Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка (Романы) - Бээкман Эмэ Артуровна (полная версия книги txt) 📗
Хотя мартовские вечера в этом году были особенно прохладными, Оскар спрятался в подъезде не только из-за холода. Он учитывал, что Пярт Тийвель проводит Керту домой. Это было бы вполне естественно. Он, Оскар, вел себя сегодня совершенно недопустимо: посадив Ирис в автобус, сделал шаг назад, и дверцы закрылись. Потом он, разумеется, объяснит Ирис, что отстал нечаянно. Даже при большой любви вынужденная ложь бывает иногда необходима.
И вот они появились. Они шли медленно, Пярт Тийвель держал Керту под руку. Оскар, который все еще видел в Керту ребенка, вынужден был с неохотой признать, что его дочь производит впечатление взрослого человека.
Они остановились. Керту посмотрела в сторону дома. По тому, как она держала голову, Оскар догадался, что она глядит на окна. Керту могла не волноваться — не в привычках Агне поджидать кого-то из домочадцев, стоя у окна. Надо отдать ей должное — это действительно было ее хорошим качеством.
Теперь они предусмотрительно стояли у ворот, отгороженные от дома кустами сирени. Однако редкие ветки все же не создавали стены между Оскаром и беседующей парочкой. Свет фонаря освещал их головы. Ничего, со злорадством подумал Оскар, вы меня преследуете, но и я не лыком шит.
Пярт Тийвель наклонился к Керту. Оскар не мог смотреть на это хладнокровно — он отвернулся. Ноги не держали его. Оскар готов был бежать, пусть хлопнет дверь, пусть все услышат и высунутся из окон, он пойдет и набьет морду этому дубине Тийвелю — мальчишкой Оскар употреблял такие выражения.
Но он уже не был мальчишкой, и потому не каждый импульс являлся приказом к действию, его мозг не утерял еще способности к анализу. Оскар остался на месте.
Тийвель целую вечность держал Керту за руку, пока, наконец, не повернулся и не пошел.
Керту побежала к дому.
Она вошла в подъезд, и Оскар схватил ее за плечо. Он предвидел, что с испуга Керту может закричать, и поэтому рукой в перчатке зажал ей рот. Сделал он это так ловко, словно усвоил лучшие приемы из детективных фильмов.
— Пошли на улицу, — приказал Оскар.
Когда они зашли за кусты сирени, где на свежевыпавшем снегу отпечатались следы двух пар ног, Керту со злостью воскликнула:
— Ты следишь за мной?!
Оскар не ожидал от Керту такого выпада. Он растерянно пробормотал:
— А ты?
— С чего ты взял? — удивилась Керту.
— Ты приходишь с этим олухом туда, где нахожусь я, — в сердцах выпалил Оскар и понял, что начал разговор не с того конца. Надо было встать в позу всемогущего повелителя, а он опустился до уровня Керту, и теперь разговор, очевидно, сведется просто к тому, что один мешает другому.
— Кто разрешил тебе таскаться по кафе с пожилым мужчиной? — снова начал Оскар, и на этот раз его голос прозвучал сердито и наставительно.
— Тебе не мешало бы помнить, что мне исполнилось восемнадцать, — насмешливо произнесла Керту. — Я могу даже выйти замуж, не спрашивая разрешения, если, конечно, мне вздумается. Кафе вообще не в счет.
— Выбирай слова, когда разговариваешь с отцом! — заорал Оскар.
Точно так же говорила Оскару его мать, когда у них начались первые конфликты. Она топала ногой и требовала:
— Выбирай слова, когда говоришь с матерью!
Керту начала смеяться. В свое время Оскар не осмелился бы вести себя так дерзко.
— Чего это ради Пярт Тийвель обхаживает тебя? — стал допытываться Оскар, игнорируя смех Керту.
— Вероятно, я ему нравлюсь, — небрежно бросила Керту.
— Я требую объяснений, — не унимался Оскар.
— Мы тоже могли бы потребовать у тебя отчета о многом, — не осталась в долгу Керту.
— Кто — мы? — не сообразил Оскар, думая о Пярте Тийвеле.
— Мы с мамой.
— При чем тут мать, — раздраженно сказал Оскар, предположив, что тут не обошлось без какой-то интриги со стороны Агне.
