Алитет уходит в горы - Семушкин Тихон Захарович (лучшие книги онлайн TXT) 📗
— Смотри, Лось! Это новый мыс! — охотно рассказывает каюр. — Здесь упала скала. Гул был слышен даже в Лорене. Лед разбило. Рыбы много наглушило. Нартами возили.
Лось с изумлением рассматривает тысячетонные обломки скал редкой красоты. Как будто эти огромные камни кто-то выпилил, отшлифовал, но еще не уложил как следует.
В ущелье, на берегу моря, стоит яранга. Грустное чувство вызывает она своим одиночеством.
— Почему он живет здесь один? — спрашивает Лось.
— Любит так, — отвечает каюр.
Заметив жилье, собаки рванули: конец пути. Каюры закурили вместе с хозяином одинокой яранги, о чем-то поговорили и тронулись дальше.
Неохотно поднимаются собаки. Тоскливо и умильно смотрят они на своего хозяина. Ленивой и хитрой рысцой они пробегают с десяток метров и, почуяв коварный замысел вожака, необычайно согласованно, круто повертывают обратно, в ярангу. Каюр глубоко запускает в снег остол, останавливает упряжку. Повелительный окрик каюра, не допускающий ослушания, направляет собак в нужную сторону. Убедившись, что ночевки здесь не будет, собаки покорно бегут вперед.
— Лось! — говорит каюр. — Хозяин этой яранги сказал, что морская дорога впереди опасна. Южный ветер недавно оторвал лед, и вдоль скал осталась только узкая полоска. Другой путь — горами — испорчен. Выпал большой рыхлый снег. Собаки с головой будут проваливаться, на брюхе ползти им придется. Морской дорогой поедем? Тебе ведь быстро надо ехать? Как ты думаешь?
— Ты лучше знаешь, как хочешь. — И Лось думает: «Какой совет я могу дать? Никакого!»
— Морской дорогой поехали! — громко кричит каюр своему товарищу на передней нарте.
В своей громоздкой одежде Лось сидит на нарте, как медведь. Он с трудом может повернуться.
«Да, — думает Лось, — одежда каюров значительно удобней и легче нашей и, наверное, даже теплей. Обязательно сошью себе одежду такую же, как у них!» На каюрах легкие, короткие кухлянки, хорошо подогнанные меховые штаны, на ногах аккуратные коротенькие торбаза. Каюры подвижны. В случае опасности они моментально могут соскочить с нарты. «Их одежда — это же вековая культура, — думает Лось. — Обязательно сошью такую же».
Нарта ныряет по торосам, нагроможденным около скалистого берега. Лось напряженно смотрит вперед, держась то за нарту, то за каюра, и все-таки часто вылетает из нарты. А каюры беспрестанно скачут с нарты на льдину, с льдины на нарту. Это проворство никак не вяжется с их обычной житейской медлительностью. Иногда каюр все же не успевает вовремя сдернуть нарту, и она, зацепившись за ледяной выступ, останавливается. Собаки разом оглядываются, и в их укоризненных взорах Лось читает: «Слезай с нарты!»
Тогда Лосю становится стыдно, и он сходит на лед, а каюр, приподняв нарту, сдвигает ее с тороса.
Но вот торосы кончаются, начинаются разводья. Трещины идут от скал к морю. А море совсем близко — черное, густое. Собаки прыгают пара за парой, и длинная нарта быстро скользит над водой, образуя как бы висячий мостик через трещины.
Ветер дует с юга, с вершин скал, а здесь, внизу, в завихрении, словно в пропасти, он порывисто дует с противоположной стороны — с севера. Это завихрение достигает открытого моря. Море волнуется, и отголоски волнения тревожно чувствуются в плавных колебаниях дышащего под нартой льда.
Но Лось спокоен. Он верит в своего каюра. А что остается ему делать?
Вскоре опасные места кончились. Собаки вырвались на просторную ровную дорогу, каюры остановились, пошутили по поводу опасных мест, закурили:
— Чертовски хорошо здесь, Андрюшка! Сколько простору!
— Да, Никита Сергеевич, я смотрю, что и ты начинаешь влюбляться в этот край. И даже твоя заиндевевшая борода стала под цвет этого края, смеясь, сказал Андрей.
К полудню брызнул рассвет.
— Андрей, пусть они поедут на передней нарте, а мы с тобой за ними. Кстати, я поучусь управлять собаками, — говорит Лось.
Каюры с радостью соглашаются и весело бегут к передней нарте: им так хочется поговорить о русских, которых они везут далеко, в северную часть своей земли!
