Обрывистые берега - Лазутин Иван Георгиевич (книги регистрация онлайн TXT) 📗
— Это хорошо, что все в люди вышли, — задумчиво произнес Валерий. — Они вас знают?
— Нет, паря, у тебя сегодня что-то с головой не того. Не водку тебе нужно пить, а томатный сок и козье молоко. Говорят, мозги прочищает.
— Представляете, дядя Сеня, а мне нравится состояние опьянения. — Валерий вскинул голову, и лицо его застыло в оскале болезненной гримасы.
— В последний раз спрашиваю: пойдешь домой или нет?! Уже первый час ночи. Мать за эти два дня обзвонила все морги и больницы!
— Вот когда она дозвонится до планеты Венера, тогда я поверю, что у меня не было отца и что я вытесан из ребра Адама. — Слова слетали с губ Валерия как обрезки жести.
— Ну что ж, придется принимать меры. Волоком я тебя домой не потащу.
Когда дворник скрылся в подъезде, где жил Валерий, из-под арки дома показалась Эльвира. Увидев Валерия, сидящего на лавочке в скверике, она кинулась к нему и принялась трясти его за плечи.
— Валерий!.. Это так жестоко!.. Что ты терзаешь мать и себя?!. Хотя бы меня пожалел! Почему ты бросил меня одну в Смоленске, да еще на кладбище?..
Валерий грубо отстранил от себя Эльвиру и процедил с раздражением:
— Почему ты как тень преследуешь меня?! Я не так уж жалок, чтобы меня жалели!
— Дурачок ты, опомнись! Я люблю тебя! Понимаешь, люблю!.. Ты думаешь, тебе труднее, чем мне?! После Смоленска, где я самовольно отстала от группы, я не сплю уже две ночи! Умоляю тебя, пойдем домой. Твоя мама с ума сходит, вчера два раза вызывали "неотложку".
Валерия знобило как в лихорадке, глаза его горели нездоровым блеском вскипающего в душе исступления. Окинув взглядом затемненные окна дома, он как вызов, брошенный судьбе, крикнул в пространство гулкого двора:
— Люди нашего двора!.. Вы меня слышите?! Когда назавтра проснетесь — зайдите в сорок вторую квартиру нашего дома и пожалейте мою мать!..
— Что ты делаешь, безумец?! Ты хочешь опозорить себя и мать!.. — Эльвира что есть силы трясла Валерия за плечи. А он, словно ее не было рядом с ним, бросал в тихий уснувший дворик слова отчаяния и боли:
— Пожалейте ее, пожалуйста!.. Жалость не унижает слабых и бедных. Она унижает только сильных. Это сказал сам Горький. Так нас учили в школе. Пожалуйста, пожалейте мою маму!..
В некоторых окнах дома вспыхнули огни. В глубине двора послышался дважды повторенный милицейский свист.
Валерий кинулся к арке, чтобы не попасть в руки милиционера. Но в ту минуту, когда он еще не поравнялся со своим подъездом, из него выбежала Вероника Павловна. Волосы ее были растрепаны, полы халата разошлись так, что была видна ночная рубашка. Следом за Валерием, в двух шагах от него бежала Эльвира.
— Сынок!.. — как вопль радости и отчаяния вырвалось из груди Вероники Павловны, и она, протянув перед собой руки, кинулась навстречу сыну. Только теперь, наступив на что-то острое, она, вскрикнув от боли, вспомнила, что выбежала из дома босой.
Никогда раньше не слышал Валерий таких глубоких и безутешных рыданий матери. Обвив руками шею сына, она припала лицом к его груди и пыталась что-то сказать, но слова глухим стоном тонули в глубоких рыданиях.
Первый раз Валерий входил в дом, где он родился и сделал первые шаги, как в чужой дом. И, пожалуй, впервые в жизни, с тех пор как он помнит себя, плакал и не скрывал своих слез. Плакал от жалости к матери и к себе. Плакал оттого, что башня его мечты, основание которой старательно заложила мать, а все остальное сработало его разгоряченное воображение, вдребезги развалилась на его глазах. Развалилась на старом смоленском кладбище, где хоронят не только людей, но и светлые надежды.
Лифт не работал. На восьмой этаж поднимались пешком. Первым шел Валерий. За ним шла Эльвира. Печальное шествие замыкала задыхающаяся от сдавленных рыданий Вероника Павловна.
