Москва слезам не верит - Черных Валентин Константинович (читаем книги бесплатно .txt) 📗
С Николаем Антонина познакомилась, не прилагая особых усилий: он работал электриком на той же стройке, что и она. Ей нравилось, что Николай простой, веселый и заботливый. Нравилось, что он старше ее и уже отслужил в армии. Он служил в военной авиации на тяжелых бомбардировщиках электромехаником и интересно рассказывал про Дальний Восток. Парни, отслужившие в армии, и в Красногородске, и в Москве считались наиболее надежными: после армии они относились к женитьбе всерьез. Конечно, за нею ухаживали и другие парни. Но близости ни с кем из них Антонина пока не допускала – боялась забеременеть. В общежитии и недели не проходило, чтобы не делали абортов. Дня три отлеживались, клялись, что «больше никогда, ни с кем», и снова «залетали». Напарница Антонины за три года работы на стройке уже сделала пятый аборт.
С Николаем Антонина ходила в кино, а на днях он сказал, что хотел бы познакомить ее с родителями. Родители Николая приехали в Москву перед войной, как и все, вначале жили в общежитии, потом в коммунальной квартире, а год назад получили отдельную двухкомнатную в новом блочном доме – одном из тех, которые впоследствии назовут «хрущобами». Николай родился уже в Москве.
Антонина гладила платье, поглядывала на Людмилу, которая лежала, задрав ноги на спинку кровати, мазала лицо раздавленными ягодами клубники и молчала – значит, у нее плохое настроение. Антонина попыталась ее разговорить:
– Что-то Катерина задерживается. А вдруг поступила?
– Держи карман шире, – ответила Людмила, и Антонина замолчала, опасаясь, что Людмила начнет кричать и швырять все, что попадет под руку. С ней такое бывало.
Общежитие находилось в новом микрорайоне Химки-Ховрино. Большое четырехэтажное здание тянулось вдоль улицы. Вначале в нем жили только девушки, и поэтому его прозвали «Кошкин дом». Теперь здесь были комнаты и семейные, и для молодых специалистов. Из раскрытых окон неслась музыка. Радиолы, электропроигрыватели транслировали на улицу модных в то лето Нину Дорду, Марка Бернеса, Ива Монтана. Из одного окна доносился легкий перебор гитары, и Булат Окуджава пел «Полночный троллейбус». Значит, появился катушечный магнитофон – у кого-то из молодых инженеров. Магнитофоны покупали или собирали из деталей только инженеры.
Катерина прошла мимо вахтерши. Раньше вахтерши не пускали парней в общежитие, сейчас, когда все перепуталось, они в основном сидели у телефона, чтобы вызвать милицию в случае драки или «скорую помощь», если дело дойдет до серьезных неприятностей. Антонина слонялась по коридору, поглядывала в окна, ожидая Николая. Ей не хотелось, чтобы он заходил в комнату: у Людмилы дурное настроение и неизвестно, что она сказанет. Антонина обрадовалась Катерине, бросилась к ней:
– Поступила?
И, не получив ответа, начала утешать:
– Ничего, позанимаешься еще, и на следующий год обязательно поступишь.
Она шла рядом, вздыхала, пыталась взять подругу за руку.
– Какие люди! И без охраны! – прокомментировала Людмила, когда они вошли в комнату.
– Сейчас не получилось, в следующий раз получится, – успокаивала Антонина.
– Кто же спорит? – немедленно прокомментировала Людмила. – В институты до скольких лет принимают? До тридцати пяти. У нее еще уйма попыток.
– Ты бы хоть клубнику с себя сняла! Николай же сейчас придет, мы с ним в концерт идем, – попыталась урезонить Людмилу Антонина.
– В концерт! – передразнила Людмила. – Тетеха! Три года в Москве живешь! «В концерт»! «На концерт» надо говорить.
– А почему же говорят «в кино», а не «на кино»? – удивилась Антонина.
Но Людмила ей ответить не успела: в дверь постучали.
– Войдите! – пропела Людмила.
В комнату вошел невысокий, коренастый парень лет двадцати пяти.
– Здравствуйте, – сказал он. Увидел обнаженные почти до трусиков ноги Людмилы, ее красное лицо и, не очень понимая, что все это значит, попятился к двери.
– Куда же вы? – засмеялась Людмила, поднимаясь.
– Я подожду там… в коридоре, – и Николай захлопнул дверь.
