Отреченные гимны - Евсеев Борис Тимофеевич (читать книги .TXT) 📗

- Замок пока один, второй сами вставите. Фирма купила для вас однокомнатную квартиру. Скромную, - недовольный тем, что пришлось обратиться к Нелепину официально и на "вы", буркнул Ушатый. Потом повеселел. - Хватит тебе тут в служебных помещениях отираться! Диваны продавливать! - генерал попытался сделать грозное лицо, но вместо этого оно растянулось в большеротой улыбке. - Рассчитаешься постепенно. У нас никаких подарков. А квартирка ничего себе.

- Где это? - только и смог выдохнуть пораженный быстротой и качественностью услуги нововыпеченный москвич.

- Да здесь же, в Просвирном, на Сретенке. Наискосок от "Аналитической газеты". А что? Не будь я химик свинячий - на аукционы ходить станешь! Там, в "Аналитичке", случаются. Только не уверяй меня, что ты газеты такой не знаешь. Ну! Очнись же! Бабу голую на аукционе купишь! Бронзовую! Я там видел... Титьки - во, остальное - еще круче!

Такими были два главных изменения, происшедших с Нелепиным в последние дни. Ну, а третье изменение произошло в душе его. И хоть до этого изменения никому дела не было, понимал Василий Всеволодович: оно-то самое коренное и есть.

Нелепин, до приезда в Москву новой власти симпатизировавший, прираставший к ней помыслами, но в то же время трепетно относившийся и к возможным при таких поворотах событий народным бунтам, вдруг из вековечного противоборства власти и антивласти, из противостояния правых и виноватых выпал. Все! Конец! Власть больше его улыбкой не манила, духи восстания стонами не тревожили. Было это неожиданно и было непонятно....

Подворотня

Вечер желто-черный, вечер холодный разлился по городу, как прорвавшаяся желчь по брюшине, стал обдавать ядовито горящими брызгами дома, машины, людей.

Людей, спешивших к расположенной невдалеке станции метро, было еще много. И это было нехорошо. Однако, как только ребята вступили под арку, прохожих как ножом срезало. Все четверо - Гешек, Мальчик, Маца и Поц - были почти одинакового роста и одеты были схоже: в дутых курточках, в узких штанцах, с заплетенными и перехваченными сзади резинкой косичками. Правда, один из них - Маца - выделялся золотисто-веснушчатой полнотой. В последнее время ребята брали в огромном сером здании, которое они называли "Тетрагоном", газеты, потом, разделившись по двое, продавали в электричках. Но сегодня вечером звали их сюда во двор наискосок от газетного дома не для этого. Мальчики ежились, трусили. Они не знали, что их ждет, знали лишь, что позваны не для пустяков - для д е л а. Так сказал Гешеку человек, через которого они в "Тетрагоне" получали - по очень выгодной цене - газеты.

Ребята пришли на десять минут раньше. Человек, их позвавший, опаздывал. Не зная, как вести себя в ожидании д е л а, они расселись спинами друг к другу на краях сухого фонтана.

- Ждать будем, - зло сказал Гешек. - Глядишь - подвалит.

Прошло полчаса. Жизнь подворотни без остановки ковыляла вперед: ходили кругами теряющие нюх, с распухшими носами собаки, проплывали, как по воде, прозрачные от стыда и голодухи милиционеры, резко выдергивали специальным щупом из-под целлофанов пустые бутылки бомжи. За полчаса злость ребячья куда-то запропала, они расслабились и, еще не смея высказать вслух радость от того, что д е л а - т о никакого и нет, задышали свободней.

- Пошли, что ль, - грубо-утвердительно сказал Мальчик, угадав общее настроение. Гешеку - тонколицему, смуглому, с длинным косоватым ртом тринадцатилетнему огольцу - это не понравилось. Он резко дернул плечом, вмиг напряг жилистое тело. Мальчик, однако, тут же поправился: - Пойдем, Геш, а?

- Пошел бы я тебе. У, мамины слюнки! Ладно, щас пойдем, пивка попьем.

С тем, кого ждали, столкнулись под аркой, рог в рог.

- Отменяется, - жестким проволочным голосом сказал плохо различимый в темноте человек. - Жди звонка, - ткнул он средним пальцем правой руки Гешека в пупок и плотно повел пальцем вверх по животу. Гешек, подхалюзничая, коротко хохотнул. Человек развернулся и, не прощаясь, косолапо пошел из подворотни вон.

Когда Чурлов с Нелепиным вошли в подворотню, там никого уже не было. Новенький, вернее - заново окрашенный в модный серебристый цвет, нелепинский ЗИС, купленный по совету Ушатого, оставили за углом.

- Он тут в редакции, напротив, сейчас подойдет, - Чурлов кивнул на "Тетрагон", уже запылавший мусорным огнем и от этого ставший похожим на жадно-громадную семью раздавшихся вширь ржаво-лиловых чертополохов. Что-то замерз я!

