Рожденные бурей - Островский Николай Алексеевич (лучшие книги онлайн txt) 📗
– Ты не очень-то на «петуха изображайся», – передразнил его Андрий.
– Что ж, я по-украински хоть плохо, но говорю, а ты по-чешски что понимаешь?
– Опять начали? Надоело! – рассердилась Олеся.
– Эх, мандолину б сюда! Я бы ушкварил полечку, а вы б сплясали. Все равно один конец. Завтра ведь у нас праздник. То-то рад, будет Григорий Михайлович, когда нас с тобой увидит, Олеся! – воскликнул он.
– Олесю, конечно, а ты-то какая ему радость? – спросил Леон.
Андрий несколько секунд смотрел на Леона молча, а затем сказал:
– А ведь у вас в самом деле неплохо дело пойдет!
– Ты о чем? – осторожно спросил Леон, чувствуя какой-то подвох.
– Я насчет мельника, Папашка-то ейный муку молоть будет, ты языком, а она, – и он сделал на слове «она» ударение, – пироги печь. Тут тебе целая фабрика.
– Зачем ты их свел, Раймонд? Пошли одного на караул, и будет тихо, – предложила Олеся.
– Нет, мы уж свое отдежурили, а ты можешь постоять с винтовкой, если охота, – запротестовал Леон.
Сарра сидела за столом, подперев голову рукой. Раймонд отдыхал в глубоком кресле у камина, не снимая сабли и маузера.
– Я видела в шкафу в третьей комнате гитары и мандолины, – сказала Сарра.
– Чего ж ты молчала? – радостно вскочил Птаха.
– Нам ведь было не до музыки, да и сейчас, пожалуй, еще рано веселиться, – ответила девушка.
Слушая ее певучий, мягкий говор, Раймонд представил себе выражение ее лица, черные, с холодком, огромные глаза и решительные, немного упрямые губы. Странно, но в то же время и понятно – ее одну Андрий слушается беспрекословно. Раймонд не помнил еще случая, чтобы этот беспокойный парень нагрубил ей.
– Ленька, бери лампу, пойдем струмент глядеть, – сказал Птаха.
Двери всех комнат выходили в общий коридор. Леон шел с лампой впереди.
Птаха следом за ним. Около чулана Андрий задержался, прислушиваясь.
«Старикашки спят». В комнате, где помещались Людвига, Стефания и Франциска, был слышен тихий разговор.
– А ключ здесь зря торчит, – сказал Андрий и положил его в карман.
– Все равно им через нас только уйти можно, да и куда побежать? – ответил Леон, но все же попробовал, заперта ли дверь.
Через минуту они вернулись, неся в руках три гитары и мандолину.
– Там на них лет двадцать не играл никто, со всех гитар на одну едва струн наберешь. Сейчас я смастерю, – сообщил Андрий и энергично принялся за работу.
– Сарра, мы не давали еще ужинать этим? – указал Раймонд рукой на дверь.
– Нет, эта полная отказалась принять обед, – ответила Олеся.
– Как же быть? – спросил Раймонд.
– Что ж, я упрашивать должна была ее? Она на меня так посмотрела, – сказала Олеся.
– Ничего, захочет кушать, сама попросит, – успокоил Андрий, ловко накручивая на колышки струны.
Раймонд подошел к столу, на котором стояла тарелка с ветчиной и хлебом, и вопросительно взглянул на Сарру. Та задумчиво глядела на огни камина, не обращая на него внимания.
– Все же нужно передать им это, – сказал он и взял тарелку.
Сарра взглянула на него с едва заметной иронией.
– Ты как думаешь, Раймонд, твоего отца тоже ветчиной кормят? И он тоже отказывается? – спросила она.
– Да, но он в руках у шляхты, какое же здесь сравнение с нами? Если опять откажутся, я оставлю им, и пусть как хотят, – он направился в соседнюю комнату.
Дверь открыла Франциска.
Людвига, полулежавшая на диване, поднялась и села. Стефания не шевельнулась.
– Я принес вам ужин. Почему вы отказываетесь кушать? – спросил он Людвигу, останавливаясь перед ней.
– Спасибо, но мы не голодны, – неуверенно ответила Людвига. Ей хотелось есть, но ее смущала Стефания, наотрез отказавшаяся принять что-либо от «хамов».
Раймонд поставил тарелку с ветчиной и хлебом на стол.
– Могу вам сообщить, что вы завтра будете обменены на наших захваченных жандармерией товарищей.