– Ну что ты его пугаешь! – возмутилась Антонина. – Он не такой, как твои знакомые. Он скромный.
– Да уж, – согласилась, вставая, Людмила. – Интеллектом явно не изуродован. И стоило тебе в Москву ехать! Такого ты и в соседней деревне могла бы найти.
Антонина хотела что-то ответить, но махнула рукой и выскочила в коридор.
– Ну что ты к ней цепляешься? – укорила ее Катерина. – Может быть, это ее счастье.
– Да ну, – отмахнулась Людмила, – не знаешь ты, что такое настоящее счастье.
– А ты знаешь?
– Я знаю, – заявила Людмила.
– Может, расскажешь? – предложила Катерина.
– Я тебе покажу, – пообещала Людмила.
Николай и Антонина спустились по лестнице и оказались возле вахтерши как раз в тот момент, когда зазвонил телефон.
– Общежитие слушает, – сказала в трубку вахтерша. – Какую Людмилу? Здесь Людмил много…
Антонина все поняла и бросилась вверх по лестнице. Через несколько секунд, теряя на ходу тапочки, бежала к телефону Людмила. Она вдохнула и выдохнула несколько раз, чтобы говорить не запыхавшись, взяла трубку.
– Я слушаю. Кто? Вадик! Какое общежитие? Это моя бабушка так шутит. К нам сейчас гости приехали из Новосибирска, так она нашу квартиру общежитием стала называть. Не говори! Все в Москву лезут, будто она резиновая… Нет, сегодня не могу, сегодня у папы день рождения. Завтра? Может быть. Хорошо, я тебе тогда сама позвоню, а то я весь день в институте буду. Чао!
Людмила повесила трубку и набросилась на вахтершу:
– Что, обязательно надо говорить, что это общежитие?
– Мне так комендант приказал, – оправдывалась вахтерша.
– А почему просто не ответить «алло»? – наседала Людмила.
Вахтерша не нашлась что ответить и сама перешла в наступление:
– Тогда дежурь у телефона, когда тебе звонят, – я старая, не могу бегать по этажам. И вообще, в общежитие нельзя звонить по личным вопросам.
– А по каким можно? – спросила Людмила.
– По делу.
– А мне только по делу и звонят, – заявила Людмила. – Сегодня, может быть, решалось важное дело. А вы его могли разрушить одной неосторожной фразой, и я на всю жизнь могла остаться несчастной. Вы этого хотите, чтобы я была несчастной?
– Я хочу, чтобы вы все были счастливыми, – примирительно ответила вахтерша.
Людмила укоризненно покачала головой, грустно улыбнулась и начала подниматься по лестнице. Снова позвонил телефон. Людмила остановилась. Вахтерша сняла трубку и сказала:
– Алло! – и, зажав трубку ладонью, попросила Людмилу: – Позови Варенцову из двадцать третьей.
Людмила вернулась в комнату. Катерина сидела за столом и плакала.
– Поедем в Москву? – предложила Людмила.
– А мы разве не в Москве? – не поняла Катерина.
– Мы на выселках. Поехали в центр. Целый вечер впереди. Чего здесь киснуть?
Катерина подумала и согласилась.
Девушки вышли из метро на площади Революции и пошли вверх по улице Горького. В те годы выходили на улицы просто погулять: этот обычай принесли с собой жители маленьких городков и поселков. Москва интенсивно заполнялась провинциалами уже несколько десятилетий. Вначале приезжали на строительство заводов, метрополитена. После войны приток был небольшим, но, когда колхозникам стали выдавать паспорта, Москва стала быстро расти. И с окраины вечерами и в праздники бывшие жители маленьких городков и деревень съезжались в центр, чтобы пройтись по главной улице, на людей посмотреть и себя показать.
По тротуарам двигалась довольно плотная толпа, кто-то останавливался у витрин. Магазины уже закрылись. Все магазины в Москве открывались и закрывались одновременно. Где-то издавалось распоряжение, и миллионы принимали его как должное: если так, значит, так и надо.
Возле входа в кафе «Молодежное» толпилось около сотни жаждущих. Кафе открылось недавно. В нем подавали мороженое, пирожные, и говорили, что можно даже заказать коктейль. О коктейлях знали только из заграничных фильмов и книг. Попробовать, что это такое, хотели многие, поэтому попасть в кафе было трудно.
