Там, где рождаются молнии (Очерки) - Грязнов Евгений Николаевич (читать книги TXT) 📗
— У меня еще четыре брата есть. Трое тоже горный техникум окончили, один еще учится в нем. Словом, шахтерская семья, — рассказывает Василий Дмитриев.
— А что побудило вас стать политработником? — интересуюсь я, конечно, понимая, что этот вопрос ему уже задавали не однажды.
— Не так просто ответить… Прежняя профессия мне нравилась. Но именно работа в шахтерском коллективе помогла определить выбор. И никакого парадокса в этом нет. Когда находишься под землей, как-то острее воспринимаешь все то, что происходит наверху. И еще глубже задумываешься над своим призванием в жизни. Задумывался и я, но ответа вначале не находил. А тут призыв в армию и встреча с человеком, на которого мне захотелось стать похожим во всем. Он, офицер, любил свою профессию самозабвенно и отдавал ей всего себя, находил в ней вдохновение. Это был политработник майор Шер. И сам собой решился вопрос, который не раз задавал себе, находясь в шахте. Опыт, полученный мной в рабочем коллективе, в клубе ДОСААФ, срочная служба — все это позволило реально взвесить, насколько точен мой выбор. Если, скажем, раньше я знал о комиссарах и политруках только по книгам и кинофильмам, что всегда вызывало у меня уважение к этой профессии, то теперь, мысленно сопоставив ранние мысли с увиденным в жизни политработником, его делами, заботами, — я еще больше проникся любовью к этой профессии.
— А сейчас, когда вы уже немного ощутили вкус своей работы, не изменились ли эти убеждения?
— Окрепли! — сказал лейтенант твердо. — Конечно, не все еще пока у меня получается.
…В летнем кинотеатре, оборудованном руками самих воинов, показывали фильм. Из-за деревьев, обступивших скамейки, доносился голос женщины, задумчиво и трогательно поющей с экрана о любви, о красоте жизни.
И вдруг — сирена! Сразу же все растворилось в призывном напеве. Еще на экране мелькали лица персонажей кинокартины, а воины уже спешили туда, где на фоне неба вырисовывались ажурные переплетения антенн.
Раскручивался ротор сирены, и откликалось эхо в горных распадках, будоража окрестную тишину. И останавливался вдали прохожий, быть может, в прошлом сам солдат, вслушиваясь в этот звук и думая, вероятно, о том, что где-то рядом находится незримый бастион, воины которого всегда начеку.
На позиции локаторщиков уже шла боевая работа. Одним из первых занял свое рабочее место рядовой Мамедали Иманкулиев, высокий, широкоплечий, до службы в армии работавший водителем автобуса в Баку. Солдат отвечает за то, чтобы напряжение было своевременно подано на радиолокатор и бесперебойно поступало туда в процессе всей боевой работы. Словом, должность у Мамедали — ответственная. Не раз ему об этом напоминал лейтенант Дмитриев. Да и прапорщик коммунист Микаил Микаилов говорил ему об этом не единожды. И не только говорил об ответственности за несение боевого дежурства, но и учил его, как надо обслуживать агрегат питания. Одного не знал воин — того, что шефство над ним — Иманкулиевым, взять посоветовал Микаилу политработник.
— Есть цель! — заметив крохотный всплеск на экране, докладывает младший сержант Ильин. И тут же сообщает координаты «противника».
Шла низколетящая цель. Старательно лавируя среди гор, она пыталась незаметно пройти к охраняемому объекту. Внезапно из-за нижней кромки экрана вышла еще одна. За ней — третья, четвертая… Эти — уже на большой высоте. Тут, как говорится, дел всем специалистам хватит. Ильин действовал так, как и подобает первоклассному оператору. Не спуская глаз с низколетящей, бесперебойно считывал информацию и о ней, и об остальных целях. Даже тогда, когда «противник» начал маневр, а затем применил помехи, работал воин в прежнем ритме — четко, уверенно.
Как только наступила небольшая пауза в боевой работе, лейтенант Дмитриев, устало откинувшись в кресле оператора, произнес:
— Кажется, первый налет кончился.
А через минуту поднялся и сказал:
— Пойду по объектам. Посмотрю, как у людей настроение, — и скрылся в ночи.
