Последний барьер - Дрипе Андрей Янович (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗
Киршкалн отправляется в дисциплинарный изолятор.
На долгом допросе Зумент ничего не скрывал. Зачем скрывать? Но есть вещи, за которые никто не взыщет с него больше, чем он сам. Виноваты ли случайные обстоятельства и промахи в том, что он сызнова сидит в столь хорошо ему уже знакомом "трюме)? А быть может, его замыслы постиг неизбежный и закономерный финал? В последнее время он слишком уж часто слышал слово "дурак". От Струги, от контролеров и воспитателей. Не произнесенное вслух это слово он прочитал даже во взгляде Цукера. Недаром Мартышка под конец перешел в подданство Струги.
Да, стало быть, он дурак, и все, что он думал и делал - тоже было идиотизмом, поскольку нельзя, будучи дураком, поступать умно. А раз так, то теперь, очевидно, надо действовать наоборот.
Когда тебе нет еще и восемнадцати, прийти к столь самокритичному выводу невообразимо трудно, в особенности такому самоуверенному и наглому парню, как Зумент; быть может, даже трудней, чем когда за плечами имеешь половину прожитой жизни. Ведь на поверку оказалось, что его козырной туз был всегонавсего жалкой девяткой, побитой без малейшего труда. И он теперь не может вызывающе бросить:
"Вы еще увидите!" - поскольку уже все показано.
А то, что он показал, вызвало лишь сострадательные улыбки, и о нем стали говорить чуть ли не как о трехлетнем ребенке. Неужели впрямь нет ничего, чем бы их огорошить? Зумент думает, думает, но увы, ни одна идея не осеняет его, по-прежнему вокруг туман и потемки.
На скамье стоит побитая жестяная миска и алюминиевая ложка - еще не забрали посуду после завтрака. Над головой под самым потолком зарешеченное оконце. И так будет очень долго. Годы будет так. Охога закричать, спросить: "За что?" Но этот вопрос тоже глуп. Ответ один: "Ты сам к этому стремился".
В замке поворачивается ключ. Входит Киршкалн, здоровается и, по своему обыкновению, присаживается рядом.
- Теперь меня будут судить? - спрашивает Зумент.
- Будут судить.
- Сколько же мне еще наварят?
- Да немного. Тебе до побега дали почти все, что можно. Годик могут прибавить - до десятки.
- И придется ее всю просидеть?
- Больше половины - наверняка. Теперь ведь будет вторая судимость. Таких досрочно не очень-то освобождают.
- А если я буду себя вести очень хорошо?
- Тогда лет через шесть-семь можно надеяться, - спокойно говорит Киршкалн. - Только навряд ли. Ты ведь не признаешь хорошего поведения.
- Почему? - в вопросе слышится испуг и одновременно протест.
- Не соответствует твоим понятиям. Во всяком случае, так было до сих пор. Отсюда вывод - тебе нравится в заключении.
- Мне не нравится. Кому это может нравиться?
- Странно ты заговорил. Слова как-то не совпадают с делом. Второй раз нарушаешь закон и сам же ноешь.
Зумент молчит. Киршкалн ему не говорит, что так поступать может лишь дурак. Воспитатель и раньше не употреблял этого слова, но смысл сказанного не может быть иным.
- Кто мог знать, что все так получится? - тихо произносит Зумент, глядя в темный угол.
- Как это "кто мог знать"? Один тэаз тебя наказали. Разве я тебе мало напоминал? Помнишь наш разговор на этом самом месте в день приезда твоей матери?
- Помню.
- Возможно, ты думал, что я рассказываю бабушкины сказки, чтобы тебе крепче спалось? Помнишь, как в отделении однажды толковали насчет побега. На твой вопрос: убегал ли кто из колонии, я сказал: да, убегали, но никто не убежал. Вылезти за ограду еще не означает убежать. Или не слышал?
- Слышал.
- А теперь послушай, о чем ты при этом думал.
Ты рассуждал так: другие не убежали, а я убегу, потому что я умнее и хитрее всех. Мыслишки твои были столь же примитивны, как и тогда,, когда ты занимался мелким грабежом на рижских улицах. Милиционеры - дураки, а Зумент - голова! Он ловок, хитер. Не так разве было?
Зумент молчит.
