Том 6. Заклинательница змей - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" (читаем книги онлайн бесплатно .txt) 📗
— А что ж солдаты? — спросила Ленка.
— Да что солдаты! Солодовский заорал, офицер начал петушиться, чего-то командовать, горнист заиграл, воины ружьишками брякнули, — ну, наши поразбежались, обошлось пока без крови. Хорошо, что моего Глеба там не случилось. Потом говорит мне: будь я там, я бы его двинул. Не любит он Шубникова. Да и за дело, видно. У Малицына, видно, глаз верный, сразу его понял.
— Вера, у тебя пятно на платье, — сказала Ленка.
Вера оглянула себя, — спереди, внизу белой юбки, серое пятно. Припоминая, сказала:
— Там у калитки камень большой, не видела, споткнулась, упала.
— В доме вода есть горячая, пойдем, замоем, пока не влипло, — заботливо говорила Ленка.
Вера усмехнулась, пожала Ленкину руку, сказала:
— Подожди, дай отдохнуть.
— Ну посиди, я сюда принесу одеколон и полотенце.
И быстро побежала в дом. Это пятно на белом платье, — нельзя его стерпеть Ленке, плакать от него хочется. Вера, улыбаясь, смотрела вслед за нею, потом села на скамейку, — так устала!
Скоро Ленка вернулась с флаконом и с полотенцем. Стала на колени, лила одеколон и снимала осторожно полотенцем грязь. Ну вот опять чисто, а мокрое пятно живо высохнет.
Вдруг Ленка уронила флакон и полотенце на песок, ухватила Верины колени и заплакала.
— Верочка, милая, сестрица дорогая!
— Ну, ну, не плачь, — лаская, унимала ее Вера, — потом еще успеем поплакать, времени будет много и для слез, и для смеха. А теперь к нему с красными глазами не идти.
Ленка вытерла слезы, села рядом с Верою. Помолчали.
«Да, не надо распускаться», — думала Ленка.
Спросила, опять собирая всю свою силу и все внимание:
— Что же мы будем делать? Поздно, Горелову сегодня не до того, пожалуй, и не придет.
Вера усмехнулась и сказала уверенно:
— Придет! Ты одна его встреть, Леночка, расскажи ему все, что надо. А я пока тут в саду подожду. Хорошо тут, спокойно. Потом, когда кончишь, дай мне знак, — ну, запой что-нибудь, хоть про Стеньку, что ли. А пока объясни мне хорошенько, как там чердачок-то устроен.
Сидели на скамейке и разговаривали тихо. Луна поднималась выше, все пристальнее оглядывая сад. Уже она была на юге, когда заскрипел в замке ключ. Вера быстро отошла за кусты. Ленка подняла флакон, хотела положить его на скамейку, да заторопилась, забыла о нем и, машинально вертя его в руках, стала около калитки. Горелов вошел. Огляделся. Спросил с удивлением:
— Это кто? А, да это — Ленка! Как ты сюда попала?
— Господин Шубников привел, — отвечала Ленка.
Брови Горелова сурово сдвинулись. Гневным окриком хозяина он спросил:
— Зачем?
— Иван Андреевич, пойдемте подальше, в беседку, я вам все объясню, — говорила Ленка.
Горелов подозрительно глянул на нее. Флакон в ее руках навел его на тревожные мысли. Он спросил:
— С Верою что случилось?
— С Верою ничего, не беспокойтесь, Иван Андреевич, только говорите тише, он подслушивает.
— Кто? жених? Как он сюда попал?
— Господин Шубников подслушивает.
— Час от часу не легче! Что за ерунда!
Вера услышала, как Ленка и Горелов ушли по дорожке вдоль забора к Волге. Тогда она вышла к калитке, села на скамейку, прислушивалась, ждала.
Прошло более получаса. Было тихо и в ограде, и за оградою. Только раза два-три откуда-то издалека донеслись веселые вскрики, песня, стук телеги, — и опять тихо. Тени заметно передвинулись. Боковая стена домика отчетливо белела. Из ее трех окошек два были видны Вере, в спальне и в уборной, занавешенные, и домик казался ослепшим и чутко слушающим, а красный железный ободок переднего слухового окна казался настороженным ухом, продетым сквозь зеленую железную шапку.
Вот скрип песчинок, негромкие голоса. В узком просвете между деревьями дорожки и ребром дома на короткий миг показались, подходя к переднему крыльцу, Горелов и Ленка. И тотчас же Ленка негромко запела:
Из-за острова на стрежень…
Но Горелов тревожно остановил ее:
— Тише, замолчи! Не ровен час, услышат. Я здесь в домике и инструмента никакого не держу, кроме гитары, — она тихая.