Командир роты улыбнулся:
— Он всегда так говорит, наш «комиссар». Молодой, а поучиться у него есть чему.
Нет надобности перечислять все, что успел организовать политработник в период боевой работы. Но успел он многое: от бесед по душам с некоторыми специалистами до оформления боевых листков, посвященных отличившимся. И все это, несомненно, подняло настроение воинов, сыграло немалую роль в том, что подразделение вновь получило отличную оценку.
Рабочий день замполита начинался всегда рано. Еще до завтрака он успевал побывать на пункте управления, выяснить, как воины несли боевое дежурство ночью, как была организована в это время партийно-политическая работа, побеседовать с победителями социалистического соревнования и с теми, кто отстал. После завтрака, определив задания активистам по пропаганде передового опыта, по другим вопросам, он вновь обходил объекты. Его можно было увидеть и в кабине радиолокационной станции, где он дотошно проверял знания того или иного молодого воина. А затем незаметно речь переводил на то, что каждый день должен быть обозначен добрым делом. То ли это еще один досконально изученный блок, то ли сэкономленный литр горючего, сбереженная деталь, то ли секунда, вырванная у жестких нормативов.
Василия Дмитриева можно видеть и в учебных классах, где он вместе со своими помощниками-активистами проводит или конкурс на лучшего специалиста, или техническую викторину. Часто бывает он и в спортгородке, где выступал то главным арбитром соревнований, то в составе футбольной команды, то волейбольной. К его мнению воины прислушивались и тут зная, что их замполит — кандидат в мастера спорта.
Вечером лейтенанта можно встретить в ленинской комнате подразделения. То он беседу о традициях части проводит, то вместе с младшим сержантом Е. Пономаренко организует репетицию кружка художественной самодеятельности. Кстати, и мелодию песни «Я — оператор» воины написали сами.
…Ночью, когда городок локаторщиков окутывает бархатная южная тьма, еще долго светится окно квартиры лейтенанта Дмитриева.
— Замполит-то наш еще не спит, — с уважением произнесет при смене один патрульный другому.
— Говорят, к нему невеста скоро приезжает, — замечает второй, — красивая, наверное…
— Да, за такого первейшая красавица пойдет. И видный из себя, и богатой души человек…
ТЕПЛО ДАЛЬНИХ БАРХАНОВ
В дивизион приехал проверяющий. «Для проверки и оказания помощи», — сообщил командир.
В тот же день, еще не зная фамилии гостя, старший лейтенант Зима тоном, не допускающим возражений, заявил:
— Знаем мы эту помощь. Она будет потом, в приказе. Так что, ребята, держись… Кто как, а я в добрых проверяющих не верю…
Вот ведь человек. Скажет — будто холодом обдаст.
И словечки-то любимые у него: «не верю», «сомневаюсь»… Да и фамилия чего стоит — Зима. Помню, знакомлюсь с ним, а он мне:
— Позагорать, значит, прибыл? Не рассчитывай. Я в отпуск домой ездил, пошел купаться — все ахнули: откуда, мол, такой? Лицо чернее, чем у эфиопа, а тело — белее снега. Откуда знать им, что дежурство мы несем не в купальных костюмах. А дежурством, как говорится, нас ни бог, ни начальство не обошли. Так что сомневаюсь я, что в скором времени не подашь рапорт с просьбой перевести куда-нибудь в тень дубрав, туда, где «соловей — российский звонкий птах начинает песнь свою со свистом…»
— Свист я уже слышу. А приехал я сюда не загорать, а службу нести…
— Вот как. А я-то сомневался… Давай-давай…
Так мы и познакомились с Зимой. Иван мне и после проходу не давал, при случае старался подзадеть. Хорошо еще о моих поэтических упражнениях не догадывался.
На первых порах моя офицерская жизнь началась не так, как я ее представлял в училище. Конечно, разговоров среди курсантов о романтике службы на дальних «точках» хватало. Я представлял себе, как поведу своих подчиненных, пробивая пургу или преодолевая горные кручи, на орлиные высоты. Представлял службу в любом краю, но никогда всерьез почему-то не задумывался о том, что попаду в пески.
