Трилогия о Мирьям (Маленькие люди. Колодезное зеркало. Старые дети) - Бээкман Эмэ Артуровна (книги онлайн без регистрации полностью txt) 📗
Мама стояла возле кухонной двери, опершись о косяк, и тупо смотрела куда-то мимо бабушки и отца.
— И все же мой план самый стоящий, — произнесла бабушка, — запишем все ваши лучшие вещи на мое имя, а в договоре укажем, что у вас в квартире они находятся только в пользовании.
— Если бы удалось этого старого Эйпла засадить в долговую тюрьму, — со злостью проговорила мама.
— Глупая, — устало заметил отец. — Ты же знаешь, что это не так просто. За его содержание в долговой тюрьме платить бы пришлось нам. Деньги! Деньги! — закончил он, как-то странно повышая голос.
Эту перепалку между сыном и невесткой бабушка пропустила мимо ушей.
— Все же мой план самый лучший. Подпишем договоры, и ничего, кроме старого хлама, приставу и не достанется!
Бабушка торжествующе засияла и, повернувшись к невестке, добавила:
— Одежку, что получше, тоже тащи ко мне в шкаф.
Мама покорно кивнула.
— Человек обязан знать все ходы и выходы, — продолжала нахваливать себя бабушка. — Вот, скажем, я в комнату, что была за Латикасом, новых жильцов сторговала. Будут в месяц платить на две кроны больше, чем платил этот старый бедолага.
— А у новых есть дети? — с интересом спросила Мирьям.
— Нет, — коротко ответила бабушка, — зато они артисты.
Хотя последнее слово бабушка произнесла с явным пренебрежением, она и тут не удержалась, чтобы не похвалиться:
— Все поприличнее народ, чем эта серость вокруг!
— Они в цирке артисты? — с жаром допытывалась Мирьям.
— Мужик на скрипке пилит в кабаке, а жена вроде бы поет. Кошек, собак и детей у них нет. Больше ничего не спрашивала.
Внучкины расспросы, видимо, надоели бабушке, потому что она вернулась к прежнему разговору:
— Как хорошо, Арнольд, что мы еще не переписали на тебя долю из отцова наследства, так и останутся они теперь с носом.
Бабушкина бьющая через край самоуверенность вызвала и на мамином потемневшем от горя лице что-то вроде тени улыбки.
«Ну и бабка у меня! — Мирьям все же не могла не восхищаться ею. — И откуда только она все знает и умеет?»
То же самое, наверное, переживал и отец, иначе бы он не пустился с такой резвостью вместе с бабушкой в город.
У Мирьям всегда был верный нюх на разные события. И на этот раз тоже: едва она успела с полчаса проторчать в воротах, как увидела телегу с пожитками, которая приближалась по улице Ренибелла.
Мирьям вытянула шею, чтобы увидеть самих артистов, но глаза от резкого ветра заслезились, да и на всей улице, кроме извозчика, шагавшего рядом с повозкой, ни одного человека не было, если не считать неприметную парочку, которая семенила поодаль.
Мирьям осталась терпеливо поджидать в воротах. Уж, наверно, артисты откуда-нибудь появятся, их, должно быть, издали узнаешь. Мирьям в своем воображении уже представляла их. Выглядели они такими же, как в одной из кинокартин, которую она ходила смотреть вместе с дедушкой. У артистки из-под накидки раздувается платье в оборку, на голове шляпа с развевающимися белыми перьями, у артиста — трость, цилиндр и белые перчатки.
Стоило подождать и потерпеть, чтобы увидать такое наяву.
Повозка с вещами остановилась неподалеку от парадной, что выходила на улицу.
Извозчик надел лошади на морду торбу с сеном и стал чего-то дожидаться. Мирьям уже хотела было подбежать, чтобы показать извозчику отремонтированную квартиру Латикаса, куда следовало снести вещи артистов, но вдруг увидела, что будничного вида парочка почему-то тоже подошла к телеге и стала в нерешительности.
— Поднести вещички или как? — спросил извозчик у мужчины, поглядывая исподволь на худую женщину.
Теперь и Мирьям заметила, что невзрачный мужчина держал в руках футляр из-под скрипки.
Ну почему человека на каждом шагу должны ожидать столь ужасные разочарования!
Если бы только новые жильцы подозревали, что они разрушают иллюзии у девочки, которая притаилась в воротах, они бы поговорили с извозчиком с глазу на глаз, в четырех стенах, и не стали бы распространяться здесь, на виду, в присутствии Мирьям.
