За Москвою-рекой - Тевекелян Варткес Арутюнович (читаем книги онлайн TXT) 📗
— Интересно! — сказал он. — До сих пор я на текстильных фабриках что-то не видел ничего подобного. Вы что же, решили организовать здесь свой собственный машиностроительный завод?
— Какой там завод! Так, много шума из ничего! Шутки заведующего нашей лабораторией, Никитина. Он и красильщик Полетов решили удивить мир. Вечерами запираются здесь и колдуют, словно алхимики, — ответил сопровождавший Толстякова и Власова главный инженер Баранов.
— Не колдуют, а нужным делом занимаются, — поправил его Власов и рассказал начальнику главка о барке Полетова и о предложениях Никитина. — По моему приказанию Полетов готовит рабочие чертежи, а инженер Никитин занят проектом реконструкции красильно-отделочной фабрики. Завтра мы все это обсудим на техническом совещании, и о результатах я доложу вам подробно, — закончил он.
— Хорошо, послушаем! — Ироническая, недобрая усмешка не сходила с лица Василия Петровича во все время рассказа Власова.— Что же, Алексей Федорович, пошли к вам, поговорим о неотложных нуждах комбината, подумаем, чем можно помочь...
Выслушав Власова, начальник главка попросил секретаря соединить его с Никоновым.
— Юлий Борисович, дайте указание, чтобы одну из двух уточно-мотальных машин, получаемых из Чехословакии, передали Московскому комбинату, — начал он диктовать. — Знаю, знаю, что предназначены другой фабрике, — здесь они нужнее!.. Еще телеграфируйте в Иваново и добейтесь срочной отгрузки шлихтовальной машины. Я думаю передать Алексею Федоровичу два экспериментальных автоматических ткацких станка. Он сам ткач, ему и карты в руки — пусть испытает их и даст свое заключение. Вы позаботитесь об этом... Не перебивайте, а слушайте, что я вам говорю!.. Завтра вечером вам нужно быть здесь, 1на комбинате, и принять участие в работе технического совещания.— Василий Петрович прикрыл телефонную трубку рукой и повернулся к Власову. — Откровенно говоря, вам следовало бы предварительно информировать главк, посоветоваться!.. С горы всегда виднее.— И опять Никонову:— Да, они замечают кое-какие мероприятия, разберитесь и доложите! — Он положил трубку.
— Не информировал потому, что сами еще окончательно не решили, на чем остановиться, — объяснил Власов.
— Все равно, раз вопрос выносится на техническое совещание, обязаны были посоветоваться. Я об одном прошу вас — не увлекайтесь! Имейте в виду: для экспериментальных работ денег у нас нет, и вообще я не сторонник пришивать пуговицы к старому кафтану. Нужно строить новые фабрики, по последнему слову техники, а «е латать старые. В этом толку мало.
— Но ведь и старые фабрики мы сносить (не собираемся! Следовательно, нам также нужно постоянно работать над усовершенствованием технологии производства и думать о подъеме производительности! — сказал Власов.
— Ну, против этого никто не возражает! Конечно, (нужно. Но все следует делать с умом, не горячась, иначе можно увлечься, пустить на ветер уйму государственных денег и забыть об основном — о плане.
— Не беспокойтесь, голову не потеряем! За помощь большое спасибо, выручили! — горячо сказал Власов.
— При чем тут спасибо? Это моя обязанность — помогать предприятиям. Или вам кажется, что мы сидим в министерстве так себе, зря место занимаем?.. Знайте, что мои отношения к работникам определяются результатами дела. Вы на меня тогда рассердились за то, что я встретил вас не слишком приветливо, помните? Учтите, Власов: для этого у меня были основательные причины. О вас шла слава как о неуживчивом человеке и азартном экспериментаторе. Одно дело, когда вы работали главным инженером фабрики и над вами был контроль в лице директора, и совсем иное дело, когда вы сами стали директором. Признаюсь, я сомневался, справитесь ли вы, но сейчас, когда я, вижу, что вы всерьез взялись за дело и обеспечиваете выполнение плана, можете рассчитывать на мою полную поддержку! — Василий Петрович остановил Власова, вставшего было проводить его.— Не надо, я и так много времени отнял у вас! — сказал он и, простившись, ушел.
