Неизвестные солдаты, кн.1, 2 - Успенский Владимир Дмитриевич (книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
– Я скажу, чтобы накормили их, разместили. Витька, чертушка, это же замечательно! – ликовал Бесстужев. – Ну, что же мы стоим? Пойдем ко мне! Эх, выпить нечего по такому случаю. Может, Патлюку позвонить?
– Давай лучше вдвоем посидим. Событий столько, будто три «года не виделись.
Они, лежа на траве, проговорили до самого рассвета. Виктор рассказал обо всем: как прорывались они из кольца, как погиб комиссар. Не сказал только о смерти Полины. Не мог, не поворачивался язык. Он даже не называл ее имени. Приходилось умалчивать, кое-как связывать концы с концами. Врать он не умел, получалось нескладно. Он злился на самого себя, говорил сухо.
Бесстужев чувствовал в Викторе какую-то скованность, угадывал в его словах что-то недосказанное. И от того, что между ними не возникло той духовной близости, которая существовала раньше, было неприятно обоим. Дьяконский понимал, почему это происходит. А Бесстужев думал, что они давно не виделись и поэтому несколько поотвыкли друг от друга.
Связист принял из штаба телефонограмму: старшему лейтенанту Бесстужеву немедленно явиться на совещание. До штаба было километров пять. Юрию подседлали лошадь. Он ехал и улыбался: связист утверждал, что не ослышался – вызывали именно старшего лейтенанта.
Все объяснилось быстро. Командиры собрались в просторной риге, расселись на старой соломе. Захаров приказал всем приготовить карты. Заговорил негромко:
– Товарищи, сегодня получен приказ о присвоении воинских званий командирам нашей части. Мы хотели торжественно отметить это событие, но обстановка такая, что не до церемоний. Оставим до лучших времен. А сейчас я только зачитаю приказ…
Поздравив командиров и пожелав им успешной службы, Захаров сказал, усмехнувшись:
– Вот так. А меня с сего числа надлежит полагать подполковником. – И, погасив усмешку, продолжал: – Теперь самое главное. Вчера вечером и сегодня ночью немцы в нескольких местах форсировали Днепр.
Командиры задвигались, шурша соломой. Покашливали, переговаривались. Захаров выждал, пока они успокоятся.
– По последним сообщениям, бои идут вокруг Могилева. Немцы обтекают город северней и южней. Не исключена возможность, что их передовые отряды достигнут Прони уже сегодня. Приказываю: подразделения привести в полную боевую готовность, все работы по формированию прекратить, необмундированных отправить в тыл – там ими займутся. Организовать от каждого батальона подвижную разведку на глубину десять-пятнадцать километров… Не забывайте держать регулярную связь со мной… Можете быть свободны… Бесстужеву остаться.
Захарова и Горицвета интересовали люди, которых привел Дьяконский, но интересовали по-разному. Захаров спросил, как Бесстужев намерен использовать их. Старший лейтенант ответил, что сформировал новую роту, добавив к прибывшим мобилизованных. Командиром роты просит назначить Дьяконского.
– Он людей из окружения вывел, ему верят.
– Доверяй, да проверяй, – сказал Горицвет.
– Что вы имеете в виду? – повернулся к нему Бесстужев.
– Не волнуйтесь, старший лейтенант, всем известно, что Дьяконский ваш друг-приятель и вы за него горой.
Бесстужев покраснел, ответил сердито:
– Я сужу о человеке по делам.
– А откуда вы его дела знаете? Он у немцев был.
– Не у немцев, а в окружении. И, к несчастью, в окружение попали слишком многие, – бросил Бесстужев.
Горицвет не заметил горькой иронии в его словах.
– Ну и что – многие. Всех поковырять надо. Чистку сделаем, профильтруем. Я вот с особым отделом свяжусь.
– Поковыряйте, поковыряйте, – сказал разозленный Бесстужев. – Ковыряйте в носу, пока палец не сломается. Только прежде, чем нос чистить, надо бы голову проветрить.
Горицвет сузившимися глазами смотрел на Бесстужева. Захаров, молчавший до сих пор, вмешался:
– Слушай, Горицвет, ведь этот парень вместе с комиссаром Коротиловым был.
– А потом?
– А потом с людьми… Ну вызови бойцов, поговори с ними, если на тебя следовательский зуд напал.
– Это мой долг.
