Черные колокола - Авдеенко Александр Остапович (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
К этому времени контрреволюция перегруппировала силы, подтянула резервы, организовалась и решила действовать хитростью: малой своей кровью вызвать большую кровь народа. Прикинулась присмиревшей, желающей мирным путем добиваться своих целей.
Тысячи людей собрались на площади Кошута, где в эта время советский танковый полк охранял здание парламента. Опять были речи. Очередной оратор, стоя на цоколе памятника, потрясал кулаками:
И когда оратор умолк, жадно прислушиваясь к овации, на парламентской площади загремели, загрохотали огненные «аплодисменты» людей Кароя Рожи. Кот был выпущен из мешка. Первой же очередью крупнокалиберного пулемета был сражен советский офицер, командир полка, стоявший у головной машины и дружески беседовавший с венграми, пришедшими на митинг. «Люди закона Лоджа», стрелявшие из окон, с крыш зданий, расположенных напротив парламента, убили еще нескольких советских танкистов.
Тысячи людей, охваченные сразу же, с первых выстрелов паникой, не понимая, кто и откуда стреляет, обезумев, хлынули в ущелья улиц и переулков. С улицы Батория в спину убегающим строчили пулеметы Ласло Киша. В одно мгновение разнеслась по Будапешту ужасная неправда:
— Русские танкисты расстреливают мирных демонстрантов!
Появляется на арене Бела Кираи, бывший генерал-майор, будущий командующий «национальной гвардией», будущий фюрер войск внутренней охраны контрреволюции, войск мстителей, карателей, будущий беглец, приговоренный к смерти, и главный поставщик «документов» и «свидетельских показаний» для специального Комитета пяти, созданного ООН.
На одной из набережных Дуная толпа подростков-школьников вплотную подошла к стоящим танкам и забросала их бутылками с горючей смесью, которые были замаскированы под чернила и лежали в школьных сумках.
Капиталистическая пресса через несколько дней раструбила на весь мир, как мадьярские дети воюют с русскими. Были размножены в сотнях миллионов фотографии «героев». И ни в одной газете не было сказано, что это за дети, откуда они, кто и как вложил в их руки смертельный огонь.
Советские молодые люди, одетые в форму танкистов, сами еще недавно бывшие детьми, не могли и подумать, что враг, как он ни коварен и жесток, слособен на такое: воевать руками детей. Они не знали, что в последние дни в некоторых школах, там, где под личиной преподавателей истории, литературы и математики скрывались хортистские офицеры, лихорадочно готовились особые летучие отряды истребителей, и потому не ждали нападения, вплотную подпустили мадьярских мальчиков к своим машинам. И сделали это охотно, с радостью.
Погибли в огне, обуглились, так и не поняв, откуда на них нагрянула смерть.
Если бы воскресли русские юноши, если бы им еще раз пришлось увидеть детей, бегущих к боевым машинам, они бы опять встретили их только доверчиво, добрыми улыбками.
Ласло Киш, сидящий около радиоприемника, поворачивает рычаг, усиливает звук и победно-насмешливо смотрит на старого Шандора.
— Послушайте правдивый голос, Шандор бачи.
Диктор радиостанции «Свободная Европа» с мстительной торжественностью вещает:
— Окончательно распалась партия венгерских коммунистов. Миллион членов партии стали беспартийными, освободились от гипноза Сталина и сталинизма. Венгерская армия борцов за свободу увеличилась на миллион человек.
Ласло Киш приглушил радиоприемник, спросил с издевательским сочувствием:
— Что случилось, витязь Шандор? Почему такая партия распалась?
Ласло Киш, разумеется, не рассчитывал на ответ. Но Шандор не отмолчался. Не этому кровавому, злобствующему карлику ответил, не перелицованному профессору Дьюле. Он смотрел себе в душу, с собой говорил.
— Да, наша партия не выдержала предательского удара в спину. А почему?
Все, кто были в «Колизее», внимательно слушали старого Шандора. И Ласло Киш не мешал ему говорить. Атаману было интересно, что скажет, как будет изворачиваться старый коммунист, вступивший в партию еще при Бела Куне, в 1919 году, в дни провозглашения Венгерской Советской Республики.
