Высокое небо - Грин Борис Давыдович (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗
Швецов находился в командировке, и оба инженера пришли к его заместителю, чтобы договориться о проведении испытаний. Тот долго не соглашался, намекая на возможное недовольство главного, но под конец уступил.
Испытания прошли успешно, а через два дня приехал Швецов. Совершая обход опытных цехов, он обнаружил новый распределитель.
— Что это?
— Это Созонов и Тихонов…
Обоих конструкторов Аркадий Дмитриевич пригласил в кабинет.
— Конечно, очень отрадно, что мы получили новый газораспределитель, — начал Швецов. — От души поздравляю! Но как вы могли отмахнуться от газораспределителя, который хромал? Он ведь работал почти шесть часов. А почему не смог работать дольше? Что ему мешало? Вы узнали? Сегодня мы отмахнемся от одного, завтра от другого, а что будет послезавтра? Вы вот возьмите Толстого, он переписывал «Анну Каренину», если не ошибаюсь, десяток раз. Нам, конструкторам, совсем не грешно у него поучиться.
Такие требования в пору было предъявлять не конструкторам, а исследователям. Но все дело во взглядах, которые присущи руководителю. Аркадий Дмитриевич считал, что широкий профиль — это не фраза. Образованный конструктор должен быть и исследователем. Тогда и неудачи обернутся прибылью: изучить природу заблуждения необходимо хотя бы для того, чтобы впредь его не допустить. Даром, что ли, говорится: на ошибках учатся.
В представлении Швецова конструктор нового склада должен был отвечать четырем требованиям: быть знатоком конструкторского дела, в совершенстве владеть технологией производства, быть дотошным исследователем и просто широко образованным человеком.
Такому ли конструктору бояться нового?
Соображения о работе КБ в послевоенный период Швецов изложил в письме, которое направил в высшие инстанции.
Ему ответили, что освоение реактивной техники поручено трем конструкторским бюро. Его же, Швецова, КБ пусть продолжает заниматься поршневыми двигателями.
Это был приказ, и он подчинился.
Из газет:
«Постановлением Совета Народных Комиссаров Союза ССР от 26 января 1946 года присуждена Сталинская премия второй степени Швецову А. Д., Герою Социалистического Труда, главному конструктору — за создание нового образца авиационного мотора».
Это был М-21, высотный двигатель средней мощности.
Пора реактивной техники только начиналась, и авиация все еще не могла обойтись без поршневых моторов Швецова.
В разгар работы над новым сверхмощным двигателем в КБ пришло постановление правительства о назначении Швецова Генеральным конструктором [3]. К этому времени практически только один он занимался проектированием поршневых двигателей, и высшее конструкторское звание как бы подтверждало правильность намеченной им линии.
Его самолет не знал отдыха. Неотложные дела звали Генерального конструктора в разные города страны, где работали подчиненные ему конструкторские коллективы. Летчики, на чьем попечении был самолет, шутили: «Дед становится пассажиром-миллионером».
Но где бы ни был Аркадий Дмитриевич, сердцем он всегда тянулся к своим старым товарищам, с которыми так много было связано. Едва самолет опускался на знакомом аэродроме, он пересаживался в быструю «победу» и говорил шоферу: «Домой». Это значило — на работу, в КБ, и, научившись понимать человеческое нетерпение, шофер гнал машину на страх милиционерам.
«Дед приехал», — говорили друг другу рабочие, и в опытных цехах дружнее закипала работа.
«Главный прибыл», — еще по старой привычке называя Швецова, сообщали новость конструкторы. И, казалось, светлее становилось в просторных, с огромными окнами конструкторских залах.
И сразу же к нему шли люди.
Первым обычно приходил Павел Александрович Соловьев, тот самый, который перед войной поступил в КБ. Не ошибся в нем Швецов, распознал талантливого конструктора и незаурядного организатора. Теперь Соловьев был уже заместителем Генерального и в его обязанности входили доклады о положении дел в конструкторском центре.
