Копья народа (Рассказы и повести) - Иванов-Леонов Валентин Георгиевич (мир бесплатных книг TXT) 📗
Часть вторая
Батако поселились у подножия Кедачумви на земле, никому не принадлежащей. Вокруг простирались болота. Тяжелые испарения насыщали воздух. Высокие деревья с густой листвой почти не пропускали света. В этих местах было много мух цеце, приносящих смерть людям. Не случайно пустовала здесь земля. Но делать было нечего, и племя осело в этом мрачном лесу.
Касанда получил свой участок и вместе с Нкайной с утра до ночи рубил деревья, расчищая землю для посева маиса и маниоки. Касанда валил деревья быстрее всех. Когда топор его слишком нагревался от частых ударов, он брал другой, и работа ни на минуту не прекращалась.
Батако знали, что сонная болезнь, приносимая мухой цеце, проявляется через несколько недель, и со страхом думали об этом. Человек, заболевший сонной болезнью, обречен. Несколько лет назад соседнее племя целиком вымерло от сонной болезни. И батако могла постичь та же учесть. Оставаться здесь было опасно.
Вновь избранный вождь Мпеси не отличался ни умом, ни храбростью и не знал, что предпринять. Он послал Касанду и Нкайну, который должен был скоро стать воином, посмотреть, не ушли ли белые с их земли.
Лишь к вечеру второго дня добрались Касанда с Нкайной до родных мест. Они переночевали в дупле большой кайи, выгнав оттуда змею габуну, и рано утром осторожно подобрались к опушке леса. Там, где когда-то стояло их селение, сейчас не было ни пальм, ни хижин. Лишь по-прежнему белели палатки. Около леса ходили огромные хумба-хумба с погонщиками на спине. Слоны поднимали тяжелые стволы деревьев, которые валили африканцы, и относили их в центр поля.
Братья молча пошли обратно. Племя никогда больше не вернется сюда: хитрые белые прочно завладели их землей.
Альбер Сантегью, вербовщик рабочей силы горнорудной корпорации, четвертый день вместе с тремя солдатами пробирался через лес к новому селению батако. Сантегью был человек железного здоровья. Больше двадцати лет занимался он вербовкой, с тех самых пор, как ему удалось ускользнуть из рук сыскной полиции на родине, в Антверпене. Впрочем, имя его звучало тогда несколько иначе, но до этого сейчас никому не было дела: Сантегью был хорошим вербовщиком. Он забирался в такую глушь, куда еще не проникали другие. Компания требовала все больше и больше рабочих, особенно для урановых рудников в Тинковелью.
Сантегью истекал потом. Вокруг него поднималась стена экваториального леса. В горячем зеленом сумраке полыхали цветы — красные, розовые, синие, желтые, вверху и внизу, на пнях, корнях и стволах поваленных гигантов. Воздух был полон их ароматом, перемешанным с тяжелым запахом гнили. Под ногами лежал метровый слой опавших листьев. Ноги глубоко вдавливались в этот ковер, под которым скрывались иногда болотца и топи. Сантегью шагал под неумолчный птичий концерт. С ветвей постоянно доносился треск, стрекот и скрежет, издаваемый миллионами насекомых. Иногда звук этот всплескивался с огромной силой. Слышался ровный странный звук — гудение, скрип. Это мириады невидимых насекомых грызли, пережевывали мертвые листья, стволы и падаль. Ни минуты тишины в необъятном зеленом океане.
Сантегью отпугнул криком маленького лесного крокодила, Крокодил юркнул в болотце. Сумрак сгущался, хотя солнце, заволакиваемое тучами, подходило к зениту. Скоро совсем стемнело. Сантегью не удивился. Такое бывает здесь два раза в день. В воздухе чувствовалась какая-то неясная тревога. Все вокруг притихло, смолк звонкий птичий хор, прекратились крики обезьян. В полной темноте Сантегью остановил свой маленький отряд, приказал развернуть палатку. Едва они это сделали, как колоссальной силы удар потряс лес, и ослепительный белый свет метнулся по черным зарослям. Темное небо вспыхнуло огненными ломаными трещинами. На заросли опрокинулся океан воды. Вода ломала ветви, сбивала листья, заполняла низины. В белых вспышках, пронизывающих лес, видны были серебряные листья, серебряные колонны стволов, серебряные столбы воды.