- И когда узнали о твоих замыслах стать международным бандитом, знаешь, о чем я подумал? Будь это в моих силах, дал бы тебе возможность побыть там - за рубежом. Это была бы для тебя самая лучшая наука. Без знания языка, без профессии ты был бы последним среди последних и счастлив был бы ползти на брюхе на родину. А после знакомства с методами американской полиции тебе наша колония показалась бы раем.
- Чего же в газетах пишут, будто там полиция с гангстерами заодно? Там никто с бандитами не борется!
Таким аргументом Киршкалн несколько ошарашен.
Неужели этому человеку восемнадцать лет от роду?
Неужели он так упрощенно и наивно представляет себе истинное положение вещей? С чего же начинать, с какого конца к нему подступиться? Часом-двумя тут не обойтись, нужны месяцы, а то и годы.
- Это совсем другой мир, со своими законами и традициями. Это капитализм, о котором ты не имеешь даже отдаленного представления.
Зумент, наморщив лоб, глядит в пол.
- А если бы я стал атаманом? - несмело предполагает он и краснеет до ушей, потому что кое-что, очевидно, начинает до него доходить.
- Эх, Зумент, Зумент! - вздыхает Киршкалн. - Неужели ты не понимаешь, что любой советский человек, который честно делает свое дело, неизмеримо выше любого бандитского атамана в Америке?
- А деньги? - осторожно возражает Зумент еще раз.
- Деньги, отнятые у другого, никогда не приносят счастья. Вот отсидишь свое, овладеешь как еледует профессией и ступай работай - будут и у тебя деньги. У заработанных денег совсем иная цена.
- Сколько же можно у нас заработать?
- А сколько тебе надо? Ты у нас видел голых и голодных? Два магнитофона или мотоцикла тебе все равно девать будет некуда. И если будет у тебя одна квартира, то вторая ведь не нужна.
- А выпить на что?
- Хватит и на выпивку. Или ты мечтаешь о том, чтобы пить ежедневно, стать алкоголиком, валяться под заборами и закончить свою жизнь в сумасшедшем доме?
- Все не так страшно. Это только так говорят.
- Если хочешь знать, на деле оно куда страшней, - Все это очень трудно,
- Но разве легче сидеть в колонии? Надо суметь взять себя в руки. И если другие могут с собой справиться, то неужели ты такой хлюпик, что тебе не под силу? У тебя достаточно развита способность идти к намеченной цели. Только направление до сих пор было неправильным. Не порхай по жизни с идеями Фантомаса в голове. Фантомас - всего-навсего шутка, но когда на таких шутках начинают строить жизнь, то результат бывает весьма печальным.
Зумент молчит. С его красивого, но пустого лица сошла бравада. Теперь оно даже привлекательно. Парень начал думать. Киршкалн знает, что процесс этот едва начался, но в том, что перелом произошел, сомнения нет.
Киршкалн уходит.
В коридоре общежития воспитатель видит Трудыня.
- Трудынь, почему ты от меня отворачиваешься?
Мы же до сих пор так хорошо ладили.
- Эх! - машет рукой Хенрик, поворачивается и нехотя подходит. - Все равно податься некуда. Значит, теперь я должен всегда думать по-вашему?
- А наше джентльменское соглашение?!
- Но откуда вы все знали? Почему вы всегда бываете правы? Это же просто невозможно выдержать, - Трудынь не кривляется. Он в самом деле расстроен, - Потому что я правильно думаю. Теперь ты тоже будешь думать правильно, и все твои заботы и сомнения отпадут сами собой. Ты тоже всегда будешь прав"
Ну, не красота ли?
- Шутки шутками, но вы мне объясните по правде! Это же выходит, что дураки - мы, а вы - умники - Видишь, вот и первый правильный вывод. Эдак, Трудыыь, ты и меня скоро обгонишь. Компас будет в руке, и цель жизни зрима.
- Ладно, я все это понимаю, но ведь нет же правды на земле! Взять, скажем, Жука или меня. Чего мы хотим? Хорошо пожить. А как пожить хорошо, если нет денег? Воровать нельзя, спекулировать не дают.
Правильно, чего нельзя, того нельзя. Человек человеку брат, так ведь? Но вы мне скажите - каким другим путем можно в молодости заиметь красивую жизнь? Старики всякие, которые одной ногой в могиле, раскатывают на машинах, могут шляться по кабакам, а мы? У нас лучшие годы проходят серо, без радости.
