...При исполнении служебных обязанностей. Каприччиозо по-сицилийски (Романы) - Семенов Юлиан Семенович (лучшие книги онлайн TXT) 📗
Сейчас Амстердам обложен полицией. Китайские „героиновые мафиози“, — как сообщил начальник сектора амстердамской полиции, — начали постепенную передислокацию в Лондон. Симптом этой передислокации, в частности, проявляется новым качеством преступлений в Великобритании. Полицейские ФРГ, Западного Берлина и Голландии вывели некий график, трагический, надо сказать, график: неорганизованная проституция, особенно детская — наркомания; шальные убийства, ради того, чтобы завладеть кошельком с небольшими даже деньгами — наркомания. Поставщики героина ощущают власть над своими пациентами — количество их исчисляется ныне десятками тысяч: некий китайский героиновый воротила требовал от юного американца, жившего в Амстердаме, два гоночных велосипеда в сутки — за это он давал ему дневную понюшку героина; угон велосипедов и мотоциклов становится массовым. (Я видел, как в Риме мужчина подъехал к бару на мотоцикле, чтобы позвонить по телефону. Он опустил жетон, поглядывая то и дело на мотоцикл. Начал говорить о чем-то. Итальянец — эмоции, увлекся; жестикуляция, порывы, приседания, горький смех, угрожающий крик, поворот на месте с перебрасыванием трубки к правому уху, ибо левое вспотело от напряжения… Именно в эту секунду трое юнцов — тринадцать, пятнадцать и семнадцать лет, не больше — бросились к мотоциклу, вскочили на сиденье, обхватив друг друга руками, младший толкнул „индиану“ под гору, старший сунул „отмычку“ в то место на фаре, где установлено зажигание, малыш успел вспрыгнуть на багажник, мотоцикл покатился, мотор заработал; владелец выскочил из бара; вопль, побелевшее лицо, погоня; маленький митинг; свидетелей все прибавляется; начали раздаваться крики, помянули имена ведущих политических деятелей; разбились на кучки — в каждой свой оратор; появилась полиция — на случай беспорядков.)
Рост преступности нельзя, однако, объяснять одной лишь наркоманией. Это, пожалуй что, следствие. Причина кроется глубже; она — в самой системе. Взять, например, Францию. Там пока еще главенствует не героин, но Его Величество Алкоголь. Во Франции потребляется алкоголя на душу населения больше, чем во всех других странах Западной Европы, больше, чем в США и Латинской Америке. Хотя формально пропаганда алкоголя во Франции запрещена, но он присутствует повсюду: в кино, театре, во всех шоу, которым в Париже несть числа. Ни одна газета не начинает массированной атаки на алкоголь. Почему? Да потому, что алкогольное лобби невероятно сильно, барыши, получаемые магнатами-виноделами и продавцами аперитивов, ошеломляющи, любая попытка прессы, по-настоящему думающей о будущем французов, поднять эту проблему будет погашена, изничтожена на корню; профинансируют производство комикса или комедии, пригласят лучших актеров, которые стоят миллионы, наймут самых выдающихся композиторов и драматургов — те докажут, причем не сухо, лекционно, а образами, которые всегда сильнее словес, пусть самых правильных и пугающих, — алкоголь нужен, он приятен, он дает истинный „рилакс“; перепивать, конечно, не надо, но почему не шандарахнуть по стаканчику?!
Социологи — в той же Франции — высчитали, что росту преступности способствует нынешнее градостроительство: огромные комплексы, безликие, громадные и тяжелые, давят на психику, калечат людей морально. Однако система не может контролировать строительство. Коррумпированность огромных концернов сильнее власти — по-прежнему возводятся комплексы, в которых человек подобен букашке: мал, немощен, затерян. Именно там, в затаенных каменных джунглях, ныне сокрыты самые грозные очаги преступности.
Подсчитано также (на примере юга Франции), что рост преступности невероятно повышается в зонах „индустриального взрыва“. Планируются как-либо такого рода „взрывы“ на Западе? Нет. Процесс этот стихиен, последствия его — закономерны. Занятно, сейчас во Франции появились статьи, зовущие „назад, к пастушеству, когда отношения были чисты и патриархальны, когда Молох города был неведом людям“. Над этими статьями посмеиваются, они на руку воротилам капитала, ибо доказывают некомпетентность критиков, которые не в силах предложить какую-либо действенную альтернативу. Действенность альтернативы — ее социальность. Мечтания „а-ля Манилофф“ беспредметны, а потому порочны; искать бестию надо там, где она существует, а не прятаться за удобство детских представлений, сие — чревато.
