Твоя заря - Гончар Олесь (мир бесплатных книг .txt) 📗
- Наоборот. Побывать там, где столько солнца, где ночи звездные... где по ночам люди летали...
- А насчет сентиментального народа - это у тебя откуда? Папочка просвещал?
- Неважно кто, отвечает Лида твердо.- К тому же У меня на это своя точка зрения. По-моему, лучше быть сентиментальн м, чем черствым и бездушным.
- Я тоже так думаю, соглашается Заболотпый.
А папа, если и говорил нечто подобное, то вовсе не в осуждение вам. Мама же вообще считает, что сентиментальность - никакой не порок, это, скорее, нежность думи, память, любовь... Как и мне, ей тоже нравится, когда вы с тетей Соней что-нибудь вспоминаете или принимаетесь в два голоса петь, ну, скажем, "1з-за гори св1т биюнький"...
- О, тебе она тоже нравится?- Слышать этот отзыв о песенке Заболотпому, видно, приятно.- Акварельная, лепестковой нежности вещь, но вот почему-то с эстрады ее никогда не исполняют...
- Пожалуйста, расскажите,- просит после паузы Лида,- что дальше с Надькой будет?
- Всему свое время, Лида,- отвечает Заболотный,- а сейчас давайте послушаем, что Верховный Комментатор нам запоет... В нашем положении, друзья, никак нельзя отрываться от реальности.
И он опять включает приемник.
Отправляясь в путь, надеялись мы одним рывком выскочить из круга будничных забот, казалось, все связи текущего момента сразу оборвутся, и взамен мы обретем нечто близкое к абсолютной свободе. Да разве и не достигли мы, пусть частично, такого состояния - почти вневременного, внеобыденного, от ежедневпости отключаясь и переносясь в совершенно иную обстановку, иные измерения?
И все это - не им ли благодаря, резвым тем пастушатам, которые, неотлучно сопровождая нас, на крылышках летят и летят вдоль трассы! Совсем как ангелы, разве что больно чумазые да с язвами па израненных, исколотых стернею ногах... Вот кого не обогнать, вот кто нигде нас не бросит, не предаст... Полумиражные образы детских лет, они чемто существенным дополняют трассу, вызывая из самых дальних владений души что-то юное и свежее, подобное заре!.. Это светит нам другая планета. Однако и планета нынешняя, вполне реальная, не оставляет нас, находит даже в этой летучей капсуле "бьюика", где мы рассчитывал ли вкусить абсолютной свободы. Отыскала и радеет о нас, сопровождает тихим струением классической, исполненной красоты мелодии или меланхолическими негритянскими блюзами, а то вдруг известит о себе голосом Верховного Комментатора, как мы величаем между собой неведомого сопроводителя, который время от времени мягко и вкрадчиво обращается к нам из глубин эфира. Пытаемся даже представить, как он выглядит, этот эфирный субъект, мне он, к примеру, видится в образе жизнерадостного рекламного молодца, который на рассвете попыхивал сигаретой на одном из небоскребов на нашем пути,- с огромной высоты щурился па нас приветливо и пускал кольцами настоящий дым... Лиде же невидимка-диктор почему-то напоминает больше Тарзана. А в общем он для нас уже как добрый знакомый, голосом, безупречно поставленным, тоном полуинтимным Верховный Комментатор выдает нам очередную порцию новостей, преподносит почти доверительно самые свежие сообщения о том, чем живет сейчас мир за обшивкой нашего авто, вдали от неумолчного шума и свиста трассы. Тринадцатилетняя девочка ограбила банк. Ровесница этой вот, что сидит за спиной у Заболотного и опять, после кратковременного оживления погрузившись в задумчивость, ловит взглядом проносящийся по горизонту поднебесный мир. Комментатор между тем сообщает подробности. Было это так: среди бела дня вошла девочка в помещение банка на людной улице, направила на кассиршу пистолет и велела ей набросать полный кулек банкнот.
Точно конфет. И гуд бай, даже улыбнулась на прощанье.
