Пузыри славы (Сатирическое повествование о невероятных событиях, потрясших маленький городок Яш - Гирфанов Агиш Шаихович
Посидев приличия ради еще часок, Салахи Салахиевич в сопровождении своей номенклатурной супруги покинул гостеприимный дом. Ибрахан с Ямбикой проводили именитых гостей до ворот. С уходом Салахи Салахиевича стали прощаться и другие из гостиного зала. Ибрахан удерживал гостей, упрашивал посидеть еще немного, но они считали для себя неудобным задерживаться после того, как Салахи Салахиевич подал сигнал, что пора и честь знать.
Над Яшкалой царила волшебная июльская ночь. Ибрахан был на седьмом небе, готов был обнять весь мир. Все шло как нельзя лучше. Дочку вовремя выдал замуж. С руководящими товарищами Яшкалы возобновлена дружба и личные отношения. Все, кто был приглашен, пришли. Никто не побрезговал.
Ибрахану никогда, ни при каких условиях не изменял рассудок. Он отлично сознавал, что с вышестоящими надо быть неизменно в тесном контакте, но и отрываться от масс, с теми, кто повседневно трудится рядом с тобой, тоже нельзя. Это чревато серьезными последствиями. Теперь, когда гостиная поредела, можно переключить внимание и на своих соратников, сидевших в столовой, как показалось Ибрахану, почему-то понурив головы. И надо вам заметить, что подлинная демократичность Ибрахана проявилась и в том, что на свадьбу были приглашены очень многие сотрудники комбината.
— Что крылышки опустили, орлы и орлята? — приободрил приунывших гостей Ибрахан. — Что, без хозяина и в горло не проходит?! Так, что ли! Ну-ка, пропустим разок-другой, чтобы дома не тужили…
Все выпили, один только Шагей-бабай (а он тоже явился на свадьбу) отставил рюмку.
— А ты почему не пьешь, бабай?
— Нельзя! Ураза [5], сам знаешь, товарищ начальник.
— Плюнь на уразу, выпей, не каждый день бываешь на свадьбе, — настаивал Ибрахан и не отстал от старика, пока тот не уступил.
— Налейте мне красного, чтобы на чай походило… И не из бутылки, а из чайника, — поставил условие Шагей.
Так и поступили: в белый фарфоровый чайник налили перцовки, а затем наполнили граненый стакан и подали Шагею. Старик сделал глоток и поперхнулся: он в жизни не пил ничего крепкого, если не считать крепкого чая. Ибрахан, желая развеселить гостей, потребовал, чтобы старик выпил «через не могу». Шагей как будто сдался, сам же вышел за ширму и тихо вылил содержимое стакана в вазон с кактусом.
— Ну и злая! — проговорил старик, притворившись захмелевшим. — Ну и жжет!.. Будь она неладна…
Ибрахан сунул ему в рот соленый огурец. Шагей откусил и постепенно как бы пришел в себя.
Шутка с Шагеем заметно оживила свадебный меджлис — пиршество. В этом, втором, зале Ибрахан почувствовал себя раскованнее, он мог позволить себе шутки, которые смешили подчиненных, не то, что в первом, номенклатурном зале, где ему оставалось одно — поддакивать вышестоящим товарищам, смотреть им в рот и угодливо смеяться даже их плоским остротам.
Постепенно гости из первого зала перекочевали во второй. Хоть здесь ассортимент застолья был несколько беднее, зато все вели себя непринужденней, без церемоний, веселились, танцевали, пели — словом, кто во что горазд.
Один только Ярмухамет сидел насупившись, мрачный, как осенняя туча, словно по его вине сорвалась операция по поимке важного государственного преступника.
— А ты чего не весел, голову повесил, дорогой дружок мой Ярмухамет? — подошел к участковому Ибрахан. — И мало ешь, и мало пьешь?!
Ярмухамет сгоряча чуть было не выложил своему высокопоставленному дружку все, что у него накипело на душе, но сдержался, отложив откровенный разговор на другое время и при другой обстановке, так сказать, без свидетелей. Ярмухамет отделался общей фразой:
— Я здесь прежде всего при исполнении служебных обязанностей, а потом уж гость. В случае какого-то ЧП — я на месте!
