Том 1. Двенадцать стульев - Петров Евгений Петрович (читать книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗

Не знал Ипполит Матвеевич, сидя на балконе, и того, что через четырнадцать лет еще крепким мужчиной он вернется в Старгород и снова войдет в те самые ворота, над которыми он сейчас сидит, войдет чужим человеком, чтобы искать клад своей тещи, сдуру запрятанный ею в гамбсовский стул, на котором ему так удобно сейчас сидеть, и, глядя на полыхающий фейерверк с горящим в центре императорским гербом, мечтать о том, как прекрасна жизнь.

Комментарии

Примечания к «Двойной автобиографии» и роману «Двенадцать стульев» написаны Б. Е. Галановым.

Примечания к повести «Светлая личность» и циклу новелл «1001 день, или Новая Шахерезада» написаны А. З. Вулисом.

Двойная автобиография ^*

Впервые опубликована 2 августа 1929 года в популярном французском журнале – литературном еженедельнике «Le merle».

На русском языке «Двойная автобиография» впервые опубликована в журнале «Советская Украина», 1957, № 1. 13 апреля того же года перепечатана в «Литературной газете».

Кроме «Двойной автобиографии», известна автобиография Ильфа и Петрова «Соавторы», опубликованная в сборнике «Кажется смешно» (к 10-летию Московского театра сатиры), издание Московского театра сатиры, М. 1935. В статью «Из воспоминаний об Ильфе» (В книге: И. Ильф, Записные книжки, «Советский писатель», М. 1939) Е. Петров включил текст «Соавторов».

Печатается по тексту рукописи (ЦГАЛИ, 1821, 7) [2]

«Великий комбинатор» – первое название романа «Золотой теленок».

«Летучий голландец». – Повесть не была написана. Планы и наброски ее опубликованы в журнале «Молодая гвардия», 1956, № 1.

«Клуб чудаков» – так называли себя литераторы, сотрудничавшие в журнале «Чудак».

Двенадцать стульев ^*

Роман «Двенадцать стульев» впервые был опубликован в журнале «30 дней», 1928, №№ 1–7, с иллюстрациями художника М. Черемных. В том же году вышел отдельной книгой в издательстве «Земля и фабрика».

Работать над романом Ильф и Петров начали в августе – сентябре 1927 года. Евгений Петров рассказывал в статье «Из воспоминаний об Ильфе», что сюжет романа был подсказан В. П. Катаевым. Это произошло в редакции газеты «Гудок», где все они в то время работали. Ильфа и Петрова увлекла тема романа. Тогда же у них возникла мысль писать его вдвоем, «артелью», как шутливо предлагал Катаев. «В этот день, – вспоминает Петров, – мы пообедали в столовой Дворца Труда и вернулись в редакцию, чтобы сочинять план романа… Сколько должно быть стульев? Очевидно, полный комплект – двенадцать штук. Название нам понравилось. „Двенадцать стульев“. Мы стали импровизировать. Мы быстро сошлись на том, что сюжет со стульями не должен быть основой романа, а только причиной, поводом к тому, чтобы показать жизнь» (И. Ильф. Записные книжки, «Советский писатель», М. 1957, стр. 21–22).

Вся первая часть была написана за месяц и одобрена Катаевым. Вторая и третья части тоже были закончены в короткие сроки. В январе весь роман был завершен. Однако нельзя сказать, что «Двенадцать стульев» писались легко. «Мы работали в газете и в юмористических журналах очень добросовестно. Мы знали с детства, что такое труд. Но никогда не представляли себе, как трудно писать роман. Если бы я не боялся показаться банальным, – вспоминал Петров, – я сказал бы, что мы писали кровью» (И. Ильф, Записные книжки, «Советский писатель», М. 1957, стр. 23–24).