Не подумала только, что за углом квартала ее уже встретят вооруженные детективы... Голосом ровным, вкрадчиво любезным Комментатор рассказывает также о том, какой случай произошел сегодня в предрассветную пору на хайвес номер такой-то, где таранили простор неизвестные наши коллеги по гонке: у них там стоял туман намного плотнее, чем на нашей трассе, и когда один из автомобилей остановился внезапно по невыясненным причинам, на пего слепо стали налетать и налетать с разгону другие машины, бились, сплющивались, как это бывает с вагонами в железнодорожной катастрофе, когда они, вздыбливаясь, лезут друг на друга, в самом своем движении неся крах...
- По телевидению на прошлой неделе показывали чтото в этом роде,замечает Лида.
Л на какой-то другой дороге, слышим дальше, быстроходный трейлер врезался на бешеной скорости в автобус с детьми, удар был такой силы, что кресла вместе с пассажирами разлетались во все стороны, их разбросало на площади размером с футбольное поле,- это последнее обстоятельство эфирный тип выделил голосом, сообщил о ном едва ли не с улыбкой: да, да - с футбольное поле...
Убитых столько-то, раненых столько, лаконично, отнюдь не сентиментально сообщает Верховный Комментатор и переходит к другим новостям.
Прислушиваемся, не скажет ли он чего-нибудь о том Убийстве из милосердия. В утренних новостях он рассказыМл нам эту историю, собственно, репортерский отчете том как совсем недавно брат зашел навестить брата в больницу, где тот лежал парализованный после дорожной аварии:
разбился на мотоцикле. При падении бедняга сломал себе спинной хребет, и надежды на выздоровление - никакой, а поскольку обузой он ни для кого быть не хотел, то сам будто бы и попросил брата оказать ему последнюю услугу...
И брат согласился, на следующий день, появившись в палате соответственно подготовленным, сказал изувеченному:
"Закрой глаза, это сейчас произойдет". И выстрелил. Теперь вот правосудны ведут длительную дискуссию: имел он право так поступить или нет, считать это преступлением против гуманности или не считать? Если же это убийство из милосердия, следует ли за него наказывать?
- Действительно, как здесь и быть,- грустно резюмирует Лида.
Грянул джаз! Острым взрывом пронзительных звуков наполнился эфир.
А откуда-то из дальней дали - слышим: колядуют!
Село в голубых снегах, совсем как на полотнах импрессионистов... Сочельник - это событие для всех. Даже если кто и не говеет, и святых не признает, и с соседями вечно воюет, то и для такого в этот вечер тоже наступает передышка, часы умиротворенности. Огоньки теплятся в окнах, душистые дымы уходят в небо, и мы, чья жизнь проходит в основном впроголодь, теперь с радостным гомоном возбужденными нетерпеливыми стайками, в лохмотьях, в каких-то опорках весело от окна к окну стук-стук!
- Дяденька, благословите щедровать!
- Да сегодня ж колядуют?!
- А мы вам все вместе!
- Дозвольте! Благословите!
- Ладно, начинайте! Спасибо, что не забыли!
Щедрик-всдрик,
Дайте вареник.
Ще и грудочку кашки.
I кiльцо ковбаски!..
И даже девчонки, совсем мелюзга, где-то там у соседей под окнами попискивают:
Коляд-коляд-коляд ни цн,
Добра з медом паляниця,
А без меду не така,
Дайте, дядьку, и'ятака!
А грандиозные наши походы на хутора, в почти неведомые земли? Когда еще задолго до похода мастерим п хате звезду на длинном древке, клеим ее из цветной розовой бумаги, чтобы и огарок свечи можно было поставить внутри свети, гори, моя звезда... Уходим еще до рассвета, бредем сквозь темень в глубоких снегах со звездою светящей, с живым огоньком, трепещущим в ней,это уже не щедрпк-ведрик, это высший класс... А там, глядишь, еще одна движется в рассветных полях ватага, и тоже качается над нею звезда, светит далеко... Для посыпания ' есть у хлопцев в карманах разное зерно, все, чем богаты тсрновщанские нивы, будем засевать - сообразно нашим симпатиям кому рожью, кому овсом, кому гречкой или даже пшеницей-украинкой, а какому-нибудь сквалыге хуторскому, который летом над терновщанскими батрачатами измывался, тому достанется, бывает, еще и горсть гороха, к овсу подмешанного: аж звенеть будут стекла да лампадки, когда ударят хлопцы от порога такой шрапнелью... "Ой, нечаянно! Недосмотрели. Простите, дяденька!"
