Алитет уходит в горы - Семушкин Тихон Захарович (лучшие книги онлайн TXT) 📗
Ветер усиливался. Луна спускалась в торосы. Наступала ночь.
Глава четырнадцатая
Ваамчо взял нарту под мышку и, окруженный собаками, неторопливым шагом направился к большому торосу. Там, за льдиной, можно укрыться от холодного ветра.
— Ну, Чегыт, ветер становится большой, и нам надо строить ярангу, беспокойно сказал Ваамчо, обращаясь к вожаку.
И, словно в знак согласия, Чегыт завилял хвостом.
Ваамчо подошел к ледяному выступу, обошел его кругом и по-хозяйски выбрал удобное место. Ножом откалывая куски льда, он влезал в торос все глубже и глубже. Наконец после упорного труда берлога была готова. Ваамчо втащил в нее нарту и ввел собак — от них должно быть тепло.
Хотелось пить, но снег не утолял жажды. Ваамчо вспомнил, как однажды он хотел срезать ножом свои усы и отец остановил его.
— Зачем ты срезаешь усы? — сказал старик. — Каждый охотник должен их беречь, как хорошую собаку. Бывает, что охотник долгое время не видит воды. А усы делают воду. На них намерзают сосульки из пресной воды.
Лежа на нарте, он вспоминал советы отца, и перед ним ясно встало доброе лицо старика.
Рядом бок о бок свернулись собаки, две по одну сторону и две — по другую.
Была глубокая полночь. В торосах гудел ветер. Ваамчо уснул, согретый собаками. Но скоро он проснулся и заснуть уже не мог: думы мешали.
«Как могло так случиться? Должно быть, ветер у берега нажал на торосы, ведь они как парус. Вдали от берега лед быстрее подался».
Собаки спали, как в яранге. И только Чегыт при каждом шорохе поднимал голову, и в темноте сверкали его глаза.
— Что будем делать, Чегыт? Если улучшится погода, нам обязательно нужно убить тюленя. Голодные, без жирной пищи, мы замерзнем.
К полудню, когда стало чуть посветлей и на небе пробилась сквозь густые облака луна, Ваамчо вышел из своей берлоги. Захватив ружье, он вместе с собаками, с которыми теперь решил не разлучаться, направился к кромке льда. Укрывшись за выступ льдины, Ваамчо присел, всматриваясь в полынью. Но по всему видно было, что тюленей не будет.
— Не любят они, Чегыт, при этом ветре находиться в таких местах.
Чегыт встал, подошел к хозяину и лизнул ухо Ваамчо.
— Ну что ж! Пойдем домой. Без пищи побольше надо сидеть, — сказал Ваамчо и медленно стал подниматься. — Голодному надо поменьше ходить.
Заметив логовище, собаки побежали вперед.
«Не надо было выезжать на охоту, — думал Ваамчо. — Тридцать дней нельзя охотиться, когда умирает человек в яранге. А мать Илинеут замерзла двадцать шесть дней тому назад. Вот нарушил закон — и подстерегли злые духи. Но как же без еды? Без еды и в яранге пропадешь. А здесь, может быть, и не пропаду. Ведь не один я здесь!»
Прошло два дня. Полынья исчезла в последнюю ночь. Было сжатие льдов. Хотелось есть, а тюленей не было.
— Чегыт, придется съесть одну собаку, — сказал Ваамчо, словно советуясь с вожаком. — Можно бы подождать еще, но голодный человек скоро совсем замерзнет.
Ваамчо посмотрел на лежавшего здесь же Милютальгына, и ему стало жалко собаку. «Трудно зарезать друга-собаку, которая столько времени служила тебе», — рассуждал Ваамчо, с грустью глядя на обреченного Милютальгына.
Он быстро вскочил, взял за ошейник Милютальгына и повел его за льдину. Ваамчо так быстро вонзил в его сердце нож, что Милютальгын не успел взвизгнуть.
Ваамчо жадно напился горячей крови и наелся теплого мяса. Вернулся в жилище, накормил собак. В эту ночь он спал крепко, укрывшись собачьей шкурой.
К утру, когда лучи бледной луны проникли в щель, Ваамчо вскочил. Он сильно ударил ногой в «дверь» — и льдина отвалилась. Ваамчо вышел и огляделся кругом. Совсем рядом образовалась новая полынья. Море было спокойно, ветер стих, и только от легкой зыби льды чуть-чуть покачивались.
Вдруг совсем близко Ваамчо увидел плывущего тюленя. Он вскинул ружье и почти в упор застрелил его.