Глава пятнадцатая
Если бы какая-то неведомая, сверхъестественная сила шепнула Веронике Павловне: отдай свои десять последних лет жизни за душевный покой сына, она бы не дрогнула в ту минуту, когда ей предложили этот выбор, она бы пошла на любые лишения и испытания, лишь бы вернуть Валерия в то светлое душевное равновесие, в котором он пребывал все свои шестнадцать лет. Если раньше Вероника Павловна всегда тревожилась, когда Альберт звонил ей с дачи профессора и сообщал, что по делам диссертации он задержится допоздна и может остаться ночевать, то в эту ночь она была даже рада, что мужа не было дома, что он опять решил заночевать на даче у научного руководителя. Она очень не хотела, чтобы Альберт видел Валерия растерзанным, убитым горем, поверженным духом. Как он плакал, когда ушла Эльвира и они остались вдвоем!.. Обессилев, он рухнул на диван и, откинувшись на спинку, некоторое время сидел неподвижно, остановив невидящий взгляд на одной точке на стене. Мать стояла перед ним на коленях, и, обливаясь слезами, целовала ему руки.
— Прости, милый… прости, родной… Я не хотела причинить тебе боли. Я не знала, что все так получится. Я хотела тебе только счастья. Поверь мне, сын мой, ты у меня единственная радость и опора в жизни.
— Зачем ты это сделала? Неужели ты не могла мне скапать всю правду? Ведь я люблю тебя, мама. Разве я не достоин быть твоим верным другом? — Губы Валерия дрожали. Он умолял мать рассказать ему всю правду о своем рождении. — Пусть не сейчас. Пусть потом. Я вижу, тебе это трудно сделать сейчас… Но потом, потом… Я должен знать правду. Ты соберись духом и расскажи мне все. — Валерий закрыл глаза ладонью, как будто свет резал ему глаза. — Пообещай, что ты обо всем мне расскажешь.
— Сынок, я все тебе расскажу. Но только не сегодня. Для этой горькой правды нужны силы.
— Ты можешь мне ответить на один лишь вопрос? Только на один? Скажи: мой отец, мой родной отец — он жив?
Валерий, встретившись взглядом с матерью, теперь уже пожалел, что задал ей такой прямой и мучительный вопрос, от которого к лицу ее прилила кровь.
— Если ты не сможешь ответить сейчас, я не настаиваю, — пожалел мать Валерий.
— Нет, сынок, я отвечу на этот твой вопрос. И лучше сейчас, чем потом. Ты это должен знать. — Голос Вероники Павловны несколько окреп. Вытерев со щек слезы, она подняла голову и, глядя в глаза сына, ответила: — Твой отец жив, сынок. Спроси еще что-нибудь о нем — я отвечу! Я должна тебе ответить. Ну, спрашивай.
— Он подлец? Или хороший человек? — Теперь в голосе Валерия звучали ноты мщения и готовность постоять за честь матери.
— Нет, сынок… Он не подлец. Он в высшей степени порядочный человек! — Голова Вероники Павловны упала на колени сына, и снова в приступе рыданий задрожали ее плечи. — Он лучше меня, сынок. Прошу тебя, больше пока ни о чем не спрашивай. У меня так болит сердце…
Длинный звонок в коридоре заставил обоих встряхнуться. Был уже второй час ночи. Кто бы это мог быть?
Дверь открывать пошла Вероника Павловна. Услышав за дверью приглушенный разговор, она посмотрела в дверной глазок. И сразу сжалось сердце. За дверью стояли два милиционера. Они о чем-то переговаривались.
— Кто? — бросила через дверь Вероника Павловна.
— Это квартира Воронцовых?
— Да… — ответила Вероника Павловна.
— Откройте, пожалуйста, — раздался глухой голос за дверью.
— Кто вы такие?
— Мы из уголовного розыска.
— Что вам нужно?
— Нам нужен Воронцов Валерий! — донеслось из-за двери в ту минуту, когда в коридоре появился Валерий.
— Сейчас я вам не открою, приходите утром. Я вас не знаю, и я вас боюсь. — Зубы Вероники Павловны выбивали дробь, ее колотила нервная лихорадка.
— Ну, тогда мы пойдем за дворником или разбудим соседей, чтобы войти к вам с понятыми.
— Мама, нужно открыть! — Отстранив мать, Валерий рывком отодвинул защелку замка и широко распахнул дверь. — Входите!..
Двое молодых мужчин в милицейской форме неторопливо вошли в коридор. Один из них с погонами лейтенанта милиции, окинув взглядом Валерия и Веронику Павловну, достал из кармана красное удостоверение, раскрыл его и поднес почти к лицу Вероники Павловны:
