Вакантное место - Токарев Станислав (список книг txt) 📗
— С тебя причитается, — безапелляционно сказал Глеб.
— Спокойно, отцы. Товарищ волк сам знает, кого кушать.
Эрик забежал в «Гастроном» и, вернувшись, попросил Андрея спрятать в сумку бутылку армянского коньяка.
Они зашли в маленькое кафе. Пожилая официантка, шмыгнув мимо столика, понятливо сощурила глаз на торчащее из сумки горлышко. А когда шла обратно, быстро, не глядя, положила на край стола штопор.
— Красивая, — позвал ее Эрик, — нам что-нибудь из закусить и нарзана похолоднее. — И быстро разлил коньяк по фужерам.
— Я не буду, — сказал Андрей.
— Режим? — насмешливо спросил Глеб, а Эрик рассказал, что зимой он сам, лично, видел в «Метрополе», как глушили коньяк зарубежные хоккеисты.
— Естественно, — пояснил Глеб. — Наша спортивная наука просто отстает от западной. Там давно доказано, что коньяк является отличным стимулятором. Вот как надо ставить вопрос.
Он хлебнул, закашлялся и стал судорожно ловить вилкой хвост копченой миноги. Эрик же, подняв на Андрея добрые и влажные глаза, сказал, что его мечта — отснять спортивную ленту, только без дураков, настоящую, чтобы были характеры, психология, мясо, пот — все. Страсти, а? Идея, а?
— Кино — это бодяга, — насмешливо проговорил Глеб. — Всякие слюни про спорт мы тысячу раз смотрели, а по-настоящему, как оно есть, тебе все равно не снять, лучше и не гоношись.
— Интересно бы послушать. — Андрей все-таки выпил коньяк, и не потому, что на него подействовали доводы Глеба и уговоры Эрика, нет, просто действительно надоело режимить. Что он, каторжный? Он выпил, и окружающее сделалось простым и добрым, окантованным радужной каемкой, и захотелось острить, подначивать этих потешных пацанов, и особенно самоуверенного Глеба. — Интересно бы выяснить, как оно есть. Ну-ка, валяй.
— В двух словах так: спорт нашего века — зрелище номер один. Зрелище! И номер один! Ты идешь в кино смотреть картину, которую наковырял, допустим, Эрик. И даже если картина ух какой увлекательный детектив и тебе бешено интересно, кто на самом деле кого прикокнул, ты все равно знаешь: конец будет такой, каким его заранее придумали. То есть все запрограммировано. лично я вижу в этом один из самых больших недостатков искусства вообще.
— Рассуждения о позиции лаптя, — перебил Эрик. — Главное в искусстве не «что», а «как» — не забывай этого.
— Ты мне брось эти снобистские штучки. Простой трудящий, когда читает книжечку, завсегда заглядывает в конец. Но я не об этом. Видишь ли, современный мир стандартизован донельзя, и единственное, что выбивается за рамки, — это спорт. Элементарно: когда ты идешь на матч «Спартак» — «Динамо», ни один кибер не предскажет тебе с точностью, кто выиграет и кто кому сколько забьет. Вот где детективная интрига-то, а? Больше того, когда ты на трибуне вопишь и рубишь соседа по кумполу посудой из-под белого вина, тебе кажется, что всеми этими поступками ты влияешь на результат и помогаешь любимому «Спартачку». Но и не в этом самое главное. Кто такой, я вас спрашиваю, современный спортсмен?
— Пожалуйста! — Эрик широким жестом указал на Андрея.
— Нет, нет, наш друг Андрюша нетипичен. Для него спорт — средство одоления интеллигентского комплекса неполноценности. Речь не о нем. Вот ты пытаешься сконструировать типичного спортсмена и берешь за основу собственную усложненную и, в общем, как мы все понимаем, гнилую психологию. И это ошибка. Средний спортсмен — это милый Вася, румяный и ясноглазый. Перед ним дилемма: либо всю жизнь вкалывать на тракторе и вести естественный образ жизни в какой-нибудь Нижней Ольховатке, либо постараться быстро бегать и хорошо пинать мяч и приобщиться таким путем к высотам культуры, то бишь попасть в столицу, поехать в загранку и разодеться как павлин. Да, вокруг него хлопочут «товарищи ученые, доценты с кандидатами», его кормят и поят по науке, учат аутотренингу, опутывают датчиками. Но он — не субъект, он — объект. Он как та сороконожка, которая, если задумается, как действует ее тридцать пятая нога, когда шагает двадцать шестая, то вообще разучится ходить. Мораль: «Чем я проще и серее, тем бегу — пардон за рифму — быстрее». А смысл во всем этом — тот, что, бегая и пиная, ясноглазый Вася развлекает нас с тобой, поскольку, как мы уже выяснили, в нашем деловом и скучноватом мире спорт — развлечение номер один. Вот как оно есть, и только так надо ставить вопрос.