В самом деле, мог ли Ярмухамет публично признаться в том, что у него довольно веские основания пребывать в состоянии безысходной депрессии. Его, Ярмухамета, старого, верного, закадычного друга, Ибрахан усадил в зал, где сидели, так сказать, граждане второго сорта. Как будто так трудно было выкроить в первом, номенклатурном зале для Ярмухамета и его супруги два места рядом с начальником городской милиции. Ведь это само по себе возвысило бы участкового в глазах начальства!
Ярмухамет был мрачен еще и потому, что неотступно следил за дочкой Тинирой, которая открыто льнула к этому типу без рода и племени, Родису, на радость досужим кумушкам, которым только пищу подавай.
Ничего этого Ярмухамет, разумеется, не мог сказать Ибрахану при посторонних. Ибрахан же, стремясь как-то расшевелить своего дружка, налил ему водки:
— Выпей и поздравь молодых.
Ярмухамет покорно встал из-за стола и вышел вперед:
— От всей души поздравляю вас, Ибрахан Сираевич, и вашу уважаемую супругу! Поздравляю опять же от всего сердца молодых! Что мы имеем на сегодняшний день? Факт бракосочетания. Живите мирно, в добром согласии, не давайте повода для составления протоколов, для вмешательства органов власти в вашу семейную жизнь. Раз вы уже законно зарегистрировались в загсе, знайте туда дорогу только для регистрации своего потомства. Я правильно говорю? По-моему, правильно. Не будьте рецидивистами, то есть такими, что поживут медовый месяц и бегут в тот же загс, чтобы оформить развод. Начинаются ссоры, раздоры, и мне только прибавляется работы. Так что давайте лучше не будем! Я не оратор и на этом кончу. А вот и мой подарок.
Ярмухамет извлек из-под стола радиоприемник последней модели и вручил молодоженам:
— Одно предупреждаю: не включайте его после одиннадцати вечера. Не нарушайте постановление исполкома № 11345 от 5 февраля. Опять же не вынуждайте меня составлять протоколы. Я это, конечно, в шутку, потому как вы уже взрослые и самостоятельные граждане…
Немногословный в обыденной жизни, Ярмухамет взмок после непривычно длинной для него речи и, разволновавшись, не заметил, как осушил рюмку водки, хотя и был при исполнении служебных обязанностей.
Ибрахан поблагодарил Ярмухамета за щедрый подарок и переключился на другого оратора — Факая, а Ярмухамет получил полную возможность следить за дочерью Тинирой, которую Родис все норовил куда-то увести…
Факай с трудом поднял свою неуклюжую тушу, задев при этом бокалы, так что их содержимое выплеснулось в тарелки с закуской.
— Вы просите, чтобы я сказал пожелания молодым? — спросил он Ибрахана. — Как я могу отказаться. Это такая честь… Скажу пару слов… Вы, молодые, — начал Факай и тут же осекся: ну, какой Булат молодой? Опять вовремя спохватился и после паузы повторил: — Вы, молодые, стоите у порога жизни. А что в жизни самое главное? Твердо и точно знать, с кем имеешь дело, что собой представляет человек, с которым ты разговариваешь, что за птица твой сосед справа и то же самое — слева? Как это узнать? В чужую душу не залезешь! Другое дело, если бы повсеместно, в государственном масштабе, ввести знаки различия по занимаемой должности. По этого почему-то не делают. Вот и выходит, что первое слово тут принадлежит нам — мастерам иглы и ножниц. В одном городе, в каком — не важно, портные шили для начальства пальто до самых пят. Шел тебе навстречу гражданин в таком одеянии, и ты сразу узнавал, кто идет тебе навстречу, как тебе вести себя с ним, чтобы никакого конфуза не произошло. Вот была благодать. Но… мода есть мода. Приезжаю я в этот город через несколько месяцев. И что же? Столпотворение, все смешалось, перепуталось, не знаешь, где дворник, а где министр? Что же оказывается? Почему произошел весь этот халам-балам? Начальству, видите ли, надоели, обрыдли зеленые шляпы и длинные пальто, они сдали их в комиссионные магазины, а сами стали одеваться кто во что горазд. И умным портным в этом городе пришлось начать все с самого начала. К чему я все это говорю? Я поздравляю молодых со свадьбой и имею честь преподнести молодоженам два отреза «Люкс» и «Экстра», каких ни у кого нет и не будет. Я сам лично вам скрою и сошью, что захотите. И все, кто встретится с вами, будут прекрасно знать, с кем они имеют дело. И сам я тоже буду вас узнавать издалека… — Факай торжественно вручил молодым сверток с отрезами.
