадцать четыре часа в сутки…
Булат и виду не подавал, что тревожится за исход битвы. Но внутри у него все клокотало. Во рту пересохло. А буфета на стадионе не было. Опять же по вине Булата: он опасался, что вместе с лимонадом и газированной водой на стадион через буфет просочатся горячительные напитки. Даже мороженого, какое продавалось в Яшкале буквально на каждом шагу, и того на стадионе не было. Конечно, можно было на минутку забежать в контору комбината и утолить жажду водой из-под крана, но Булат не хотел даже на минутку отлучаться, он был уверен в том, что своим присутствием вдохновляет бойцов команды и предохраняет их, пусть даже частично, от поражения.
Стадион ревел и бушевал сильнее, чем океан в девятибалльный шторм. Быткомбинатовцы наращивали победные очки. Ибрахан сидел, погрузившись в мрачные мысли, готовый растерзать на части сидевшего рядом с ним Булата. Но стоило кому-то из своих, из промкомбинатовцев, удачно сразить мишени, как лицо его светлело, он вдохновлялся и мгновенно превращался в одного из азартных и заядлых болельщиков, имя которым легион. Он, как и все на стадионе, невзирая на возраст, служебное положение, орал во всю глотку, когда игрок противника не попадал в цель:
— Мазила! Сапожник!..
Не лучше вел себя и директор быткомбината Баляфетдинов. Он так же орал, не щадя голосовых связок, поощряя своих игроков и понося на чем свет стоит игроков из промкомбината за неудачные удары.
— A-а! Играть в городки это тебе не штаны штопать, — с издевкой произнес Ибрахан, толкнув в бок Баляфетдинова.
— Не торопись, дружище! Еще, как говорится, не вечер! Мы припасли вам сюрприз почище твоего ИДБС! — кольнул Ибрахана Баляфетдинов.
И действительно, быткомбинатовцы выставили в качестве главной неотразимой силы Калбетдинова, который чуть ли не вдвое выше и шире Минникунслу.
Не успел судья вынуть изо рта свисток, как Калбетдинов одним махом, даже не целясь, первой же битой расправился с «Домом»: останки «Дома» разлетелись в разные стороны, задев по пути головы неосмотрительных болельщиков. Страсти разгорелись еще пуще. И тут гул, стоявший над стадионом, прорезал истошный крик секретарши Аклимы. Раскрыв окна в кабинете директора, она изо всех сил старалась перекричать сотни болельщиков:
— Ибрахан Сираевич! Ибрахан Сираевич! К телефону! Междугородная!..
Ибрахан вскочил как ужаленный: он давно ждал этого звонка. Это, наверное, звонит не кто иной, как Акоп. Ибрахан не побежал, а полетел. Летел стрелой, орлом, ракетой…
Предчувствие не обмануло его, из Стерлитамака звонил Акоп. Слышимость была скверная, одну и ту же фразу приходилось повторять дважды.
— Алло! Алло! — гремел в трубку Ибрахан. — Как дела? Как идут топорища?
— Алло! Алло! — отвечал Акоп. — Не идут, а лежат, как лежали.
— В чем же дело? — допытывался Ибрахан.
Акоп был настроен игриво, несмотря на драматичность положения.
— Дело в шляпе…
— Не понимаю… Какая шляпа? Я говорю про топорища…
— Это мы с вами шляпы…
— Плохо слышно… Ничего не понял… Хочешь обменять топорища на шляпы? Опять берешься за свое? Нам шляпы не нужны, нам нужны деньги, наличные… Понимаешь?..
— Я и говорю, мы с вами наличные шляпы… В Стерлитамаке давно перешли на газ…
— Не понимаю… Говори по буквам…
— Не умею по буквам… Что непонятного? Даже дети поют: «А у нас в квартире газ…»
— Нечего мне сказки рассказывать. Скажи лучше, кто давал в газету статью?
— Статью? Вы статьей меня не пугайте!
— Да я о той статье, что в газете была. Помнишь: «Почему в Стерлитамаке нет в продаже топорищ?..»
— Не знаю, я не редактор…
— Знаю, что не редактор, ты выясни. За ложную информацию надо в суд подать…
— Как же мне быть? В суд подавать или топорища продавать?