Дорога отличная. Собаки бегут, к неудовольствию Лося, без всякого вмешательства с его стороны. Даже досадно: нет повода и крикнуть на них.
— Никита Сергеевич, а почему бы нам не начать организацию родовых советов?
— А потому, друг мой, что ты вот никак не хочешь понять одну очень важную русскую пословицу: «Семь раз отмерь — один раз отрежь». Не сам ли ты говорил мне об этом?
— Ну, Никита Сергеевич, наше чукотское государство настолько велико, что пять лет можно все мерить да мерить, а отрезать и времени не хватит.
— Нет, товарищ Жуков, хватит! Отрезать начнем на обратном пути. Ты пойми одно: вот сейчас мы показали себя, их посмотрели — пусть теперь и гуторят. А гуторить им есть о чем. Ты думаешь, этот прейскурант — шутка? Нет, браток, это кусок революции! Этот прейскурант сразу зацепит всех: и рыжего паука Томсона, и ловкого парня Саймонса, и каналью Алитета, и многих других. Мы показали теперь охотникам, что их песцы тоже кой-чего стоят. Они с этим быстро разберутся. Будь спокоен!
Собаки бежали ровно. Лось, убедившись, что они не нуждаются в его руководстве, повернулся к ним спиной.
— Никита Сергеевич, а ты обратил внимание на Ярака? Это очень интересный парень. В первый раз отнесся ко мне с недоверием. «Они — белые люди — все одинаковы», — говорил он Айе. Потом совсем стал другим. Даже свои очки подарил мне. Прошлую зиму я много говорил с ним. Батрачил он у Томсона. А дочь Томсона Мэри — чукчанка настоящая. Стремится всеми помыслами к Яраку. Когда Томсон узнал об этом, он выгнал Ярака. Я рассказал Яраку про советский закон, и вот однажды он и прикатил ко мне вместе с Мэри регистрироваться. Красивая девушка, статная! Лицо такое… Андрей потряс рукой в воздухе.
— Ну? — заинтересовался Лось.
— Но ты же знаешь, у меня ни бланков загсовских, ни печати. Как все это оформляется, я тоже не знаю.
— Ну? Дальше что?
— Что же дальше? Уехали обратно, не зарегистрировавшись.
Лось резко остановил нарту, вскочил и, тряся заиндевевшей бородой, закричал:
— И дурак же ты, Андрюшка! Такой, что я даже себе и представить не мог! На кой дьявол нужен тебе этот бланк? Тебе этих бланков, может, еще пять лет не пришлют! Кладут тебе бытовую революцию прямо в карман, а ты упрямишься и ищешь какой-то бланк!
— Ну чего ты расходился? Как будто непоправимое дело! Обратно поедем — и все будет улажено, — сказал Андрей.
— Пусть они приедут ко мне. Посмотришь, как я все устрою. Надо только соображать немного!
Передней нарты уже не было видно. Лось гаркнул на собак, и они взяли в галоп, догоняя упряжку.
— Андрюша, а какой паренек в стойбище Энмакай? Помнишь, ты мне рассказывал?
— Ваамчо.
— Да, да, Ваамчо. Там, где Алитет живет? Вот поедем, остановлюсь у Алитета, посмотрю, что это за птица!
— Здесь ты допускаешь ошибку! — сказал Андрей.
— Какую?
— Зачем нам якшаться с Алитетом? Надо подчеркнуть пренебрежительное отношение к нему и уважение к Ваамчо. Не важно, что у Ваамчо, может быть, маленький грязный полог.
— Ты прав, Андрей. Расквитались, значит. — И Лось, довольно усмехнувшись, ткнул кулаком Андрею в живот.
С севера опять потянул ветерок. По дороге стлалась поземка. Наступала ночь.
Передняя нарта остановилась. Подошедший каюр сказал:
— Андрей, иди на свою нарту. Пурга будет. Видишь, луна в рубаху оделась. Надо мне самому управлять собаками.
Лось уселся на свое место и погрузился в размышления.
Непроходимые нагромождения торосов преградили путь, и каюры, повернув упряжки, поехали в горы.
Началась пурга.
Мириады снежинок закружились в воздухе, образовав сплошную снежную завесу.
Пурга завыла, и в этом бушующем снежном океане Лось не мог разглядеть ни передней нарты, ни собак своей упряжки. «Ну, Лось, кажется, начинается твое первое крещение», — подумал он, крепче затягивая капюшон.
— Ой, тут осторожно надо ехать. Тут можно помирай! — крикнул каюр. Скалы здесь. Очень высокие!