Артистка. А сколько это будет стоить?
Извозчик. Если поднести вещички, то все четыре кроны. Путь неближний.
Артист. А если мы сами отнесем вещи?
Извозчик. Тогда само собой… три кроны.
Артистка. Мы снесем вещи сами.
Артист подал скрипку жене и взвалил на спину огромный узел. Вместе они скрылись за парадной дверью. Извозчик зашел спереди к лошади, пошарил в кармане и отыскал там корочку хлеба, которая тут же исчезла за губами у коняги.
Артисты вернулись назад и с трудом стащили с повозки кухонный шкаф. Извозчик мельком взглянул на них, потом решительно подошел и взялся вместо женщины за угол шкафа. Артистка, отступив в сторону, сказала:
— Больше трех мы не сможем заплатить.
— А я и не прошу, — ответил извозчик и поднял шкаф.
Мирьям бросилась со всех ног домой, обратно она прибежала с куском хлеба в руках. Поднесла ломоть к лошадиной морде и услышала за спиной голос извозчика:
— Ох ты кроха, смотри-ка, она умеет животину кормить.
Мирьям повернула голову к извозчику и серьезно произнесла:
— А что тут такого, у нас во дворе тоже лошадь живет, белая Мийра.
Артисты, стоявшие возле повозки, улыбнулись. Мирьям осталась довольна собой — знакомство с новоселами состоялось.
Вещи все снесли, извозчику отсчитали три кроны, и повозка покатилась по прямой, как стрела, улице Ренибелла в сторону красного железнодорожного забора.
Улица ненадолго опустела.
Из магазина вышла госпожа Пилль, и была она куда красивей и роскошней, чем приехавшая артистка.
Показалась Лоори, на ее шапочке задорно подпрыгивал красный помпончик.
— Двойку получила, да? — посчитала за нужное спросить Мирьям, когда сестра подошла к воротам.
— Это ты будешь их хватать! — пообещала Лоори, но сказала она это со столь кислой миной, что Мирьям невольно заподозрила сестру во лжи.
— Ты только маме не говори, если получила! — крикнула Мирьям. — У нее и так забот хватает!
— Сама знаю! — через плечо бросила в ответ Лоори.
Наверное, Лоори долго свою дорогую форменную шапочку с красной шишечкой теперь не поносит. Еще меньше надежды на то, что сама Мирьям когда-либо попадет в лицей.
Но грустные мысли тотчас же улетучились, как только Мирьям увидела отца и бабушку, возвращавшихся из города. Отец шел подпрыгивающей походкой впереди, размахивающая ридикюлем бабушка со вскинутой гордо головой и развевающимися на ветру полами пальто — немного позади.
Улица перестала интересовать девочку, и Мирьям, ожидавшая радостных вестей, засеменила вслед за взрослыми в комнату.
И в самом деле, отец широким жестом кинул на стол кипу бумаг, лицо у мамы сразу засияло. Бабушка, уставив руки в бока, с торжествующим видом стояла рядом.
Она не дала маме порадоваться избавлению от заботы.
— Теперь начинай перетаскивать вещи ко мне, — скомандовала бабушка.
Мама нехотя поднялась.
Бабушка указала пальцем на картину с изображением морского берега, которую адвокат Кикенфельдт подарил однажды матери, и сказала:
— И это тоже неси, вдруг цену какую имеет.
«Значок, значок… — подумала Мирьям и обомлела: — Я же забыла найти его!»
Встревоженная, Мирьям мигом выскочила в сад и с чувством глубокого стыда начала шарить под яблоней в шуршащей листве.
Ей повезло, хотя угрызения совести после этого улеглись не сразу.
«Все ценные вещи нужно спрятать», — успокоившись, решила Мирьям и приступила к делу.
В подвале, на подоконнике, она отыскала заржавленную банку.
Использовав момент, когда матери не было в комнате, Мирьям засунула за пазуху розовое американское платье. Только достать кусок бумаги и лопату!
Подмерзлая земля поддавалась с трудом. Мирьям до того долбила лопатой почву, что ей стало жарко и пришлось скинуть пальто.
Наконец нужная ямка была готова.
За садовым домиком, подальше от случайных взглядов, Мирьям свернула розовое шелковое платьице, прикрепила к нему красный значок, все это завернула в бумагу и затолкала в жестяную банку.
