После бури - Матвеев Герман Иванович (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
“Приставу что! — думал Кандыба. — Сегодня он здесь, а завтра уехал. А вот каково тут мне жить?”
— Кандыба, пусти-и… — снова плаксиво попросила Маруся.
— Да как я тебя могу пустить, когда велено не пускать? Я же человек маленький. Мне что прикажут, то я и должон сполнять.
— Пусти, Кандыба-а!.. — протянула девочка.
— Тьфу ты, неладная! Вот и толкуй с ней! Зарядила одно: пусти да пусти! Просись у пристава. Вот он уже скоро придет.
С минуту Кандыба ждал и, видя, что девочка молчит, заговорил ворчливо-дружелюбным тоном.
— Зачем ты с угланами водишься? Ты девочка. Матери должна помогать, а ты что делаешь? Безобразишь! Матери-то тяжело сейчас…
Маруся не слушала околоточного. Грустно опустив голову, она сидела на скамейке и теребила конец платка. Кандыбу она не боялась, а, слыша о нем разговоры взрослых, просто презирала. Чтобы как-нибудь выбраться из участка, она испробовала всевозможные средства: плакала, просила, но ничего не помогло. И теперь, отчаявшись, она, чисто по-женски, вдруг перешла в наступление.
— А ты убивец! — неожиданно сказала девочка, зло блеснув глазами.
— Что-о?
— Ты брата убил!
В первый момент околоточный растерялся и не знал, как поступить. Появилось желание отодрать девчонку за уши, но он удержался.
— Да разве я его убил? Его каратели убили.
— Нет, ты-ы… — упрямо протянула она.
Кандыба как можно страшнее вытаращил глаза и, постучав пальцем по столу, гаркнул:
— Замолчать!
Но девочка не испугалась. Каким-то детским чутьем она угадывала, что Кандыба ей ничего сделать не может. Вместо страха на лице ее появилось вызывающее выражение.
— А ты царская собака. В полиции служишь.
Кандыба ударил кулаком по столу и крикнул:
— Молчать, говорю!
Маруся почувствовала, что попала в самое больное место, и не унималась.
— Тебя все равно в шурф спустят… Вниз головой… Вот погоди ужо. Тятька вернется…
— У-у-у… змееныш! — только и нашелся что сказать околоточный. — Вернется он, дожидай!
То, о чем так часто думал Кандыба и чего боялся больше всего, девочка высказала вслух. Ясно, что она повторяла чужие слова, слова взрослых. Значит, о нем говорили и что-то ему готовилось. “В шурф… головой вниз”, — вспомнил он, и сразу стало жарко. Шурфом называют глубокие колодцы, которые роют геологи-разведчики, разыскивая каменный уголь, руду и другие полезные ископаемые. В окрестностях много таких шурфов. Края их заросли молодой порослью, и для того, чтобы туда не провалился скот или люди, они загорожены жердями. В шурфы бросали убитых во время восстания рабочих, и ходили слухи, что среди убитых были и раненые. Живущие поблизости слышали глухие стоны из-под земли.
Маруся видела, что Кандыбе не по себе, и с поджатыми губами, зло смотрела на него. И было в этом взгляде что-то такое, что напоминало околоточному жену, когда та сердилась.
— Глупая ты, глупая! Да разве можно такие слова говорить! Подумала бы ты, что мелешь-то. Да за такие слова, знаешь, что тебе будет? На каторгу сошлют.
— А вот и не сошлют. Я маленькая.
— Маленькая! Там не посмотрят, что ты маленькая. “В шурф, вниз головой”. Ай-ай-ай! Болтаешь языком. От кого ты это наслушалась? Про шурф-то?
— Ни от кого! — опустив глаза, сказала Маруся. Она почувствовала, что наговорила лишнее, и если Кандыба пожалуется приставу, то ей попадет. Да и не только ей. Она маленькая и за нее должна отвечать мать.
— Я зна-аю! — протянул Кандыба. — Я все знаю. Денисов это говорил.
— А вот и нет.
— А кто же?
— Все говорят.
— Врешь, змееныш!..
В это время в сенях раздался топот многих ног и голос пристава:
— Подождите здесь!
Кутырин вошел один и, потирая руки, взглянул на сидевшую возле печки девочку.
— Так-с! Согрелась, красавица! Кандыба, отведи-ка ее ко мне в кабинет. И побудь с ней. Когда будет нужно, я позову.
— Дяденька, пусти!.. — сложив руки на груди, жалобно протянула Маруся. — Меня мамка ждет.
