В царстве тьмы (Грозный призрак, В шотландском замке, Из царства тьмы) - Крыжановская Вера Ивановна "Рочестер"
Она позвонила, потому что проголодалась, и тотчас вошла хорошенькая девушка. Мэри внимательно взглянула на нее и ей показалось, хотя и смутно, что это не обычная ее камеристка, между тем бледное лицо этой горничной было ей знакомо, а странный взгляд ее фосфорически блестевших глаз неприятно действовал на нее.
Мэри равнодушно встала и дала себя одеть, а затем подойдя к окну и откинув занавеску увидела, что уже спустилась ночь. Неужели она проспала весь день? Почему? Как? Она не могла отдать себе отчета.
Машинально она прошла в столовую, где был подан завтрак, но густой и черный шоколад имел противный вкус крови, а румяные хлебцы рассыпались во рту, как зола. Несмотря на испытываемое отвращение, Мэри пила и ела, побуждаемая словно чужой волей; кроме того, ее неотступно преследовала мысль, где она видела раньше новую горничную. Подперев голову руками, она старалась собраться с мыслями, как вдруг горничная доложила ей, что приехал доктор Заторский и ожидает ее в маленькой гостиной.
Мэри вздрогнула. Заторский?.. Да это же Вадим Викторович, ее жених, но ведь он умер… Или она видела это во сне?.. От острой боли в мозгу снова оборвалась нить ее мысли, но впечатление доклада о том, что ее ждет доктор, сохранилось, и она поспешно вошла в гостиную.
У стола, листая альбом, сидел доктор, — как всегда в черном. Он тотчас встал с любезной улыбкой и поцеловал руку Мэри.
—
Как вы себя чувствуете, моя дорогая? Вы еще очень бледны, и я хочу побранить вас за то, что вы назвали гостей на сегодняшний вечер, — произнес он дружеским тоном.
Мэри чувствовала, что у нее кружится голова, мысли путаются, и она судорожно отерла платком влажный лоб.
Жених, которого она так любила, показался ей странным. Его взгляд был иной: пронзительный и горевший страстью, какой она никогда у него не видела. Вместо с тем от него веяло холодом, а рука, пожимавшая ее руку, была влажная, ледяная.
—
Я пригласила гостей?.. — недоумевая повторила она. — Кого же? Право, не знаю, что со мной сегодня. Вдруг мне пришло в голову, что вы умерли, будучи убиты бароном Козеном.
Доктор залился крикливым смехом.
—
Мэри, Мэри, ваши нервы в полном расстройстве и у вас
даже
галлюцинации. Вижу, что надо серьезно приняться за вас. Может быть, вы одинаково забыли и то, что на этих днях наша свадьба? — продолжая хохотать, спросил он, глядя на испуганную Мэри. — Но я вылечу вас, непременно вылечу. Про то, что я живехонек, говорить не приходится, а пока могу заверить вас, что барон Козен и его жена живы и здоровы, а в доказательство вы увидите вечером Анастасию Андреевну. Но, к сожалению, я должен вас покинуть. Вам надо заняться туалетом и, конечно, присмотреть за последними приготовлениями к пиру.
Он встал, страстно обнял ее и, прижимая крепко к себе, покрыл поцелуями. Но целовавшие ее губы казались ледяными, и этот холод быстро разливался по всему ее телу.
У Мэри было ощущение, точно из нее вытекала жизнь, голова ее закружилась, но в эту минуту Заторский выпустил ее из рук, и она почти упала на диван, на мгновение потеряв сознание.
Через несколько минут она встала и увидела, что была одна, но воспоминание о готовившемся вечернем пиршестве было отчетливое, и сознание, что прием должен будет происходить в парадных комнатах бельэтажа, было также совершенно ясное. Быстро, как молния, мелькнуло у нее представление, что дом принадлежал Ван-дер-Хольму, в связи со всем, имевшим отношение к этому имени, но это воспоминание тотчас исчезло. Не думая больше об этом, как о совершенно естественном обстоятельстве, она поднялась на верхний этаж.
Там все было ярко освещено и шли приготовления к пиру.
