Москва слезам не верит - Черных Валентин Константинович (читаем книги бесплатно .txt) 📗
Людмила с нежностью подумала о Еровшине: значит, и он экономил на всем ради нее. Если он решил с ней расстаться, значит, у нее уже никогда не будет таких туфель, во всяком случае в ближайшие годы.
– А сколько стоят здесь такие туфли? – поинтересовался академик.
– Не знаю, – призналась Людмила. – Мне привезли их из Лондона.
– Ваш отец ездит в заграничные командировки? – спросил академик.
– Мой отец живет в Красногородске. Туфли привез любовник.
Академик посмотрел на Людмилу, и по его лицу она поняла, что он прикидывает, могла ли быть у него такая молодая любовница. Вероятно, он понял, что его молчание затягивается, и, так и не решив, как ему реагировать на подобное признание, спросил:
– А ты где жила в Красногородске?
– На Больничной улице, ближе к молокозаводу.
– А я на Школьной.
– Я знаю. На вашем доме теперь табличка висит, не мраморная, как в Москве, а из жести, и в музее все про вас написано.
– Видишь, какой я старый, – вздохнул академик. – И мемориальная доска уже есть, и в музее выставлен.
– Как говорит один мой знакомый, знаменитые и богатые мужчины старыми не бывают.
И в этот момент Изабелла и Катерина вошли в комнату. По озабоченному лицу Катерины Людмила поняла, что ее просьба либо отвергнута, либо Изабелла так ничего и не ответила.
Катерина сказала напряженно:
– Вы не ответили мне, может ли жить здесь со мной Людмила?
– Может, – ответил за Изабеллу академик. – Я разрешаю.
Изабелла подняла глаза на академика и улыбнулась, едва растянув губы, – так она улыбалась сантехникам и вахтерам. Скандал она устроит уже в такси и потом это долго будет ему поминать. Но скандалить при девушках Изабелла не стала. А тем временем академик уже понес чемоданы к лифту, Катерина подхватила сумки. Изабелла взяла Чапу на руки и вошла бы с собакой в лифт, если б Катерина не перехватила ее. Уже из лифта Изабелла спросила:
– А она чистоплотная?
Наверное, это был оскорбительный вопрос, но Людмила улыбнулась:
– Очень! Очень чистоплотная.
И лифт поехал вниз. Девушки вернулись в квартиру. Людмила вошла в кабинет академика, осмотрела корешки книг в книжном шкафу, потом прошла в спальню, увидела две огромные деревянные кровати, бросилась на одну из них и расхохоталась.
– Ты чему радуешься-то? – удивилась Катерина.
– Жизни. Завтра устраиваем вечеринку. Наконец я соберу всех своих знакомых, устрою смотрины и остановлюсь на ком-нибудь одном.
– Остановится ли он на тебе? – заметила Катерина.
– А куда он денется? От дочек академика не отказываются.
– Значит, ты – дочь академика?
– Да, – подтвердила Людмила. – Уже почти год. И все, кто будут здесь, знают, что я дочь академика.
– Небольшая нестыковочка получается. Они же москвичи и по номеру телефона сразу определяют район.
– Все просто, – мгновенно нашлась Людмила. – Мы поссорились с отцом-академиком и переехали к бабушке. А теперь помирились и переехали в родную квартиру. Это вполне объяснимо.
– Что-то у академика слишком молодые дочери! – продолжала сомневаться Катерина.
– Бывает, – возразила Людмила. – От второго брака. Академики, как известно, бросают старых жен и женятся на молодых. Мы вполне могли бы быть дочерьми Изабеллы.
– Академику шестьдесят два года. Сколько же лет его матери, твоей бабушке значит? – спросила Катерина.
– Восемьдесят. Раньше рожать в восемнадцать лет было почти нормой. А могла и в семнадцать, – тут же посчитала Людмила и похвалила Катерину: – Ты молоток! Все предусматриваешь. Один мой знакомый советовал мне учиться на юриста, мол, я приметливая. Он тебя не знал. Вот уж кто приметливая! Все учитываешь, поэтому ты так хорошо в станках разбираешься. Значит, решаем так. Я старшая дочь, ты моя младшая сестра.
– Я тебя старше на полгода, – возразила Катерина.
– Я увереннее тебя держусь, а уверенные всегда выглядят старше.