— Классная лекция, — сказал Эрик. — Никогда так быстро не умнел. А какой выдающийся товарищ! — толкнул он Андрея. — А?
— Ладно, Глеб, предположим, первый раунд за тобой. А теперь смотри. — Андрей встал, нагнулся и, крепко ухватив стул за переднюю ножку, оторвал его от пола, сбалансировал кистью и вскинул на вытянутой руке вверх.
— Теперь ты.
Эрик вскочил, завозился, покраснел от натуги.
— У меня только за заднюю выходит.
Глеб не двигался и лишь щурился, легонько покачиваясь на своем стуле.
— Что же ты ждешь?
— Жду, когда ты членораздельно сформулируешь, что хочешь этим доказать.
— Выжми. А там поговорим.
— Допустим, я не выжму. Но, милый друг, что это доказывает? Существуют гантели, всякие там эспандеры, гири, и я за месяц накачаю себе такие бицепсы, что пляж в Пирита будет рыдать и плакать от восторга. Только что же это все-таки доказывает?
— Не можешь? Второй раунд за мной. А доказывает… Ну, что доказывать, если тебе все равно не понять! Ты хоть раз пробовал, с чем это едят? Знаешь, что чувствует человек, когда он вырезал на финише полколеса? Мир перевернулся. Солнце в сто раз ярче светит. Или так: тянешь, тянешь, крутишь, зубы скрипят, кажется, сам сейчас выскочишь из собственной шкуры, из собственной глотки, — и нет, нет хода, и ничего сделать не можешь. Знаешь, какая злость, ярость какая? Горе какое — умер бы! Знаешь ты это? Что же о тобой спорить, если ты никогда этого не испытывал? Ну и заткнись!
— Очень художественно излагаешь. — Глеб заслонился на миг сигаретным дымом и отмахнул его, явив снисходительную улыбку. — Приятно, когда в человеке сохранилась такая… будем говорить, юношеская горячность. Только пойми, друг милый, что мне, зрителю, все твои страсти-мордасти как-то без разницы. Выиграл ты — я с тобой порадуюсь. Проиграл — «пусть неудачник плачет». Но я-то за кулисы не пойду умиляться на его слезы! Спектакль окончен, занавес закрыт, зритель ушел домой к жене и преферансу, и за пулькой у него тоже дай бог какие страсти. Притом у этих страстей определенный денежный номинал. Завели бы вы тотошку, а? Знаешь, здорово было бы.
— Слушай, ты… — Андрей приподнялся со стула.
— Мальчишки, зачем метать икру? — примирительно пробасил Эрик. — Наукой доказано, что нервные клетки не восстанавливаются. Ну, Глебушка умеет сочинять парадоксы, а Андрюша умеет что-то другое, но ведь это не повод, чтобы портить друг другу такой отличный вечер! Знаете, за что я лично люблю спортсменов? И даже им завидую? Бродишь вот, мучаешься, сочиняешь сценарий — сюжет, динамика, крупный план, средний план, споришь, как кретин, башка гудит, черти зеленые мерещатся. А у них — полная ясность. Проходит мимо тебя по улице молодой бог, плечи — во, грудь — во, улыбка — во, женщины штабелями падают к его ногам, и он счастлив. Выпьем за это.
— Я больше не пью, — сказал Андрей и встал. — И вообще мне пора. Сколько с меня за коньяк?
Ему было противно все, и сам он себе тоже, и, как обычно в таком настроении, он шагал быстро, глядя поверх голов прохожих, и толкался, и его ругали, а он не замечал. Для кого все это, для кого? Для кого он тренируется, вкалывает и режимит? Для себя? А зачем? Квадратик с надписью «Мастер спорта» — приятная игрушка, ее лестно таскать на лацкане, ловя уважительные взгляды, но есть ведь у него уже такой квадратик… Дальше — зачем? Чтобы развлекать этих — Глеба и пегого Эрика? Выворачиваться им на потеху — так, что ли? В конце концов кому и чем он обязан? Ваське? Васька — хороший парень, но он утюг и он найдет себе другого, такого, как он, и будет с ним возиться, разрабатывать систему питания, конструировать колеса и все такое прочее.