В белой гостиной, рядом с бальным залом, какой-то человек ставил цветы в большие японские вазы, когда же он обернулся и поклонился ей, Мэри вздрогнула — этот человек с мертвенным лицом и забинтованной шеей оказался Карлом, зельденбургским садовником… Должно быть у нее был кошмар, если она видела его мертвым, загрызенным таинственным тигром. А ведь тигр этот, Пратисуриа, ее страж!.. Тут снова жгучая головная боль прервала ход ее мыслей.
Забыв Карла, она прошла дальше и в столовой увидела лакея с ее новой камеристкой, которые накрывали стол для ужина. Вдруг она узнала их обоих: лакей был Аким, слуга баронессы, а девушка — Феня. Да ведь они тоже умерли! Однако сообразить, каким образом все они служили теперь у нее в доме, Мэри была не в состоянии.
Впрочем, новое обстоятельство изменило ход ее мыслей. Вошла баронесса Козен, и Мэри поспешила ей навстречу, пригласив затем гостью в смежную комнату.
Баронесса была очень нарядна: в черном, вышитом бисером платье, с красным платком у корсажа и маленькой бриллиантовой диадемой в рыжих волосах. Злобным лукавым взглядом окинула она Мэри и спросила, приехал ли уже Вадим Викторович, но не дождавшись ответа добавила:
—
Знаете, милочка, какие рассказы идут в свете на мой счет? Будто доктор влюблен в меня и состоит моим любовником! Ха, ха, ха! Какая гнусная клевета! Я люблю только одного моего мужа.
И она снова захохотала, но в ее смехе звучало что-то зловещее, и Мэри бросило в дрожь.
—
Я так рада, что ваше замужество с Вадимом Викторовичем положит конец этим нелепым толкам.
Их разговор прервало появление нескольких лиц, между которыми был и доктор, теперь во фраке и белом галстуке. Других Мэри не знала или, по крайней мере, не помнила, где видела, но их мертвенно-бледные лица, особенным блеском горевшие глаза и пристальные взгляды произвели на нее тяжелое впечатление.
В бальном зале уже становилось тесно. Танцевали под рояль, на котором играла какая-то дама, но звуки инструмента были такие дрожащие, резкие и порой раздирающие, что эта музыка производила гнетущее впечатление. Голова Мэри была сжата словно железным кольцом, и она смущенно глядела на кружившуюся в безумном танце толпу, порхавшую с легкостью гонимых ветром разноцветных пушинок.
Но вдруг сердце ее сжала жгучая ревность: доктор и баронесса куда-то исчезли. Тяжело дыша Мэри подкралась к маленькой гостиной, где только что разговаривала с баронессой, и чуть раздвинула портьеры. Она увидела, что доктор сидел в кресле, а на коленях у него была баронесса: она обвила его шею руками и страстно глядела на Заторского. В эту-минуту Мэри с ужасом заметила, что сквозь наружный покров лица из-под рыжих волос порою проглядывал точно оскал черепа.
Она отвернулась и убежала, но едва сделала несколько шагов, как ее нагнал доктор, принявшийся нашептывать ей слова любви, потешаясь над ее ревностью. Он обнял Мэри за талию и, направляясь к кабинету в конце зала, так закружил ее, что у нее захватило дух.
Но в тот момент, когда они собирались переступить порог, в зале раздалась мелодичная, подобная звукам золотой арфы, музыка, и в воздухе заблестел лучезарный крест. Из его середины блеснули струйки голубоватого света, которые, рассыпавшись по всем направлениям, вызвали целую революцию среди танцующих. Кавалер Мэри откинулся назад, а затем исчез в кабинете, прочие гости тоже бежали, а лица их бледнели и превращались в оскаленные черепа. Наконец, все потонуло словно в фиолетовой мгле…
Объятая ужасом, лишенная способности мыслить и соображать, Мэри кинулась стремглав из залы и, не зная как, спустилась по темной лестнице. В своей комнате, совершенно разбитая, она упала в кресло и лишилась чувств.
На другой день после этого дьявольского сборища, часов около десяти вечера, Елецкий с приятелем Равана-Веди, как называли его в доме барона, находились в комнате князя. Оба были очень встревожены, особенно доктор, с мрачным лицом в беспокойстве шагавший по комнате.
—
Решительная минута наступает, а хватит ли у нас сил, чтобы спасти, поддержать и вырвать ее из когтей чудовищ, которые хотят погубить ее? — в отчаянии спросил Заторский, со слезами на глазах.