– Нас обменяют? Это вы правду сказали? – мгновенно «проснулась» притворившаяся спящей Стефания.
– Вы, наверно, редко встречаетесь с людьми, которым можно верить, – сухо ответил Раймонд.
Теперь, когда с его головы была снята заячья шапка, Стефания и Людвига узнали его.
– Скажите, этот Пшигодский еще здесь? Я что-то не слышу его голоса, – с тревогой спросила Стефания.
– Нет, ом уехал подготовить обмен.
– Слава богу! – облегченно вздохнула Стефания и сразу же преобразилась.
Она еще раз оглядела с головы до ног Раймонда и, стараясь быть как можно ласковей, спросила:
– Скажите, как вы попали в эту ужасную компанию?
Людвига, боясь, что Стефания скажет еще что-нибудь бестактное, поставила тарелку с ветчиной к себе на колени.
– Мы будем ужинать, – улыбнулась она. Раймонд шагнул к двери. Стефания удержала его.
– Скажите, чем вы подтвердите правдивость ваших слов?
Раймонд вынул из кармана письма Могельницкого.
– Я вам верю, – протестовала Людвига, когда он подал ей письма.
Но Стефания взяла и жадно прочла оба письма.
– Матка боска ченстоховска! Хоть бы эта ночь скорей прошла! – воскликнула она и передала письма Людвиге.
– Вы графу сразу поставили условие об обмене на ваших товарищей? спросила та.
– Да, я сам писал это письмо.
– А можно узнать, что вы ответили ему на первое его предложение?
– Почему же? Сказали, что на деньги не меняем, нам ведь нужно спасти товарищей… – Раймонд вышел, оставив дверь полуоткрытой.
– Есть! Настроил! – крикнул Птаха и взял первый аккорд.
Минуту спустя пальцы заметались по грифу, и мандолина запела в его руках.
– Бери, Олеся, сыграем наши любимые, – сказал Птаха, обрывая свое музыкальное вступление.
Олеся взяла в руки гитару, легонько тронула пальцами басы, и ей вспомнилась маленькая водокачка у реки и вечера, которые они проводили втроем. «Как он там сейчас, батько милый? Если бы он знал о завтрашней встрече…»
– Я жду, Олеся.
Полилась грустная песня. Она то замирала далеко за степными курганами, то, чудилось, ветер приносил ее издалека. В лирическую мелодию вдруг бурно ворвались радостные звуки.
Торжественным маршем вступала на землю весна, и у околиц вечерами теплыми запевали молодые голоса:
Песню сменила полька, задорная, кокетливая. Андрий забыл все. Он играл с такой страстью, что красота его игры дошла даже до Стефании.
– А ведь прекрасно играет… – заметила она.
Людвига любовалась мастерским исполнением. Музыка разбудила дремавшую боль.
– Раймонд, для кого я играю? – возмутился Андрий.
Леон подлетел к Сарре.
– Задумчивая женщина!.. Дорогой товарищ!.. За счет завтрашнего разрешите станцевать.
Сарра отмахнулась от него.
Андрий опять тронул струны, и зазвучал вальс. Леон ласково взял Сарру за руку.
– Но станцевать же можно? Зачем грустить?.. Или со мной не хотите?
Гитара Олеси вступила прекрасным созвучием басов.
Сарра встала.
Леон осторожно обнял ее за талию, сильной рукой повернул вокруг себя.
Когда пляшут двое молодых и красивых – хорошо.
Раймонд, улыбаясь, следил за их легкими, изящными движениями.
«Лихо пляшет чертов чех», – позавидовал Птаха.
Франциска стояла у двери, наблюдая за танцующими. Она встретилась с глазами Раймонда, и оба невольно улыбнулись, как когда-то, при первой встрече.
Раймонд колебался минуту. «Но ведь Сарра танцует…» И он решительно отстегнул пояс, положил саблю и маузер на стол и, смущенно краснея, подошел к Франциске. Она, не раздумывая, положила руку на его плечо, и в горнице закружилась новая пара.
– Ты слышишь, Людвига, они ведь танцуют! И Франциска тоже. – В открытую дверь Стефании была видна вся горница. – Оказывается, играет не он, он пляшет с Франциской, этот парень, что приходил сюда.
Олеся давно уже бросила гитару и валенки и отплясывала в мягких чувячках. Один Птаха должен был играть, чтобы не нарушить общее веселье.