Власов долго сидел за своим столом и размышлял: «Неужели я ошибался в нем? Если рассудить объективно, то, конечно, начальник главка, болеющий душой за работу и отвечающий за все своей головой, обязан быть осторожным и подбирать работников по своему усмотрению. Во мне он сомневался — это его право. Так или иначе, но сегодня он мне помог! Это доказывает, что он стоит выше личных отношений...»
Со двора послышался гудок машины и скрип железных ворот. Начальник главка уехал. Власов поднялся й, вспомнив, что мать работает в вечерней смене, поспешил домой обедать.
За столом он был рассеян, ел без аппетита. Матрена Дементьевна исподтишка внимательно наблюдала за ним. Зная его характер, она догадалась, что сыну не по себе, но молчала. Власов заговорил сам.
— Знаешь, мама, — начал он, — мне кажется, что Толстяков не такой плохой человек, как я думал...
— Кто его знает... Люди разное говорят о твоем начальнике, а Аграфена Ивановна и слышать не хочет его имени. Ты хорошенько присматривайся к нему,— уклончиво ответила она.
«Человек работал здесь директором, а директор, как известно, каким бы хорошим ни был, всем угодить не может. Есть, наверное, обиженные, вот и отзываются о нем плохо. Толстяков к тому же бросил семью, женился на другой, а этого работницы никогда не прощают... Главное, он, по-видимому, крепкий, знающий руководитель. Правда, немного заносчив, с бюрократическими замашками, но это еще не беда, идеальных людей не бывает, у каждого свои слабости», — думал Власов, но с матерью своими мыслями не поделился.
3
Власов не любил длинных совещаний и старался проводить их как можно быстрее — оперативно, без лишних словопрений. Сегодня, вопреки его стараниям, техническое совещание затянулось, и все же, несмотря на поздний час, люди расходились медленно. В приемной директора, в длинном накуренном коридоре управления и даже на ступеньках лестницы участники совещания, собравшись группами, о чем-то спорили, что-то доказывали друг другу.
Сергей, направившийся к выходу, замедлил шаг и с интересом стал прислушиваться.
В коридоре мастер Степанов, прислонившись к стене и разглаживая усы, настойчиво спрашивал у окружающих его работников красильного цеха:
— Нет, вы вот объясните мне, почему так получается? Почему всякое новое дело люди встречают в штыки?
В другой группе ремонтник Ненашев громко выражал свое недовольство:
— Работники министерства оторвались от жизни, а без них и шагу нельзя сделать, будто умнее их и людей нет на свете!.. Разве это дело — на каждую мелочь просить разрешения? Нужно больше доверять местным работникам. Нам здесь виднее, что следует делать, чтобы двигать технику вперед...
У самого выхода мастер Гринберг доказывал своим слушателям, что, вопреки всему, директор все равно доведет перестройку до конца.
— Я-то знаю Власова, — говорил он, — четыре года воевал с ним в одной части. Кремень, а не человек! Если он решил что-либо, так уж не отступится. Между нами говоря, тут и отступать-то не от чего, дело яснее ясного: Никитин прав, все расходы окупятся за один-два года, а эффект большой!
Кто-то возразил ему:
— Ты, Гринберг, не учитываешь одного: Баранов тоже упрям, к тому же у него рука в главке — они ведь с Толстяковым давние дружки...
В разговор вмешался ткацкий мастер Антохин:
— Не понимаю — при чем тут рука? Толстяков не слепой, видит, что предложение стоящее. В наше время одной мускульной силой много не сделаешь, технической мысли нужно простор давать, особенно у нас, у текстильщиков!
«Рабочие все понимают, а Баранов с Никоновым упираются», — подумал Сергей, спускаясь по лестнице.
Занятый своими мыслями, он и не заметил, как доехал на метро до Сокольников и вышел на улицу.
Ночь была тихая, безветренная. По морозному небу медленно плыла большая, неяркая луна. Над парком клубился прозрачный туман, и деревья, одетые в белый наряд, казались издали хрустальными. Сергей неторопливо шагал по хрустящему снегу. Ему меньше всего хотелось возвращаться в пустой дом.
