...При исполнении служебных обязанностей. Каприччиозо по-сицилийски (Романы) - Семенов Юлиан Семенович (лучшие книги онлайн TXT) 📗
…Вернувшись в дом миссис Джонсон после убийства президента, Освальд переоделся. Экономка Ирлин Робертс показывает, что в это время медленно подъехал полицейский автомобиль и на минуту остановился; экономка слышала, как он дал несколько гудков. Она утверждает, что это была машина № 107. Комиссия Уоррена делает вывод: „Полицейские машины №№ 170 и 107 были проданы в апреле 1963 года и номера их не были даны другим машинам до февраля 1964 года“. Если заговора не было — все сходится, а если заговор был, тогда как?!
В музее Кеннеди я купил книгу бывшего начальника полиции Далласа Джесса Кэрри, на титуле которой крупно напечатано: „Ограниченное издание для коллекционеров“.
В 12.30, когда прогремели роковые выстрелы, после первой паники, охватившей всех, после первых слухов и показаний о том, что „они убирали винтовку из окна“, в 12.44, то есть через четырнадцать минут, штаб-квартира далласской полиции передает следующее: „Внимание всем полицейским! Подозреваемый (уже не они, а он) в стрельбе на Элм и Хьюстон-стрит описывается, как неизвестный белый мужчина, около тридцати лет (!), худощавый, рост пять-шесть футов (!), вес сто шестьдесят пять фунтов (!), вооружен винтовкой тридцатого калибра“. Кто мог сообщить в течение 14 минут столь точные данные — даже предположительный калибр винтовки?! Кто мог определить вес и рост преступника?! Комиссия Уоррена считает, что эти сведения дал полиции свидетель Говард Бреннен, который видел человека в окне склада школьных учебников. Все это прекрасно и вполне вероятно, однако как Бреннен мог дать показания по поводу роста и веса Освальда — поразительные по своей точности — если он видел его голову, ибо Освальд „не мог стрелять стоя, а лишь с колена“, — как утверждает сама же комиссия Уоррена. Можно ли дать описание роста и веса человека, если видишь его высоко в окне, да к тому же только лицо?! Как мог Бреннен дать описание роста, веса и цвета волос, если он в тот же день, только чуть позже, не смог опознать Освальда в полицейском участке?! Кто же дал информацию, более похожую на данные из полицейского досье подозреваемого, который уже арестован? Комиссия уклончиво отвечает на этот вопрос: „Информация для первых радиопередач была очевидно (разрядка моя. — Ю. С.) от Бреннена“. Но это же несерьезно, право слово! Был кто-то другой (другие), который и передал (передали) в полицию приметы Освальда.
(В той же „Истории китайской разведки“ приводится сообщение о том, что в 1969(!) году, через шесть лет после убийства Кеннеди, накануне первого раунда „пинг-понговской“ дипломатии маоистская секретная служба в Гонконге вручила ЦРУ досье на Ли Харви Освальда. Если Освальд никогда не бывал в Пекине, не связан с китайской разведкой, то каким же образом секретная служба КНР могла иметь на него досье?!)
Вернемся к тому моменту, когда Освальд ушел из дома миссис Джонсон. Полицейский Типпит находился в районе Ок-Клиффа. Ему было приказано находиться в центре Ок-Клиффа, однако он переместился на тихую 10-ю улицу, ближе к Паттон-авеню. Здесь, как показывает единственная свидетельница преступления Хэлен Маркхэм, она увидела полицейскую машину, которая медленно подъехала к человеку сзади и остановилась около него. Она видела, как человек подошел к правому окну полицейской машины. Разговаривая, он опирался руками о раму правого окна. Когда полицейский спокойно открыл дверцу автомобиля, медленно вышел и направился к передней части машины, ей показалось, что человек этот сделал шаг назад. Затем он выхватил револьвер». (Дальше начинается обычная для доклада комиссии Уоррена странность: Маркхэм говорила по телефону, что убийца «маленького роста, полный, с густыми волосами». Она потом скрыла факт этого телефонного разговора, и еще до того, как ее привели на опознание Освальда, повторила официальную версию — рост преступника 5 футов и 8 дюймов; чтобы не было упреков в повторяемости свидетельских показаний, надо соблюдать известную меру и позволять очевидцам ошибаться на дюйм-другой.) Но сейчас мы подходим к главному: где произошло убийство Типпита? И если убийцей был Освальд, то почему он застрелил Типпита в нескольких сотнях метров от дома Джека Руби? Почему его путь из квартиры миссис Джонсон лежал не куда-нибудь, а именно в направлении дома 500 по Марсалис-стрит, где в квартире 205 жил Джек Руби?