Внезапно поток иссяк. Сантегью взглянул на часы. Ровно двадцать минут! Все кончилось! Слышен только ровный скрежещущий, стрекочущий звук. Это миллионы насекомых вновь бросились уничтожать все, что упало и умерло.
Сантегью приказал сложить палатку, выковырял из кожи ладони двух впившихся клещей, сбросил с сапога десяток пиявок и, ступая по грязи, отправился в путь.
Утром он со своим отрядом вошел в селение у подножия Кедачумви, и то, что увидел, встревожило его.
Около хижин, под солнцем, лежали неподвижные, словно заснувшие люди. Сантегью хорошо знал эти широко открытые тусклые глаза, эти исхудалые тела, почти скелеты, больных сонной болезнью. Многие, сейчас еще здоровые с виду, уже носят в себе болезнь и не годны для работы. Дирекцию не проведешь, она не станет платить деньги за человека, который скоро умрет. Нужно было бы прийти сюда месяца два назад.
Не желая терять ни минуты, Сантегью нашел вождя племени, договорился с ним о вознаграждении за каждого завербованного. Собирать жителей селения было не нужно — они пришли сами. Сантегью обратился к батако с речью на их языке кингвана, стараясь расположить к себе слушателей.
— С вами поступили несправедливо, — говорил он, — и вы должны жаловаться. Я знаю, батако жили на этой земле с тех пор, как великий Чамбе создал мир. Когда я приеду в столицу, я все расскажу там. Вам вернут землю. Только это будет не скоро. А сейчас, кто хочет отправиться работать на рудник, пусть подойдет ко мне. На руднике работают только утром, пока не жарко. Каждый получает отдельную большую хижину, сделанную из камня. Всем дают много сорго, маниоки, и мяса, и, конечно, деньги. У вас будет вот такое пагне, как у меня. — Он показал на свои брюки, и многие слушатели заулыбались и одобрительно закивали головами. — Вы можете взять с собой ваши семьи. Вас повезут туда на машинах, но вы должны дойти до Кииму.
Последние слова вызвали некоторое разочарование.
Идти месяц через экваториальный лес до Кииму, города на берегу Великой реки, тяжело. И все же половина мужчин решила попытать счастья.
Касанда стоял рядом с вербовщиком, стараясь не пропустить ни одного слова. Он был взволнован. Вот когда он посмотрит мир, о котором пока только слышал! А пройти через необъятный лес не то что бродить вокруг деревни. Это будет интересный поход. Никто не знает, что встретят они в пути, каких людей и зверей, сколько придется испытать приключений. Может быть, они увидят даже великанов, о которых говорил Имбонбо Длинный Язык. Никто из соплеменников не пересекал еще лес. Касанде хотелось совершить это заманчивое путешествие.
Когда Сантегью начал запись, Касанда первый подошел к нему.
Каждый из завербованных поставил отпечаток пальца на общем контракте. Никто из батако не умел читать. По контракту завербованный обязывался отработать в рудниках горнорудной корпорации пять лет. Договор этот скрепил вождь племени, приложив к нему большой палец, смазанный чернилами. Касанда, обративший на себя внимание Сантегью, получил копию этого документа. Он должен был вручить его агенту компании в Кииму. А дальше обо всем позаботится компания.
Батако сейчас не имели лодок, и поэтому не могли воспользоваться рекой. Нужно было идти, избрав кратчайшее расстояние.
Касанда сообщил матери и Нкайне, что он берет их с собой на рудник.
Через три дня ранним утром около двухсот человек выступили в поход. Вместе с мужчинами отправились и их семьи. По обычаю, для удачи посыпали на тропу немного муки и хлебных крошек. Отряд растянулся цепочкой и двинулся на юго-запад. Густой утренний туман скрывал только что появившееся солнце. Кусты и древовидные папоротники были покрыты крупными каплями росы. Касанда как обладатель важной бумаги, выданной вербовщиком, был старшим в отряде и немало гордился этим. Он шел впереди.
Сначала двигались по тропинке, проложенной племенем. Слева и справа — озерца и лужи, заросшие яркими цветами. Иногда попадались трясины, то черные, пузырящиеся и покрытые зеленой риской, то заросшие сочной изумрудной травой. Горе тому, кто не заметит западни! Засосет трясина человека.