– Понятно. Вот только почему одна дочь академика работает штамповщицей на галантерейной фабрике, а другая – формовщицей на хлебозаводе?
– Да ничего подобного! – тут же отреагировала Людмила. – Я учусь в медицинском, специализируюсь по психиатрии, а ты на первом курсе своего химико-технологического.
– А зачем это вранье? – не поняла Катерина,
– Понимаешь, насколько я разбираюсь в жизни, мужчины предпочитают жен с интеллигентными профессиями. Врач, например, – в белом халате, ручки чистые, если надо, сама всю семью вылечит. Или учительница музыки. И романтично, и приличные деньги можно зарабатывать, если давать частные уроки. Сейчас все на музыке помешались. В магазинах на пианино в очередь записываются. А вот инженерша, строительница, хотя и с высшим образованием, котируются значительно ниже. Работа грубая, не женская. К тому же от такой жены у интеллигентного мужчины комплексы развиваются. Он гвоздя вбить не может, а она все может. Химик вполне годится, хотя и не очень понятно – ясно только, что в белом халате, пробирки там всякие, реторты. Очень престижная профессия, конечно, художник-модельер, но, боюсь, без подготовки ты не справишься.
– А ты как психиатр справишься? – усмехнулась Катерина.
– Конечно, – подтвердила Людмила. – Я же все-таки полгода санитаркой в психбольнице работала. Я им такие истории из жизни рассказываю, что они сами шизеют. Пойми, главное – вызвать первоначальный интерес к себе.
– Но потом же все равно все раскроется, – заметила Катерина.
– Ничего не раскроется, все продумано. Во-первых, я могу снова рассориться с папой-академиком и снова переселиться «к бабушке» в общежитие. Он делает мне предложение, я переезжаю к нему, а куда я каждое утро езжу – на хлебозавод или в институт, очень быстро не определишь. Так какое-то время тяну, беременею, рожаю ребенка. И тогда – какая ему разница, кем я была когда-то. Когда он все узнает, будет поздно. Он уже привык, ребенка обожает, без меня жизни себе не представляет, еще и сам прощения просить будет.
– За что?
– К тому времени найдется за что, – рассмеялась Людмила. – Как сейчас, наверное, академик вымаливает прощение у Изабеллы.
– Нет, – сказала Катерина. – Не буду я представляться дочкой академика.
– Ладно, – согласилась Людмила. – Тогда я представлю тебя как нашу домработницу.
Катерина не обиделась, пыталась представить ситуацию, в какой она может оказаться уже завтра.
– Ну какая я дочка академика? Не видно, что ли, что я псковская?
– Уже не видно, – возразила Людмила. – За год псковский говор у тебя почти исчез. Выдают человека два обстоятельства: если он неправильно ставит ударения в словах – а с этим у тебя все нормально – и если задает глупые вопросы. Но ты глупых вопросов не задаешь.
– Иногда все-таки могу ляпнуть такое! – Катерина старалась быть к себе объективной; если уж соглашаться играть роль дочери академика, надо все продумать.
– Ну и ляпай, – заявила Людмила авторитетно. – Но ляпай уверенно. Тогда это называется точкой зрения. Иногда такую глупость услышишь, а оказывается – точка зрения. Вот некоторые считают меня хамоватой.
– Так и есть, – согласилась Катерина.
– А вот и нет! Это называется эксцентричностью. На этом я стою.
– А на чем мне стоять?
– Тебе? – Людмила задумалась. – Тебе – бить в лоб.
– Как это? – не поняла Катерина.
– У тебя есть особенность: ты все слушаешь, слушаешь, а потом прямо в лоб задаешь вопрос, и почти всегда по делу. Такая, знаешь, почти мужская прямолинейность. Некоторым мужикам даже нравятся такие женщины.
И Катерина не нашла что возразить Людмиле.
Наступил вечер. Пора было выгуливать Чапу. С собаками гуляли в небольшом скверике возле дома. Породистые собаки только еще начинали появляться в Москве, но в этом доме их было немало. Овчарок держали в основном генералы, они их вывезли из Германии вместе с другими трофеями. Все про овчарок Катерине рассказал Костя, сын генерала, с которым она познакомилась, когда, оставшись ночевать у академика, утром выгуливала Чапу. Тогда же она увидела, как к дому подъехали, наверное, двадцать «ЗИЛов» и из подъезда вышли сразу много генералов и два адмирала – они резко выделялись своими черными мундирами.