Я нашел эту квартиру. Дом стоит возле бензоколонки, рядом с автострадой; несколько подъездных путей и развилок позволяют водителю сразу же развить максимальную скорость — очень удобное место для бегства.
Квартирка небольшая, есть два выхода.
— Здесь трудно взять преступника, — сказал Джим Бу. — Во всех случаях он имеет преимущество во времени. И обзор из окон абсолютен — можно держать оборону, в случае нужды. Хм-хм, Руби, оказывается, был совсем не простым парнем…
Настало время внимательно рассмотреть личность Джека Руби, его привязанности, привычки, склонности. Проанализируем, где и чем он занимался с той минуты, как убили президента, и до той поры, пока сам не застрелил Освальда.
Несмотря на «пламенную любовь» (показания Руби) к Кеннеди, он не пошел наблюдать его проезд по Далласу и лично приветствовать президента, хотя находился всего в пяти блоках от того места, где Кеннеди был убит, в редакции «Даллас морнинг пост». Узнав об убийстве, он «посерел — настолько он был бледен». Через несколько минут он позвонил Эндрю Армстронгу, своему помощнику по ночному клубу «Карусель» и сказал: «Если что-либо случится, мы закроем клуб». Потом позвонил Ньюмену: «Джон, я должен буду покинуть Даллас». Затем Руби уехал: одни считают, что он был в госпитале, ожидая официального подтверждения о гибели президента, другие отрицают это. Вернувшись в «Карусель», этот «страдалец по президенту» позвонил в Чикаго и сказал некоему Алексу Груберу, что, во-первых, он пришлет ему собаку (какую? почему? каким образом посылают собак из Далласа в Чикаго, за пять тысяч километров? Или это символ мафии: «прислать собаку» — значит убить?); интересовался предприятием по мойке автомашин (в связи с чем? «Мойка» на сленге значит «следы»; шифросвязь?), а уже потом сообщил о гибели Кеннеди.
Затем странный звонок в газету с просьбой напечатать объявление о том, что клуб будет закрыт до воскресенья (то есть до того дня, когда он убьет Освальда). Затем ночной проезд по городу — где побывал Руби, с кем встречался, — до сей поры неизвестно. После этого таинственного проезда по Далласу он появился в полицейском участке. Он быстро шел между двумя репортерами со значками «Пресса Кеннеди» на лацканах, записывая что-то на ходу на клочке бумаги, — «играл» газетчика. Как эти репортеры со значками «Пресса Израиля» на лацканах познакомились с Руби?
Когда Руби узнал, что Освальд будет показан репортерам, он смог спуститься в подвал и залез на стол, чтобы лучше видеть Освальда, начальника полиции Джесса Кэрри и окружного судью Генри Уэйда. Когда окружной прокурор сказал, что Освальд принадлежал к «Комитету свободной Кубы», Руби громко крикнул: «Нет, к „Комитету за честное отношение к Кубе“. Он, видимо, хорошо знал, что „Комитет свободной Кубы“ — организация контрреволюционеров, в то время как вторая поддерживала революцию кубинских коммунистов. Неплохая осведомленность для аполитичного владельца ночных клубов, „никогда не видавшего Освальда“?! Чуть позже Руби подошел к репортеру Рэссу Найту из радиостанции КЛИФ и шепнул ему: „Спросите, нормален ли Освальд?“ После этого, в два часа утра, он поехал на радиостанцию КЛИФ и внимательно ждал, что ответит окружной прокурор репортеру Найту. Тот ответил, что Освальд вполне вменяем. После этого ответа, как показывают свидетели, Руби „стал очень бледным“. Он дождался возвращения репортера Рэсса Найта и передал ему радиоочерк „Героизм“, подготовленный радиостанцией, финансируемой ультраправым миллиардером Хантом, — подлый очерк, направленный против политики Кеннеди, против разрядки и мирного сосуществования. (Откуда этот очерк у Руби? Кивок на очевидного мракобеса Ханта? Подсказка следствию: „заговор правых ультра“? У меня нет желания обелять гангстера наживы Ханта, но, когда все время кивают в его сторону, создается впечатление, что кто-то партитурно выдвигает на первый план и без того одиозную фигуру).