Остапу Бендеру в первоначальный период работы над романом отводилась эпизодическая роль. Более отчетливо авторы представляли себе Воробьянинова. Ему решено было придать черты двоюродного дяди Петрова – председателя уездной земской управы. «Остап Бендер был задуман как второстепенная фигура, – писал Петров в набросках к плану книги „Мой друг Ильф“. – Для него у нас была одна фраза: „Ключ от квартиры, где деньги лежат“» (ЦГАЛИ, 1821, 43). При такой расстановке сил борьбу за сокровища могли вести Воробьянинов с отцом Федором Востриковым. Остап должен был исполнять обязанности бойкого компаньона, расторопного помощника при бывшем предводителе дворянства. Не случайно в начальных эпизодах романа он кажется нам и проще и грубей: то щедро сыплет рассказами о своих знакомых, причем на все случаи жизни у него оказывается в запасе подходящая поучительная история, то уснащает свою речь крепкими словечками из лексикона жуликов и босяков.

По мере того как образ бойкого и развязного молодого человека обретал черты «великого комбинатора», речь Остапа тоже заметно менялась, приобретая фельетонный блеск и остроумие. Напротив, репортер Персицкий занял в романе более скромное место, чем это можно было предположить, читая «Двенадцать стульев» в рукописи, в журнале и в первом отдельном издании. Судя по главе «Могучая ручка. Золотоискатели», в дальнейшем исключенной авторами из романа, стулья, выпотрошенные в комнате Никифора Ляписа-Трубецкого, в редакции газеты «Станок» и в театре Колумба, наводили Персицкого на мысль, что за ними кто-то специально охотился, что тут действовала какая-то «секта похитителей стульев».

Если бы писатели наделили Персицкого способностями удачливого детектива, в конце концов разгадывающего тайну стульев, – вероятно, действие романа пошло бы по иному пути. Но этого не случилось. Впоследствии сюжет и композиция романа тоже не претерпевали изменений. Однако, сравнивая рукописный вариант с журнальным, публиковавшимся в «30 днях», и первое отдельное издание книги с последующими, отмечаешь некоторые существенные разночтения. Дело в том, что при публикации романа в журнале авторы сделали ряд сокращений и поправок, учтя, по-видимому, замечания одного из тогдашних редакторов «30 дней» В. А. Регинина. Об этом упоминает Петров в своих записях «Мой друг Ильф»: «Регинин, который всегда требовал вычеркнуть одну строчку и приписать одну страницу». Готовя роман для отдельного издания (ЗИФ, 1928), авторы восстановили многие купюры, возвратив, однако, в книгу наряду с существенным и малозначимое – некоторые непритязательные остроты и шутки. Для второго издания (ЗИФ, 1929) Ильф и Петров уже более взыскательно «почистили» текст. Не случайно именно этот отредактированный авторами текст воспроизводился в последующих изданиях «Двенадцати стульев» без существенных изменений. Перечислять все исправления и сокращения, делавшиеся авторами для журнала и для отдельных изданий романа, нет необходимости. Важно уяснить самый характер поправок. Восстанавливая или сокращая, Ильф и Петров заботились об усилении сатирического звучания книги, устраняли длинноты и повторы, которые только замедляли действие и ослабляли художественную целостность романа.

В главе «Безенчук и „нимфы“» был эпизод с переписчиком Сапежниковым, сослуживцем Ипполита Матвеевича по загсу. Во время обычного получасового перерыва на завтрак Сапежников непременно начинал всем уже досконально известный цикл охотничьих рассказов, смысл которых сводился к тому, что на охоте не только приятно, но и необходимо пить водку. История Сапежникова есть в рукописи романа, исчезает в «30 днях», снова появляется в первом издании книги и окончательно исключается во всех последующих. Писатели вычеркнули ее из романа, найдя юмор легковесным. Это был тот «комический орнамент», от которого Ильф и Петров решительно отказывались, по мере того как возрастала их требовательность к своему творчеству. По тем же мотивам из главы «Алфавит „Зеркало жизни“» во втором издании была снята история 102-летней бабушки архивариуса Коробейникова, исключенная при публикации романа в журнале и восстановленная по рукописи в первом издании книги. Понадеявшись обогатиться «за счет госстраха», Варфоломеич застраховал бабушку на крупную сумму, а она умерла в тот самый год, когда Варфоломеич, отчаявшись, перестал платить за нее взносы.