Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка (Романы) - Бээкман Эмэ Артуровна (полная версия книги txt) 📗
Глаза у Тийны Арникас заблестели. Она была растрогана своей речью.
Действие успокаивающих таблеток стало проходить. Оскар начал ерзать, не зная, куда девать руки, чтобы они не дрожали. Здесь не было ящика, куда можно было бы сунуть пальцы и причинить себе боль. В голове опять все смешалось. Момент был слишком напряженным, для того чтобы Оскар мог в совершенстве владеть собой. Что мог он противопоставить всем этим людям, добивающимся квартиры?
Последним перед Оскаром говорил Яан Темпель.
У него, разумеется, шансов почти не было, так как одним из наиболее благоприятных факторов, естественно, считался рабочий стаж в УУМ'е. А место швейцара утвердили совсем недавно. Неизвестно, на что надеялся Яан Темпель, когда поднимал руку. Его, правда, не раз хвалили за добросовестность, но и другие претенденты неплохо выполняли свои служебные обязанности. Тем не менее выступление Яана Темпеля выслушали с уважением. Пока он говорил, Тийна Арникас молча двигалась по кругу. Видимо, возможность выговориться принесла ей облегчение, и теперь она с милой улыбкой разносила коктейль «Грук». Эту марку Тийна Арникас выдумала сама, посвятив ее грязевой культуре.
— У меня три сына, они, слава богу, живут отдельно. На всех вместе приходится семь детей. Они тоже все женаты и, слава богу, тоже живут отдельно. Кроме трех молодых семей, которые живут у меня.
— Вы только что сказали — все живут отдельно, так откуда же три? — вставил кто-то вполголоса.
— Все живут, слава богу, отдельно, — повторил Яан Темпель, он же Яан О. Темпельберг, который в своих письмах в УУМ, подписанных этим псевдонимом, никогда не жаловался на плохие жилищные условия. — Да, отдельно, вот только эти три семьи живут в моей квартире. У меня две комнаты. То есть было две комнаты. В одной комнате живет одна семья, у них двое детей. Вторую комнату, побольше, две семьи разделили перегородкой, и в каждой семье, слава богу, по одному ребенку. Мы с женой обитаем на кухне и в передней. Одну ночь в передней спит жена, другую — я. По очереди. Я тоже могу отдать кому-нибудь пылесос-собаку, нам с женой нужны кровать и обеденный стол. Хорошо, если бы нашлось местечко и для пары стульев, могли бы, бог даст, посидеть.
Если до выступления Яана Темпеля Оскар думал, что тягаться с такими нуждающимися безнадежно, то теперь трезвый внутренний голос в нем заглох. К тому же перед глазами удивительно ясно встал образ Ирис, и это решило все.
Оскар вскочил, схватил сигарету и побежал мимо бассейнов с водой и сушильных машин прямо к лазерной зажигалке. За ним по полу отпечатывались грязевые следы, но Оскар не обратил на это постыдное обстоятельство ни малейшего внимания. Главное — он наконец-то сможет прижать лицо к защитному стеклу зажигалки. Сигарета дрожала у него во рту, но лазерный луч все же попал в цель: огненный шар от газовой вспышки, и первая глубокая затяжка. Оскар побежал обратно на свое место, но не сел, а остался стоять, полусогнувшись, одной рукой опираясь о край бассейна, а в другой держа сигарету. Затем медленно начал распрямляться, и было такое впечатление, что он рухнет прежде чем встанет во весь рост.
— Дайте любви кров! — воскликнул Оскар.
Он не собирался садиться, но его зад непроизвольно коснулся края бассейна. Еще минута, и он соберется с силами и продолжит. Удивленные сослуживцы с жадным интересом ждали его дальнейших слов. Оскар сделал несколько затяжек и открыл рот, чтобы проаргументировать свой выкрик. Почему-то он не слышал своих слов, которые диктовал ему мозг. Может быть, коктейль «Грук» парализовал его голосовые связки? Последний раз Оскар потерял дар речи в каком-то из начальных классов, когда неожиданно вошел инспектор, и его вызвали отвечать. Разумеется, у Оскара не могло возникнуть сейчас никакой ассоциации с тем случаем. Он просто не слышал собственного голоса, его пухлые губы так одеревенели, что сигарета едва держалась во рту.
Оскар попробовал еще раз что-то сказать, но тщетно. Взмокший от напряжения, он едва смог поднять руку, но она тут же бессильно упала.
— У Оскара замечательная жена, — словно порываясь помочь ему, произнес кто-то.
— И славная взрослая дочь, — раздалось в другом конце бассейна.
— У них просторная квартира в хорошем районе, — добавил чей-то авторитетный голос.
— Он зря претендует на квартиру, — осмелился кто-то громко высказать общее мнение.
