Неизвестные солдаты, кн.1, 2 - Успенский Владимир Дмитриевич (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

– Вам надо остричься, – посоветовал Альфред. – Если попадете в плен, вас расстреляют. Говорят, что немцы расстреливают всех евреев.

– Я знаю, я уже был на фронте. В плен я не попаду, у меня пистолет.

Начали рваться бомбы и, наверное, близко, потому что Альфреда подбрасывало. Он будто лежал на пароходной койке, а в пароход били волны. Он смотрел на грязное днище автомашины, думая, что если бомба угодит в грузовик, то их разнесет на куски, так как в кузове находятся мины. Но Альфред твердо верил, что в машину бомба не попадет – теория вероятности почти исключала такую возможность.

Самолеты улетели дальше к городу. С поля потянулись к дороге люди. Какие-то командиры кричали на шоферов, приказывали скорей ехать, не задерживать движение. Грузовики тронулись. Красноармейцы да ходу прыгали в первые попавшиеся машины. Пехотинцы смешались с артиллеристами и минометчиками. В кузов к Альфреду набилось много людей, но он не знал, свои это или чужие. Списка не составил, а в лицо помнил лишь нескольких человек. Оба командира расчетов находились тут, но бойца с приплюснутым носом не было. Альфред сказал об этом Ступникеру.

– Оставшихся не растеряй, – ответил лейтенант и приказал записать двенадцать человек из тех, кто сейчас в грузовике.

Машины въехали в Пулково. Шоссе было изрыто воронками. Свернули влево. Дачные домики с крылечками, окруженные участками и огородами, стояли поодаль друг от друга. Впереди виднелась церковь. Не доезжая до кирпичного здания школы, разрушенного бомбой, грузовики остановились. Капитан Ребров распорядился установить два миномета возле аккуратного домика с зелеными ставнями. Ступникер оказал Альфреду: «Готовь огневую!», сам уехал дальше.

Отцепили минометы, выгрузили из кузова ящики с минами. Альфред отошел в сторону от дома, чтобы осмотреться. С южной стороны поселка горбатилась высота, полого стекавшая влево. Гребень высоты зарос кое-где лесом. На фоне деревьев отчетливо выступали белые постройки Пулковской обсерватории. Там что-то горело, оттуда неслось непрерывное бухание, треск, появлялись и опадали черные бутоны разрывов. Правее обсерватории он увидел множество маленьких человечков. Они суетились, бегали, и было совсем непонятно, что они делают там. Альфреду и в голову не пришло, что это контратакует немцев 2-й полк ополченской дивизии, в которой начал он свою службу.

– Там кто? – спросил Альфред красноармейца с перевязанной рукой.

– Все там, – ответил раненый, морщась от боли. – И наши там и немцы там. Кутерьма… Спичку дай.

Из-за угла вприпрыжку выскочил лейтенант Ступникер, запыхавшийся, глаза навыкате. Пилоткой стер пот с лица, закричал:

– Первый – основной! Основному двадцать пять ноль-ноль, наводить в отдельное дерево справа впереди!

Все стояли и с удивлением смотрели на лейтенанта, не понимая. Только Альфред бросился к миномету, опустился на колени возле него.

– Вы может, оглохли? Или я совсем не вам говорю! – налетел Ступникер на красноармейцев. – Боже мой! – схватился он за голову. – Даже канавку не вырыли! А? Вы кого губите? Ленинград губите? Кто вас прислал таких на мою бедную шею?!

И вдруг сразу перешел с крика на тихий, плачущий голос:

– Товарищи, дорогие, ну делайте же хоть что-нибудь!

– А что делать-то? – спросил командир расчета, неловко переминаясь. – Мы эту штуку первый раз видим, вы уж попроще нам.

– Это просто, просто, – говорил Ступникер, устанавливая миномет, производя вертикальную наводку. – Ермаков, мину!

Альфред вгорячах даже не ощутил веса пудовой продолговатой чушки, поднял ее, поднес к трубе.

– Огонь! – крикнул лейтенант. Выпустил мину из рук, она ушла в ствол; миномет дернулся, кольцо дыма пыхнуло из трубы.

– Ермаков, дерево видишь? Наводи на него, бей осколочными через гребень. На южных скатах высоты – немцы. Туда, туда бей! – показал он рукой и опять убежал к школе, где молчали минометы другого взвода.