Выслушав доклад, сделав необходимые распоряжения, Аркадий Дмитриевич отправлялся в конструкторские залы или в цеха. Когда приходило время обеда, он не уезжал домой, а подкреплялся в маленькой комнатушке, которая примыкала к кабинету. Во второй половине дня ему приносили на подпись документы. Отдав папку секретарю, он принимался за только что полученные иностранные технические журналы. Знакомство с журнальными новинками длилось недолго. Покончив с почтой, Швецов начинал работу над материалами новых проектов.
Так складывался рабочий день, и этот распорядок стал непреложным.
Высокое положение Генерального конструктора не изменило Швецова. Многим, правда, казалось, что он стал замкнутым, но такое впечатление создавала его привычка немногословно, скупыми словами выражать свои мысли и говорить вслух только тогда, когда мысль окончательно сложилась.
И суровость его тоже была кажущейся. Массивная фигура, облаченная в генеральский мундир, медленная поступь, тяжелые надбровья, нависшие над внимательными глазами, — все это составляло обличье в сущности очень доброго, нежного к людям человека.
Простота и добрый нрав Швецова воспринимались конструкторами не в ущерб делу. Его авторитет был непоколебим. Однажды в выдавшуюся свободную минуту товарищи спросили, как он умудряется удерживать в памяти свои многочисленные незафиксированные распоряжения. Улыбаясь, он ответил: «Выполняя их, вы сами мне помогаете в этом».
Но конструкторы хорошо знали и о блестящей памяти Аркадия Дмитриевича.
Многим в КБ запомнилась история с одним приказом. Как только он поступил из министерства, Швецов написал резолюцию и указал исполнителя — конструктора, всегда отличавшегося аккуратностью. Через полгода из министерства запросили справку о принятых мерах. Аркадий Дмитриевич пригласил конструктора, и к удивлению своему услышал, что тот с приказом не знаком.
По просьбе главного книгу «входящих» принесли в кабинет и положили ему на стол. Он напомнил свою резолюцию и скосил глаз: есть ли на полях подпись конструктора? Увидел, что есть, и спросил:
— Значит, не подписывали?
— Нет.
— А это не ваша подпись?
— Это? М-моя… Но, очевидно, мне приказ где-нибудь на ходу сунули, и я подмахнул. И забыл. Хотя нет, требование приказа нами было выполнено еще до его получения.
Аркадий Дмитриевич смягчился.
— Память так или иначе надо укреплять. Дарвин советовал с этой целью слушать музыку и читать поэзию. Я строжайше следую его совету и рекомендую всем.
Нет, не переменился Швецов к людям. Во все времена он был с ними одинаков. Лучший тому пример — 1948 год.
Осталась позади работа над новым двигателем. Это был АШ-73ТК, мощный высотный мотор с турбокомпрессором. Его мощность — 2400 лошадиных сил, высотность — 10 000 метров. Виднейшие специалисты дали высокую оценку новому двигателю. Туполев взял его для своего знаменитого Ту-4. Быть может, никогда еще авторитет КБ не был так велик в авиационных кругах.
В четвертый раз Аркадий Дмитриевич был удостоен Сталинской премии. Ему присвоили звание генерал-лейтенанта инженерно-авиационной службы. Он был в зените славы.
В эту самую пору Швецов получил письмо, которое в ином месте без раздумий бросили бы в корзину. Автор, житель Кунгура, сообщал: «С 1925 года занимаюсь вечным двигателем…» Но Аркадий Дмитриевич разглядел между строк, что «изобретатель» отнюдь не страдает сумасбродством, а просто незнаком с основами физики. Вызвал стенографистку, продиктовал ответ, в котором сжато изложил незыблемость закона сохранения энергии, но потом подумал: «А что, если это письмо не убедит человека? Так и будет он впустую расходовать энергию беспокойного своего ума».
Случилось, что конструктор Манюров собрался побывать по личным делам в Кунгуре, и Швецов попросил его взять с собой адрес «изобретателя», зайти к нему и лично все растолковать.