– Вызывай, проверяй, только не сейчас. Скоро бой, ты нервы людям не взвинчивай. И вообще я тебе скажу, дорогой ты мой политрук, сейчас время такое, что людей надо новой меркой мерить. Если человек убивает врага – значит хороший. А тот, который в кусты прячется, тот негодяй, с каким бы ярлыком он ни ходил. Верно?
– Не совсем… – осторожно начал Горицвет, но Бесстужев перебил его:
– Товарищ подполковник, я прошу присвоить Дьяконскому звание младшего лейтенанта. Он достоен. И представить его к награде!
– Нет! – крикнул Горицвет. – Я против.
– Почему? – спросил Захаров.
– Он даже не комсомолец, этот Дьяконский. Был в тылу противника, отец у него расстрелян… Да случись что, нам всем за него головы поснимают.
– Боишься?
– Считаю осторожность необходимой. Ходатайство не подпишу.
– Боишься, – сказал Захаров. – И до чего же привыкли мы сами себя бояться и своих людей по щекам лупить… Своим пощечины легко давать. Без сдачи… А вот немцы – они с автоматами.
– Это ты мне говоришь? – вытянулся Горицвет.
– Нет, подумал вслух… Писарь! – крикнул Захаров. – Быстро подготовьте приказ о присвоении Дьяконскому звания старшего сержанта и о назначении его командиром роты… Вот, – обратился он к Бесстужеву, – это все, что в моей власти. А об остальном поговорим после боя… Если будем живы. Ну, отправляйтесь, – толкнул он Бесстужева в плечо.
Из риги старший лейтенант вышел вместе с Горицветом. Тот шагал сутулясь, быстро переставляя длинные, не гнущиеся в коленях ноги. Вместо прощания сказал строго;
– После боя вызову Дьяконского и человек пять из его компании. Пощупаю их с особистами.
– Кур щупайте, пользы больше, – презрительно бросил Бесстужев, сплюнул и пошел к лошади.
Горицвет что-то крикнул ему вслед, но он не остановился и не оглянулся.
Ехал раздосадованный, без жалости хлестал прутом медлительную кобылу, привыкшую ходить в оглоблях, с грузом, а не под седоком. Кобыла недовольно взбрыкивала. Спешившись возле сторожки, отдал повод связисту. Позвал Дьяконского:
– Отойдем, разговор есть.
Виктор внимательно посмотрел ему в лицо.
– Случилось что-нибудь?
– Да, ерундистика, – махнул рукой Бесстужев. – Горицвет насчет окружения интересуется.
– Ну и что?
– Как что? Разбираться будет. После боя хочет видеть тебя.
– Схожу, – сказал Виктор. – Надоело, правда, десятый раз одно и то же пересказывать, да что поделаешь.
– Ты пойми меня правильно, Витя, – потупившись, заговорил Бесстужев. – Я знаю, что ты ничего плохого сделать не можешь. Но вот, понимаешь ли…
– Ну, что? Говори, говори…
В голосе Дьяконского Бесстужев уловил беспокойство и настороженность. Это подтолкнуло его. Глядя в глаза, спросил:
– Витя, ты все рассказал мне?
И по тому, как на секунду замялся Дьяконский, как мигнул он растерянно несколько раз, понял: нет, не все. Ему стало страшно. Неужели Виктор, друг, таит что-то грязное, подлое, неужели он чужой? Это предположение оглушило Бесстужева. Он не мог собраться с мыслями. Дьяконский, видимо, понял его состояние, произнес тихо:
– Я рассказал все, что имеет отношение к службе. Я не разговаривал ни с одним немцем. Я стрелял в них. В этом могу дать любую клятву. И мне больно оттого, что ты мне не веришь.
– Нет, – возразил Бесстужев. – Понимаешь, я верю… Но ты все же умалчиваешь что-то…
– Это сугубо личное.
– Ты же мне рассказывал не как командиру, а как другу.
– Я не могу.
– Тебе будет легче, если в это личное запустит свои пальцы Горицвет?
– Это невозможно. Невозможно… Ну, не смотри на меня так, – жалобно попросил Дьяконский, сжимая ладонями виски.
Бесстужев никогда не видел Виктора таким растерянным и возбужденным и чувствовал, что нервозное состояние Виктора передается и ему. Он уже догадывался, что сейчас услышит нечто ужасное не только для Дьяконского, но и для себя. Шагнул к Виктору с решимостью человека, бросающегося в омут.