Ленка перестала петь и тихо смеялась. Вот шаги на ступеньках, легкий шум открытой и опять закрытой двери.
«Унимает, как меня тогда, — подумала Ленка, — осторожен, а от Шубникова не остерегся».
Она бежала вдоль забора и по той же дорожке, как в первый раз, вышла к домику.
Когда Вера вошла в домик, Горелов сидел на диване в гостиной и хохотал, Ленка стояла перед ним. Лицо Горелова очень покраснело, глаза налились кровью, и он казался непомерно взволнованным и возбужденным. Распахнутый сюртук и полузастегнутый жилет давали простор широкой груди быстро и тяжело дышать под слабо накрахмаленною сорочкою.
— А, заклинательница! — громко закричал он. — Вот так раз! Ждал одну, две пожаловали.
И он захохотал еще громче. Ленка повернулась к Вере. Ее глаза были тревожны.
— Ну, девицы, пойдемте ужинать, — сказал Горелов, — пока еще горячее не простыло.
И пошел в столовую, тяжело прихрамывая. Ленка шепнула Вере:
— Ему очень худо. В беседке обморок был.
Горелов шел по столовой, опустив голову, все медленнее и тяжелее. Наткнулся тучным животом на стол, так что дрогнули белые розы и уронили два-три лепестка, — Горелов точно очнулся. Поднял голову, прошел к дивану, сел. Смотрел хмуро, дышал тяжело, точно прошел дальнюю дорогу.
— Два прибора только, — сказал он.
Ленка подошла к нему.
— До свиданья, Иван Андреевич, я пойду. Вера меня выпустит.
Горелов посмотрел на нее, с усилием что-то соображая. Потом вдруг захохотал:
— Подойди, уйти успеешь, пока поужинай с нами. Вон там в буфете найдешь, возьми себе прибор, распоряжайся как дома. А ты, Вера, садись рядом со мною здесь на диване, ешь, пей и веселись. Сегодня твой день, твой праздник, все по-твоему сделано.
Ленка пошла к буфету. Горелов говорил:
— А инженер-то у меня каков! Видит, хозяин заскучал, так он ему для развлечения сейчас же милую девицу предоставил. Значит, пока еще Вера надумает, придет, а вот тебе для забавы другая. Ай да инженер! Ну, Вера, что ж не спрашиваешь, принес ли я обещанное?
— Что мне спрашивать! — отвечала Вера. — Сами скажете. Обещали, значит, сделаете, а мне беспокоиться нечего.
— Правильно говоришь, Вера! — закричал Горелов, хлопая ее по плечу. — Леночка, подставляй свой бокал. Эх, жаль, услужливого инженера нет, был бы тебе кавалером.
Вера сказала со злою усмешкою:
— Что ж, Иван Андреевич, может быть, у вас тут телефон есть, так господина Шубникова вызвать можно.
Горелов подумал, усмехнулся, сказал:
— А ну, Леночка, сходи к телефону. По коридору налево, третья дверь направо. Выключатель у двери слева. Телефон тут же, как войдешь, на стене под лампочкой. Одиннадцатый номер позови.
Усмехался хитро и лукаво, но почему-то Ленке было жутко видеть шутливую улыбку на лице, которое она недавно видела покрытое холодным потом.
Когда Ленка вышла, Горелов перестал улыбаться. Лицо его побледнело, он весь осунулся, тяжело привалился в угол дивана и говорил медленно, тяжело, точно каждое слово давалось ему с трудом:
— Слушай, Вера. Бумагу я принес. Вот она. Крепко сделано. По форме. У нотариуса в книгу вписана от слова до слова. И свидетели, и печати, и все, как следует.
Он долго шарил правою рукою в боковом кармане сюртука. Вытащил плотный конверт. Вынул оттуда документ, — сложенные вчетверо, сначала вдоль, потом поперек, два больших листа плотной синеватой бумаги, семь страниц исписаны, восьмая чистая. Оба листа сшиты внутренним швом, и концы ниток припечатаны внизу седьмой страницы двумя печатями, нотариуса Черноклеина и Горелова. Горелов осмотрел документ и развернутым отдал его Вере вместе с конвертом.
— Крепко, — повторил он. — Только ты прочти.
— Я верю, — тихо сказала Вера.