…Американские секретные службы умели благодарить за верность. Причем „операция благодарности“ была обычно отмечена такого рода аксессуарами, которые вызывали немедленный отклик в сердцах итальянцев, падких до громких имен и красивых слов, произнесенных перед телекамерами.
Губернатор штата Нью-Йорк Томас Дьюи, называвший Лучиано в конце тридцатых годов „самым мерзким и низким преступником, когда-либо представавшим перед правосудием Соединенных Штатов“, резко изменил свою точку зрения. В 1946 году неожиданно для всех он объявил, что тридцатилетний срок отсидки для Лучиано заменяется девятилетним. Вряд ли Дьюи знал, что „узник мафии“ не все время находился в камерах каторжной тюрьмы Деннамор. Видимо, ему не сообщили, что „специальный агент ОСС“ был тайно вывезен из тюрьмы секретной службой и переправлен в Сицилию. Не сообщали, видимо, губернатору и то, что генеральный консул США в Палермо Альфред Нестер провел секретную встречу с наиболее авторитетными мафиози — Джузеппе Кастеллано, Калоджеро Вольпи, Вито Гауррази (запомните эту фамилию, читатель, мы вернемся к Гауррази, когда будем исследовать историю убийства инженера Матеи) и конечно же „боссом всех боссов“ доном Кало, „другом фашизма“. Тема совещания генерального консула США с руководителями мафии: „Создание мобильной политической группы, которая бы смогла провести в жизнь идею об автономной Сицилии во главе с мафией, в качестве правительства“.
Американская секретная служба брала уроки у мафии, особенно во время войны, когда началось тесное, постоянное и хорошо законспирированное сотрудничество. Поэтому люди ОСС (которое тогда еще не стало ЦРУ) научились выстраивать цепь подступа к тому или иному нужному человеку. Выстроили цепь подхода к Томасу Дьюи. (Чтобы отмыться от возможного обвинения в связи с американской разведкой, Лучиано — значительно уже позже — бросил журналистам: „Освобождение стоило мне 75 000 долларов, которые пошли в фонд республиканской партии“.)
Полицейские привезли Лучиано из тюрьмы на седьмой мол Бруклина — Буш: там стоял под парами не очень большой, но невероятно быстроходный корабль „Лаура Кин“.
Трап охраняли докеры из „синдиката преступников“ — все порты традиционно находились в руках мафии, как и аэродромы; агенты ФБР, изображавшие любопытных, внимательно присматривались к молодчикам из ОСС; за теми и другими глядели агенты „Бюро по борьбе с наркотиками“.
Лучиано подмигнул журналистам:
— Ребята, не ждите сенсаций, все будет тихо, посемейному…
Тогда еще про мафию знали мало, поэтому никто не понял тайный смысл слов Лучиано. Понимать стали чуть позже, когда один за другим к трапу подъехали звероподобные „кадиллаки“ и по сходням поднялись — тогда еще живые — боссы „коза ностры“ Альберто Анастасиа, Фрэнк Кастелло, Меир Лански, Сигэл — признанные вожди „семей“ мафии. Полиция была обязана пропустить их на борт; все мафиози имели удостоверения о том, что они — руководители профсоюза портовых грузчиков. Полиция была обязана пропустить и других визитеров, приехавших на „семейное“ прощание: одним из них был член верховного суда, другой — один из виднейших деятелей правящей партии США.
Проводы удались на славу: Лучиано отказался от корабельной кухни, потому что его друзья подняли на борт плетеные коробки с провизией: сицилийские лимоны, французские паштеты, испанский хамон, норвежские копченые рыбы; вино было конечно же итальянским.
В Риме он остановился в суперотеле „Квиринале“; для него были сняты несколько номеров, чуть не этаж: каждый день к Лучиано прибывали все новые и новые люди; „солдаты“ мафии перекрыли вход на этаж; визитеров принимали „лейтенанты“; на встречу с „советником“ Лучиано уезжал в неизвестном направлении, тщательно проверяясь — не следят ли.
