Нет ничего дороже (Рассказы) - Воробьев Евгений Захарович (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
— Как же этого механика зовут?
— Его зовут Зиной, — ответил Антон Иванович еле слышно. Луговой прыснул, не удержался и Позднышев. — А по прозвищу «длинное зажиганье». Поскольку у неё движок никак не заводится. Только механик тут не виноват. Карбюратор не в порядке. Да и кольца поршневые…
— Смотри, Антон Иванович, наденут тебе колечко, только на палец.
Антон Иванович притворился рассерженным.
— Вы скажете, товарищ гвардии майор!
По привычке он называл штатского Лугового по его старому званию.
Когда машина выбралась на шоссе, Позднышев распорядился:
— Завернём на минутку в райисполком.
Увидев знакомого подполковника, Кременец опять приветливо встал из-за стола. Позднышев пошарил в полевой сумке, достал карту, расстелил её на столе, пригладил ладонями на сгибах.
— Вот, товарищ Кременец, карта вашего района. Хочу преподнести в подарок.
— Чем заслужил такое внимание?
— По этой карте гвардейская дивизия Моложатова почти весь район ваш отвоевала. Вот видите — красные стрелки и эту дугу восточнее Непряхино? Здесь мой полк прорывал немецкую оборону. Держал карту на память, но она может вам пригодиться. Гражданской карты такого масштаба ещё нет.
— Разгладим утюгом складки, застеклим, — сказал Кременец, растроганный. — Такая карта дороже самой дорогой картины.
Кременец долго и крепко жал Позднышеву руку, затем вышел на крыльцо проводить гостей, и Антон Иванович, задремавший было после бессонной ночи, сразу встрепенулся и включил мотор. Он любил, когда машину провожало начальство.
Через несколько минут запылённый посёлок остался позади. Однообразный хвойный лес раскинулся по обеим сторонам дороги.
Каждый думал о своём.
Позднышев сидел откинувшись, прикрыв глаза. Он пытался восстановить в памяти карту, оставленную Кременцу, но на этот квадрат наплывали другие, такие же пёстрые. Мельтешили перед глазами деревеньки, большаки, лесочки, полустанки, речки, просёлки. Желтовато-серые квадраты безлесных районов Смоленщины. Зелёные, с синими прожилками, квадраты Белоруссии, Литвы. Квадраты Восточной Пруссии, испещрённые мелкой сетью дорог-морщинок и названиями чужих городов, хуторов, господских дворов. Вот в край листа плеснуло голубым прибоем Балтийское море, вот оно залило чуть не весь квадрат.
Новенькие карты, нетерпеливые карты наступления! Они не успевали истрепаться в планшетах, как их уже заменяли другими, — так быстро гнал всех вперёд свежий ветер победы. А эти старые друзья, обветшавшие карты времён обороны, карты, протёртые на сгибах, подклеенные и вновь протёртые? Всё реже их вынимали из планшетов — то ли щадили их старость, то ли успевали изучить местность наизусть. Слава вам, простреленные, залитые кровью карты! Многие погибли, не успев сослужить своей службы. Слава и вам, потрёпанные квадраты, которые исчерчены вдоль и поперёк, — вот штабной карандаш, вот линия, властно проведённая ногтём, вот ожог от упавшего пепла. Может быть, маршал трубкой своей водил по этой карте, как указкой, а может быть, безвестный капитан, засыпая, уронил на карту незатухший окурок.
А вот и последний квадрат, с которым офицер закончил войну. Не торопясь, он положил в планшет, за прозрачную перепонку, эту карту и сказал, со вздохом облегчения:
— Всё!..
Квадраты карт, заслоняя друг друга, наплывая один на другой, мелькали перед глазами Позднышева, и вот уже на квадрат километровки легла Москва со своими пригородами. Штаб полка, которым тогда командовал Моложатов, занимал подмосковную дачу вблизи Можайского шоссе. С хмурым, полным решимости лицом взял майор Моложатов карту Москвы. «Тут ещё четыре квадрата восточнее Москвы», — сказал адъютант и подал новые листы. «Тех мне не нужно». «Топографы просили передать». «Не понадобятся. Понятно?». Адъютант растерянно молчал, не зная, куда деть эти листы. «Чего же непонятного? Живой я из Москвы со своим полком не уйду, а мёртвым карты не нужны. В рай я дорогу на память знаю. В крайнем случае, связной доведёт…»
И Позднышев улыбнулся шутке Моложатова, которую он, лейтенант, командир пулемётного взвода, услышал шесть лет назад.
«А сколько ещё придётся сидеть над картами в академии, запоминать их географические подробности, чертить на них и ломать голову над задачами по тактике… Может, ещё и прорыв у Непряхино и Замошенцы вспомнить придётся… Как только приеду в Москву, в тот же день напишу генералу. Надо дружбу с районом завязать. Кременец-то адреса дивизии не знает. Тем более, дивизия наша Витебская…»
Луговой полусидел-полулежал на заднем сиденье, смотрел на нескончаемый лес, бегущий мимо, и размышлял:
«Вот пишут в газетах — отстроена тысяча деревень, сто тысяч погорельцев переселились из землянок. Но ведь это тысяча Замошенцев! Сто тысяч дядей Михасей, Зиночек, бабушек Василис, Стасиков! Вот у нас в министерстве тоже висит карта СССР, преогромная, не в каждом простенке уместится. Масштаб крупный, чуть ли не по 25 километров в один сантиметр втиснуто. А смотреть на эту карту нужно так, чтобы каждые Замошенцы видеть. Что значит одна, только одна из тысяч сельских электростанций? Сотни светлых окон, ребячьи головы, склонившиеся над книжками, сотни и сотни ламп, лампёшек, моргалок, коптилок, каганцов, мигалок, лампадок, убранных со столов или выброшенных вовсе… А что же, дебит воды у плотины в Запрудном подходящий. Такая вода не мельницу в два постава кормить может, а хо-о-орошую турбину. Надо будет следующим летом в Замошенцы наведаться. Без проекта гидростанции оттуда не уеду!»
Антон Иванович гнал машину на предельной скорости. Он то и дело обгонял какие-то престарелые полуторки, обозы с хлебом или возы с сеном. Сено свешивалось до земли, закрывая колёса, и сзади, когда лошади не было видно, такой воз походил на путешествующий стог.
На шоссе было в меру оживлённо, но Антону Ивановичу все бывшие фронтовые дороги казались сейчас пустынными.
«Надо будет на обратном пути заехать в эти самые Замошенцы, — думал Антон Иванович. — Всё равно, где-то надо ночевать. Тем более, что мотор мне поставят новый, с пломбой, не разгонишься. А туда и крюк небольшой, если через Сапёрный мост. Эх, дурень, ведь я мог и весной туда завернуть. Подумаешь, восемнадцать километров в сторону! Полчаса туда, полчаса обратно. Надо будет им движок перебрать. Какой бы это гостинец сочинить в Москве для механика? „Длинное зажиганье“! Придумают ведь тоже, как хорошую девушку назвать…»
Каждый был занят своими мыслями, и никто не заметил, как на обочинах шоссе выстроились престарелые вётлы, похожие на исполинские веники с короткими, толстыми рукоятями. Эти вётлы будут провожать путников до самого Дорогобужа.
1948 г.