Чурлов сунул руки в карманы долгополой куртки. Был Чурлов обморокодоступен и суетлив, нежен был и зябок. Руки его к тому же всегда были мокрыми от беспрерывно выступающего на них пота. Для утирания пота Чурлов носил в карманах по шесть носовых платков, а в чемоданчике-дипломате вместо газет и хрустящего картофеля - хлопковое полотенце. Был Сергей Заремович также склонен к мелкому воровству, в котором, впрочем, сам всегда и признавался, а взятое владельцу, хоть и с неохотой, но возвращал. Чувствовал он тягу и к не шибко оригинальным обманам, развеять которые труда не составляло, но которые имели иногда дурной привкус.

Вспоминая то, что ему было известно о Чурлове, Нелепин с внезапной надсадой понял: никакой продажи кассет не будет. Сейчас Чурлов взмокнет, скажет: "Покараульте здесь, я только "Вечёрку" возьму", - схватит такси, улизнет домой. И тогда пропадет вечер, суливший отстранение от полыхавших в мозгу мыслей, засветится лимонный фонарь в стене, застучит везущий тела транспортер. И нельзя будет отгородиться от этого никакими делами, спрятаться в хлопоты-заботы!

Стараясь оттянуть момент чурловской подлости, Нелепин стал, вперебив мыслям дальним, думать о сиюминутном, теперешнем. А главным его делом теперь были съемки. Техническая их часть проходила как по маслу, отснятые метры трепетали у подбородка, ложились на плечо золотисто-коричневыми стружками. Съемки к тому же великолепно оплачивались. Но отчего-то не давали даже того горьковато-скромного удовлетворения, какое давали съемки в Южнороссийске. Видимо, потому, что, продолжая снимать так же сноровисто, как и раньше, снимал теперь оператор по-другому - без души. Малозначащее это в обычной операторской жизни обстоятельство здесь приобретало решающий смысл и иногда вызывало даже нарекания Чурлова, в работе въедливого, дотошного. К тому же всё большие, по мере съемок, сомнения одолевали оператора.

Ну в самом-то деле! Не мог же он всерьез поверить, что выделившаяся из Министерства обороны организация, весьма далекая от Академии Наук, ведет поиск зарождения души, ее прижизненного и посмертного существования, вообще работает над определением сущности этой нематериальной субстанции. Сомнения оставались, даже несмотря на грубо-доходчивые объяснения Ушатого:

- Я в науке профан, хоть я и химик! - говаривал генерал. - На высоты никогда не взбирался, вкалывал себе на 76-м - на вакцине. А тут трах-тарарах! Все перевернулось, многие высоко взлетели, другие упали ниже некуда. Мне вот фирму нашу возглавить предложили. А это тебе не финтифирюльки!

Дальше генерал продолжал в том же духе. Повторял, что не ученый, хоть и степень имеет. Нет! Он - организатор! Вот с позиции организатора он Нелепину кое-что и объяснит, то, что ему ни Чурлов, ни Цолобонгов не скажут. И правильно, что не скажут. Секретоносители! Подписку давали. Так вот: фирма-то лишь фиктивно от Минобороны отделена. Хотя теперь кажется уже, что и всерьез... Он, Ушатый, конечно, старый козел, он проститутка армейская и солдафон и поэтому скажет прямо: душу они здесь улавливают. Засекают ее, сердешную, вес определяют, состав биохимический - теперь это по-другому называется - и прочее.

- Ну, понимаешь? Как тебе объяснить? - каждый раз генерал пытался найти новый образ. - У тебя дети есть? Ну и чувствовал ты, конечно: вот сошелся с женой, вообще с женщиной - и ни хрена, и дупель пусто! Просто так: трах-трах - и ничего! А ведь совсем другое ощущение, когда... Ну, словом, когда новая жизнь зарождается, зачатие происходит. Как толкнет что тебя, как ударит! Сигнал то есть: новая душа на подходе! Редко это бывает! А бывает. Тут ведь не только плоть рождается, то есть белки, нуклиды и прочее. Сама душа, как ученые наши предположили, в этот миг зарождается! Или ниспосылается сверху? Навстречу, так сказать, зарождаемой плоти? А? В том-то и закавыка! Здесь мы с тобой, материалисты хреновы, к божественному и подкрадываемся! Да-да! Потому как становление души, по теории одного нашего ученого, не в развитии происходит, а сразу в готовом виде, в момент зачатия ниспосылается! Ну? Разницу сечешь? Какой-то протончик быстрый, какой-то кусочек бессмертной материйки душевной в готовом виде в этот час нами у неба и выцарапывается. Или с другого конца зайдем: отхождение, уход души. Когда это случается? Сразу? Через семь, через девять дней? Здесь она, рядом, от тридцати семи до сорока девяти дней ходит, прежде чем навсегда в небе ( как это во всех религиях обозначено) поселиться, или сразу "вверх" отправляется? Тогда на высоту какую? В какое по счету небо? В какую сторону небесной карты стремится? Может, есть места скопления душ? Высоко, в стратосфере, или здесь, над самой землей? И что тогда за энергия в местах этих образуется? А может, материя? Тут такая, брат, теология с теодицеей началась! Тут такое трое наших академиков-материалистов подняли! - здесь Ушатый обычно вскакивал, тряс животом, потирал руки, вокруг стола бегал.