— Сколько еды! — вскрикнул от радости Ваамчо.
Тюлени показывались часто, и Ваамчо за короткое время убил пять штук и всех достал.
— Чегыт, видишь, сколько еды! А мы закололи Милютальгына. Надо было подождать. Жалко собаку!
Ваамчо нанизал тюленей на ремень и волоком потащил к своей берлоге. Собаки облизывались, жадно пожирали снег, пропитанный кровью тюленей.
«Сколько мяса и жира! — думал Ваамчо, свежуя туши. — А если у человека много мяса и жира, тогда у него сердце поет».
Ваамчо решил развести костер. Он взял тюленьи косточки, тщательно соскоблил с них мясо, расщепил их и, искусно перекладывая собачьей шерстью, смазанной тюленьим жиром, стал раздувать огонь.
Было очень весело глядеть на язычки пламени.
— Сколько дней, Чегыт, мы не смеялись? А вот теперь и смех пришел. Он всегда приходит вместе с едой. Желудок, набитый тюленьим мясом и наполненный горячей водой, веселит человека. Это совсем не то, когда в кишках гуляет один воздух!
Железная коробочка из-под табака заменила чайную чашку, и Ваамчо с наслаждением пил горячую воду.
— Все может быть, Чегыт, и белый медведь придет. О-о! Тогда мы заживем, как в яранге!
Глава пятнадцатая
Неисчислимы стада оленей Эчавто, Несметны богатства его. За три теплых лета не вырастает ягель там, где пройдут стада его оленей. Олени разбиты на десять стад. В каждом стаде двадцать по двадцать, еще раз и еще раз двадцать по двадцать — тысяча двести голов в каждом стаде, — вот сколько оленей у старого Эчавто! В одном не удержишь: сохнуть станут от недостатка ягеля, разбегутся.
Велики стада его. В каждом стаде до десятка шатров, в которых живут пастухи со своими семьями. Свыше сотни человек кормится около Эчавто.
Каждому пастуху хозяин Эчавто позволяет заводить немного и своих оленей. Тогда пастух считает себя маленьким хозяином и до изнеможения бегает, заодно охраняя и все большое, стадо Эчавто.
Как же? Разве не хозяин он своих оленей? Конечно, хозяин! И пастух не спит в пургу, зорко сторожит стадо.
Ему что, этому богачу Эчавто? Если волк и задерет оленей двадцать это не более чувствительно, чем укус комара. А вот если под волчьи клыки подвернется свой пяток оленей, тогда опять много лет надо ждать увеличения поголовья…
Так думает каждый пастух.
Третий день гонится Алитет за стадами Эчавто. На своих быстроногих собаках он рыщет то среди ущелий и гор, то среди бескрайней ровной тундры. Не имея звериного чутья, стада эти не найдешь никогда.
Гуляет в тундре ветер. Скрылись звезды и луна. Надо бы переждать пургу где-нибудь в снегу, но у Алитета нет корма. Нельзя позволить себе блаженствовать в снегу. Нужно ехать и ехать. Ведь на нарте остались лишь товары и ни кусочка мяса. Пурга удлинила путь.
Воет в тундре ветер. Валит с ног собак. Алитет останавливает упряжку, бросается наземь и ползает около нарты. Что он обнюхивает? Он распознает местность в этом снежном океане. Наконец он вскакивает, садится на нарту и не спеша рассматривает олений помет. Находка должна рассказать, когда здесь прошли стада оленей. Алитет тормозом долбит снег, достает мох, травку, листочки ивняка: они должны рассказать, в какую сторону прошли стада оленей.
И наперерез ветру мчится упряжка. Наконец вожак улавливает запах жилья, круто берет влево и, напрягая силы, рвется вперед. Зорко всматриваясь во мрак ночи, Алитет не мешает думать вожаку.
Нарта наскочила на человека. Остановилась.
— Человек, кто ты? — крикнул Алитет.
Человек узнает Алитета, подходит к нему ближе и приветствует его.
— Алите-е-т?
— Да, это я, Алитет. Откуда ты?
— Я пастух Ренто из стойбища Эчавто. Видишь, какая плохая ночь. Волчья ночь. Худо. Не могу спать. Может, людям трудно охранять стадо, иду помочь им. Ведь в стаде и мои восемь оленей.
— Далеко стадо?
— Близко. Бегом бежать — два раза вспотеешь. Только.
— А яранги где стоят?
— Вот здесь рядом. Я покажу тебе.
И пастух побежал впереди собак.