Альфред постоял минуту, вспоминая, чему учили его. Посмотрел, на каких отметках находятся прицел и угломер первого миномета, сделал такую же наводку второго. Чтобы закрепить точку наводки, повернул коллиматор 4 так, что через щель стало видно дерево. Теперь, кажется, все, можно стрелять. Распределил красноармейцев: одним поручил подносить мины, другим – опускать их в трубы. Отошел в сторону, поднял руку и, еще не веря, что выстрел произойдет, скомандовал:

– Огонь!

Когда унеслись к высоте невидимые мины, оставив горький дымок, Альфред понял: он может! Второй раз подал команду уже совсем другим, непривычно твердым, ликующим голосом:

– Огонь!

Они стреляли! Хоть и редко, хоть и не зная куда, но стреляли, и это сейчас было самое главное. Альфред бегал от одного миномета к другому, проверял, не сдвинулась ли наводка. Ему было радостно и горячо. Сердце бешеными толчками гоняло кровь. Он бросил на землю пилотку, расстегнул ворот.

Снова появился лейтенант Ступникер, но Альфред, увлеченный делом, не обратил на него внимания. Метался по огневой огромный, растрепанный, падал на колени возле минометов, близоруко втыкаясь носом в прицелы. Оглушительно рявкал команды, при этом сам вздрагивал каждый раз так, что подпрыгивали очки. А с блестящего от пота лица его не сходила мальчишеская, глупо-счастливая улыбка.

Ступникер посмотрел и, ничего не сказав, убежал в другой взвод, где с горем пополам действовал только один миномет.

Альфред, время от времени поглядывавший на высоту, видел, что людей на обращенном к поселку скате стало больше и там чаще рвались снаряды. Он подсознательно понял, что это плохо, торопил красноармейцев: «Скорее! Скорее!» Потом, когда гребень высоты опустел, он на свой страх и риск изменил наводку с таким расчетом, чтобы мины падали за обсерваторией.

Немецкие пушки крупных калибров, установленные где-то на закрытых позициях, вели все усиливающийся огонь по поселку. Альфред приказал свободным бойцам рыть на всякий случай щель.

Мимо прошел отряд краснофлотцев, тот самый, который обогнали они на шоссе. За отрядом артиллеристы – тоже моряки – на руках катили небольшие орудия, облепив их, как муравьи. Три орудия свернули за угол и скрылись из глаз, а четвертое задержалось на перекрестке. Краснофлотцы доставали из колодца воду.

Альфред, нагнувшись, проверял прицел, когда раздался неподалеку резкий треск, будто разорвали плотную ткань; воздушная волна мягко толкнула в бок. Альфред выпрямился. Над перекрестком расплывалось облако дыма. Возле свежей ямки валялось опрокинутое орудие, а чуть подальше лежали обугленные взрывом черные трупы. Обрывки одежды клочьями висели на них. Шестеро были неподвижны. Седьмой полз по переулку и отчаянно кричал высоким голосом…

Несколько часов почти беспрерывно вели огонь минометчики. Грузовик дважды привозил им ящики с минами. От нервного напряжения Альфред не чувствовал усталости, но, когда пришел капитан Ребров и приказал прекратить стрельбу, он без сил опустился на землю. Попросил хрипло:

– Дайте попить.

Ему принесли целый котелок, и он, не отрываясь, выпил его до дна.

– Кури, Ермаков, – протянул ему папиросу командир дивизиона. – Спасибо тебе, друг. Всем вам, товарищи, от пехоты низкий поклон. Сам начштаба дивизии мне звонил. Прижали мы немцев на том скате. Начштаба так и сказал: сотню фашистов смело можно на наш счет записать.

Альфред слушал и не верил. Неужели это они, посылавшие мины куда-то, в неизвестную пустоту, убили сто человек? Почти каждая мина оборвала чью-то жизнь или причинила кому-то страдания. А ведь он и не думал об этом, просто он увлечен был азартом.

Он посмотрел вокруг. Улицы поселка были пусты. Только со стороны высоты группами и в одиночку шли раненые, погромыхивало несколько подвод. На гребне, ярко освещенном косыми лучами солнца, не видно было людей, а лес там сильно поредел. Альфред испытывал какое-то странное ощущение. Что-то произошло. Чего-то не доставало. И только услышав громкий голос Ступникера, звавшего телефониста, Альфред понял: непривычной казалась ему тишина. Мирная, предвечерняя тишина, в которой лишь изредка потрескивали сухие далекие выстрелы. После многолюдья последних дней, после гвалта и шума казарм, после грохота боя эта тишина казалась удивительной и неправдоподобной, и в то же время очень приятно было слышать ее…