— Не беспокойся, ни при чем, если только не считать, что она твоя жена.
— Как же она разрешает тебе шляться бог знает с кем?
— Точно так же, как и тебе.
Оскар ударил Керту и только тогда отдал себе отчет в своем поступке.
— Ты ничего не понимаешь!
Его восклицание прозвучало как извинение.
— Большая любовь?
Керту терла щеку.
— Ты считаешь, что это невозможно? — спросил Оскар серьезно.
— Так много-много больших любовей, — притворно вздохнув, сказала Керту.
— Я пожалуюсь матери, что ты ходишь в кафе с пожилыми мужчинами, — Оскар, как утопающий, схватился за соломинку.
— Мать думает, что я была с Тармо в кино, — вызывающе сообщила Керту.
— Вот видишь! — Оскар почувствовал себя победителем.
— Ничего ты матери не скажешь, — уверенно произнесла Керту. — В таком случае я тоже могу кое-что рассказать ей. На этот раз мы с тобой равноценные противники. Мать из игры исключим.
— Гляди, какой орешек!
— Мне надоело смотреть, как ты без конца унижаешь мать.
— Ну, знаешь ли… — Оскар не закончил своей фразы, так как ни одной спасительной мысли не приходило ему на ум.
— Да, да, я знаю. Теперь ты можешь торжественно объявить, что я тебе больше не дочь и могу убираться из твоего дома! В старину благородные папаши так и поступали, а их примеру следовали и другие. Трогательные истории, слезы и все прочее, — рассмеялась Керту.
— Керту, — Оскар положил руку на плечо дочери. Он с болью ощутил, что от его прикосновения Керту вздрогнула. — Почему ты такая злая?
— Ты разговариваешь, как пастор, — буркнула Керту. Однако слова Оскара, видимо, все же задели ее.
— Ты, пожалуй, был не худшим из предков, — медленно проговорила Керту. — А потомок мог бы быть еще хуже.
Оскар кивнул.
— Я и так долго терпела, — с сочувствием к себе объявила Керту, и это вызвало у Оскара улыбку. — А одна девчонка у нас, из младшего класса, просто свихнулась.
Голос у Керту звучал совсем по-детски, когда она с жаром начала рассказывать:
— Пришла однажды утром в школу и сказала учительнице, что у нее больше нет дома. Мать куда-то увезли, кажется, в больницу, а отец привел домой птичек. Вся школа переполошилась. После уроков учительница пошла вместе с ней, и выяснилось, что мать преспокойно сидит дома, и никаких птичек нет. Я думаю, что даже у ненормальных есть своя логика. Не могла же она такое взять с потолка…
— Что ты можешь знать, — угрюмо бросил Оскар.
Его слова прервало громкое гуденье. На элеваторе снова включили какой-то вентилятор или мотор. Звук этот бил по нервам и беспокоил, заломило кости.
— Это ты должен знать! — Керту почти крикнула эти слова Оскару в ухо.
Они вошли в калитку.
Толстые гардины, сотканные Агне, годились хотя бы на то, чтобы заглушать этот сверлящий звук.
Прежде чем пойти по дорожке, Оскар невольно бросил взгляд на улицу. Что-то еще, кроме назойливого гудения, тревожило его. И действительно, на углу маячила знакомая фигура. Это был Тармо по кличке Черный Джек.
Оскар нагнулся, ему показалось, будто мальчишка держит наготове камень, чтобы кинуть его.
К дополнительной нагрузке прибавилась и весенняя усталость, поэтому завхоз постоянно находилась в бегах. На аптечных складах она раздобыла полный набор витаминов и теперь разносила по кабинетам, помимо таблеток и кофе, витаминные сексеры и приятную минеральную воду с привкусом катионов.
Объявленный конкурс пробудил у многих дремавшее Доселе тщеславие — письма стали длиннее и, пожалуй, содержательнее. Кое-кто из авторов посланий пытался даже острить, но большинство высказывало свои сомнения, предложения или жалобы в весьма задушевном тоне. Перегруженным чтением писем сортировщикам и классификаторам, правда, шутливый тон нравился больше, но они ничего не имели и против задушевности. Ведь задушевность присуща многим людям.