Ощущение, что сил становится все меньше, не покидало его в последнее время. Конечно, это могло было быть вызвано весенней усталостью. Но несомненно большую роль тут сыграла потеря речи на собрании по распределению квартиры, заставившая его усомниться в себе и стать более осторожным. Раньше, в свободную минуту, Оскар с удовольствием ходил из кабинета в кабинет и болтал с сослуживцами о всякой всячине. Теперь он избегал людей и держался в стороне. Когда кто-нибудь заглядывал к нему в дверь, он делал вид, что погружен в работу.
Разумеется, неудача с квартирой удручала не одного Оскара. Это же обстоятельство, а возможно, и весенняя усталость угнетали и остальных. Яан Темпель стоял у своих дверей поникший, и если кто-то справлялся о его самочувствии, отвечал одно и то же:
— Слава богу, еще жив пока и не помру раньше, чем получу квартиру.
Завхоз после собрания перестала красить губы. Разнося чашки с кофе и таблетки, она отворачивала в сторону свое бледное лицо, словно изучала стенку или оценивала состояние мебели.
По слухам, Тийна Арникас устраивала в своей каюте сногсшибательные вечеринки, даже Луклоп бывал на них, так по крайней мере шепотом рассказывалось в коридорах УУМ'а. Разговоры эти, видимо, имели под собой почву, так как веки Тийны Арникас, когда она приходила на работу, были слегка покрыты светлой тенью, чтобы не было заметно, как запали глаза. Всячески пытаясь поднять свое настроение, она в последнее время, по примеру составительницы букваря из Андорры, некогда посетившей УУМ, начала носить носовые расширители. В разгар моды на них промышленность выпускала расширители в весьма ограниченном количестве, теперь же они, любых фасонов и размеров, валялись на всех прилавках.
Армильда Кассин после получения ордера на квартиру, часто отпрашивалась с работы. То ли ей было трудно вынести завистливые взгляды, то ли у нее было много дел по оборудованию новой квартиры — никто этого не знал, в последнее время начальник второго отдела стала на редкость немногословной.
На собрании все претенденты — кто в большей, кто в меньшей степени — рассказали о своих горестях и заботах и теперь чувствовали себя неловко. Оскар неоднократно вспоминал, как испугалась Ирис, когда ей почудилось, что о ней слишком много знают. И она не была исключением. Почти все убедились, что чрезмерная откровенность, вызванная умилением, отчаянием или алкоголем, выходила потом боком. Страх показаться смешным и стать объектом пересудов порождал хроническое душевное похмелье, которое при встрече с людьми, кому ты излил душу, усугублялось, точно застарелый болезненный процесс.
Открывая конверты, Оскар никак не мог отделаться от своих беспорядочных мыслей. Время от времени на языке вертелось мучительное имя: Ирис. Сердце давила какая-то неясная тяжесть.
Скользнув взглядом по очередному письму, Оскар положил его в соответствующий ящик. Сегодня письма были самыми обычными — один жаловался по поводу неотремонтированной крыши, другой возмущался шумом и вибрацией, третий ворчал, что подниматься и спускаться по лестнице с детской коляской сущее наказание. Большинство же посланий начиналось, как обычно, словами: «Мне не с кем поделиться своими горестями…»
Оскар улыбнулся. Как давно это было, еще во времена Рээзуса, когда в УУМ пришел электрик-изобретатель и, показав чертежи детской коляски на трех колесах, предсказал большое будущее своему изобретению. Оскар был совершенно уверен, что решение проблемы коляски ничуть не уменьшит количество недовольных. В один прекрасный день женщины, например, поймут, что трудна не транспортировка детей вверх и вниз по лестнице, а роды, которые являются крайне вредными и губительными для здоровья. Вполне возможно, что скоро они настойчиво потребуют инкубаторы для выращивания младенцев. Тем более что эта проблема отнюдь не нова — она периодически вновь и вновь возникала в мировой печати. И так далее и тому подобное. Это называется прогрессом, с иронией подумал Оскар. Заманчивая система инкубаторов поведет за собой ученых, и спутником искусственного выращивания оплодотворенного семени неизбежно станет племенная работа, успехи генетики уже сейчас многообещающи. И вот вместо обычных людей земной шар населяют хорошо развитые, красивые и суперздоровые граждане. Эти новопоселенцы действуют рационально во имя все растущего прогресса. У них не бывает минут слабости, душевных терзаний, отчаяния, их душу не засоряет и никакой иной эмоциональный хлам, который в настоящее время наносит вред отдельной личности и тормозит общее движение вперед. Они не нуждаются в духовной близости, так как поддержку и понимание ищут те, кто в чем-то сомневается или напуган жизнью. Новопоселенцы ограничиваются физической любовью, ибо это необходимо для безупречного функционирования организма. Они сохраняются молодыми и живут бесконечно долго.