Шандор Хорват сказал:
— Не выдержала наша партия предательского удара потому, что во главе ее стояла клика Ракоши. Эта обюрократившаяся верхушка опиралась не на настоящих коммунистов, а на замаскированных карьеристов, горлопанов. Ох, много было их, карьеристов, в нашей партии!.. Размахнулись мы, напринимали всяких… вроде тебя, — Шандор гневно кивнул головой на маленького радиотехника. — После освобождения принимали встречного и поперечного. Десять процентов населения Венгрии охватили. Всем народным демократиям «нос утерли». В Советском Союзе нет и пяти процентов коммунистов, а у нас все десять. Раздулись, напыжились, и вот…
Ласло Киш засмеялся.
— Лопнули! Да не просто лопнули, а по всем швам. Не сошьешь, не слепишь.
Шандор Хорват и не взглянул на радиотехника. Он игнорировал его — не видел, не слышал.
— Нельзя было подпускать к нашей партии и на пушечный выстрел всякую перекрасившуюся нечисть. Вот они-то, примазавшиеся, приползшие, и разбежались теперь.
Ласло Киш подошел к своему другу, бесцеремонно толкнул его.
— Чего же ты молчишь, профессор? Почему не возражаешь?
Дьюла угрюмо посмотрел на отца.
— Все это так, конечно, но разве ракошисты-геровцы не повинны в том, что развалилась партия? Разве они не расшатывали, не разрушали своими преступными методами, нарушением социалистической законности ее фундамент, заложенный ленинцем Бела Куном? Разве ракошисты мало сделали для того, чтобы оторвать партию от народа? Разве не ракошисты виноваты в том, что народ Венгрии все больше терял веру в партию?
— Не в партию мы теряли веру, а в Ракоши, в Сталина… — Шандор Хорват долгим, бесконечно печальным взглядом окинул сына. — Я уже тебе говорил: и правда на твоих неумытых губах звучит неправдой.
— Старая песня! — Дьюла с досадой махнул на отца рукой.
Ласло Киш пожал плечами, примиряюще сказал:
— Не понимаю я тебя, Шандор бачи. В первые дни революции ясно понимал, а сейчас…
— Я сам себя не понимаю. Шел в одну дверь, в исповедальню, а попал… в бордель, к головорезам.
— Дрогнул? Кишка тонка? Вспять поворачиваешь? Поздно, Шандор бачи. Дорога у тебя одна — вперед, только вперед!
«РУССКАЯ ТРОЙКА»
Арпад Ковач не остался одиноким в разбушевавшемся, расколотом на много частей Будапеште.
Разбрелись кто куда временно пребывающие в партии шкурники и карьеристы, отступники, предатели, разуверившиеся.
И сплотились, слились в стальное ядро подлинные коммунисты в рядах новой Социалистической рабочей партии во главе с Яношем Кадаром. Они отстаивали настоящее и будущее своей родины и в рядах армейских частей, верных Венгерской Народной Республике.
Арпад Ковач был среди этих коммунистов. Он был назначен начальником разведывательной оперативной группы, подчиненной крупному соединению, действующему в Будапеште.
Молодой капитан Андраш Габор и другие офицеры из оперативной группы полковника Арпада Ковача были посланы на рекогносцировку — выявить силы контрреволюционных отрядов, забаррикадировавшихся в казармах Килиана, в переулке Корвин, на площади Москвы, в вокзалах и других важных пунктах столицы.
Андраш, в черном берете, с рюкзаком на спине, в плаще, в башмаках на толстой подошве, без пистолета и автомата, вооруженный только ненавистью к воскресшим фашистам, весь день и всю ночь, когда с новой силой вспыхнули атаки путчистов, пропадал в восьмом районе Будапешта. Вернулся на рассвете, доложил полковнику о том, что видел и слышал.
Арпад Ковач внимательно выслушал капитана, записал самое важное и неодобрительно покачал головой.
— Все это не то, далеко не то, что нам сейчас требуется. Вооружение бандитов Дудаша… Попытка социальной характеристики отрядов мятежников… Все это важно было узнать вчера, а сегодня… Поверхностно. Приблизительно.