— Скоро отпущу. Иди туда!
— Иди, змееныш! — проворчал Кандыба и легкими толчками в спину увел ее в кабинет пристава.
В кабинете по-прежнему горела лампа и было тепло. Первое, что увидела Маруся, --это лежащую на столе плеть. Глаза ее широко открылись. Про эту плеть она слышала много раз.
— Что? Гостинец увидела? — злорадно сказал околоточный, заметив, какое впечатление произвела плеть на Марусю.
— Ничего, ничего… — продолжал он. — Придет срок, дождешься и ты… Тогда узнаешь, как меня головой в шурф! Садись и не дыши… Змееныш!
Между тем пристав закрыл плотно дверь в кабинет и открыл входную.
— Ну-ка, пожалуйте сюда.
Настроение его было приподнятое. Он часто с удовольствием потирал руки, а внутри чувствовал какой-то особый прилив энергии. Он был на верном следу, а значит, скоро можно будет писать рапорт о розыске, о захвате подпольной типографии бунтовщиков с риском для жизни и прочими геройскими подвигами.
— Ну-с… детки… Проходите смелей!
Мальчики остановились посреди комнаты и скорее с любопытством, чем со страхом, оглядывались по сторонам. В “чижовку” они попали впервые.
— Садись к дверям и никого не пускай! — приказал пристав одному из полицейских. — Как вы себя чувствуете? Замерзли? Не стесняйтесь. Чувствуйте себя, как дома… Раздевайтесь! Да, да… Снимите шубы. Здесь тепло, — приветливо говорил пристав, потирая руки.
— А зачем? — хмуро спросил Вася.
— В гости пришли, надо раздеться. Как же иначе? Правил вежливости не знаешь!
Кутырин помог снять мальчикам полушубки, шапки и бросил их на руки второго полицейского.
— Теперь подойдите сюда и выкладывайте все, что есть в карманах, — сказал он, указав пальцем на угол стола.
Мальчики послушно вынули и положили содержимое карманов, а затем, по приказанию пристава, вывернули их наружу. Кузя даже отряхнул приставшие крошки.
— Все? Больше карманов нет?.. — спросил Кутырин. — Теперь снимите пимы.
Когда ребята остались босиком, он внимательно осмотрел валенки и начал ощупывать мальчиков с головы до ног. Пальцы его проворно бегали по телу.
— Что такое?
— Щекотно… — сказал Кузя, поеживаясь.
— Щекотки боишься! Так-с… Ну, теперь садитесь к печке и грейтесь.
С особой тщательностью принялся он осматривать полушубки. Все, что находил в карманах, вытаскивал и раскладывал на столе.
— Чей ножик? Твой? Зачем тебе ножик?
— Строгать что-нибудь, — пробурчал Кузя.
— А что строгать?
— Ну, мало ли что… Вот, когда ледяшку делал… Лучину.
Вытащив небольшой темный пузырек, Кутырин открыл его, понюхал и, прищурившись, уставился на Кузю.
— Это что? — спросил он, взбалтывая жидкость.
— Чернила.
— Зачем у тебя чернила?
Кузя пожал плечами. Неужели пристав не знает, зачем нужны чернила мальчику, работающему на копях?
— Отметки на вагонетках делаю, — ответил он.
— А чем ты делаешь отметки?
— Чем делаю? Ясно, пальцем!
— А ну покажи палец! Та-ак… — протянул он, взглянув на черный от краски палец. — А больше нигде отметок не делаешь?
— Нет.
— Очень хорошо! Так и запишем… Отметок не делаешь, — рассеянно говорил пристав, обыскивая одежду.
С нарастающим беспокойством Вася наблюдал за Кутыриным. Он видел, что “живодер” взволнован, и понимал, что карманы тот выворачивает неспроста. “Что он шарит? — думал юноша, и на душе становилось все тревожнее. — Неужели что-то знает? А вдруг пронюхал про шрифт?”
Улучив момент, Вася осторожно дернул приятеля за рукав и, когда тот оглянулся, спросил беззвучно, одними губами. Кузя понял и, улыбнувшись, мотнул головой. Это движение не ускользнуло от Кутырина.
— Что вы там перемигиваетесь? — строго спросил он и погрозил пальцем.
Ребята сделали невинные лица и отвернулись в разные стороны.
— Да тут у тебя целый склад… — засовывая руку в другой карман, сказал пристав. — Гайки, гвозди… Свечки. Откуда у тебя эти огарки?
— Из церкви.