— Конечно, продавать!
— Не понял… Говорите по буквам…
— Не умею по буквам… Повторяю, — Ибрахан кричал, заглушая собственный голос, — про-да-вай! У тебя подотчетные еще есть?
— Понял… Немного осталось…
— Наладить рекламу! По радио, в газете, на улице… Если нужно, подмыливай… — Ибрахан растерялся и не знал, что бы еще такого посоветовать Акопу, и после короткой передышки задал вопрос, интересовавший его более всего: — Но что-нибудь ты все-таки реализовал?
— А вы что, сомневались? Я не сижу без дела… Вы, наверное, думаете, что Акоп баклуши бьет и даром проедает командировочные? Так вы ошибаетесь: два топорища я продал школьному музею. А сейчас еду в Кумер-тау… Там, говорят, пока газа нет, так что, может, покупатель и найдется.
— Ну что ж, счастливого тебе пути! Удачи в нашем деле! Звони почаще! На телефон денег не жалей… Я должен быть в курсе конъюнктуры…
— Чего, чего? — переспросил с другого конца провода Акоп. — Какая температура? У меня нормальная, а у вас?
Благо, телефонистка междугородной прервала разговор:
— Ваше время истекло… Разговор окончен.
Ибрахан со злостью бросил трубку и мрачнее беззвездной ночи вернулся на стадион. И там, увы, дела не радовали душу: выигрывали, правда с небольшим перевесом в два очка, быткомбинатовцы. Все решал последний выступающий игрок из команды промкомбината. Когда Ибрахан увидел этого игрока, у него словно в голове помутилось, он дернул за рукав Булата и зло прошептал:
— Чья это дурацкая идея? Позор для всего комбината! Если мы даже выиграем, в нас пальцами будут тыкать…
Ибрахан был абсолютно прав: на защиту спортивной чести промкомбината вышел небезызвестный Уркенбай. Как и следовало ожидать, он вышел на поединок основательно под «мухой». Сдвинув шапку набекрень, не выпуская изо рта дымящуюся сигарету «Спорт», он лениво, как бы делал кому-то одолжение, бросил биту, и первая фигура «Дом» исчезла из городка. Не дав зрителям передохнуть и одуматься, Уркенбай так же нехотя выбросил все биты и наголову поразил все фигуры.
Ибрахан набросился на соседа Баляфетдинова:
— A-а! Показали вам кузькину мать! Вот так надо играть! Вот что значит побеждать! Вот тебе еще не вечер! Мы победили! Мы!
Возбужденный до предела Ибрахан выбежал на середину поля, пожал руки всем участникам своей команды, выхватил у Фекерова микрофон и обратился к присутствующим зрителям с краткой, но взволнованной речью:
— Мне доставляет большую радость поздравить нашу команду и всех работников промкомбината с большой победой. Что показали сегодняшние соревнования? Они показали, что при желании промкомбинат может победить не только на спортивном, но и на трудовом фронте. Играйте, побеждайте, впереди вас ждут ответственные испытания, готовьтесь к борьбе за республиканский кубок! За победу, товарищи! Ура!
Стадион поддержал Ибрахана криками «Ура!». Участников команды подхватили на руки и стали качать.
Слово взял Булат:
— Мы присутствуем при историческом для нашего города событии. Сегодня родилась спортивная команда, которая, мы уверены, не будет знать поражений. Какое имя мы дадим победоносному новорожденному? Я предлагаю назвать команду «Гарасат», что означает «Ураган». Да здравствует же грозный и неустрашимый «Гарасат»! И пусть это имя звучит так же гордо, как имя команд «Динамо», «Спартак», «Пахтакор»… Ура!
Через день в местной газете появилась заметка за подписью Б. Фекерова: «Городки — спорт сильных и смелых».
Славная победа городошников команды промкомбината несколько рассеяла мрачные мысли Ибрахана, на какое-то время он забыл о топорищах. Но жизнь есть жизнь, рядом с радостями, по одной дороге шагают и неприятности. И откуда они наваливаются на человека, знать никому не дано.
