Том 4. Творимая легенда - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
А там, за торжественно высокими дверьми, ликовало светлое, многоогненное, мраморно-белое, драгоценными камнями переливно блестящее, шуршащее атласами и шелками тихое ожидание в многолюдных залах. Настроение праздничное и радостное многоцветною чешуею наряжало скользящих и ползущих змей коварства и расчета.
В празднично нарядной толпе виднелись фиолетовые и черные сутаны епископов и прелатов. Блестящие группы придворной знати сверкали обильным золотым шитьем на мундирах. Пестрело разнообразие цветных форменных одежд на генералах и офицерах. Зеленый, оранжевый, красный, голубой, переливались цвета генеральских лент, сверкали осколками ярких радуг драгоценные камни их звезд, блестело золото, и эмаль белела на орденских крестиках. Было видно очень много морских офицеров. Государство Соединенных Островов имело больше адмиралов, чем боевых кораблей. Большинство этих господ всю свою карьеру сделали на суше. Это не мешало им быть осыпанными орденами очень щедро. В первые годы своего правления королева Ортруда пыталась сокращать списки награждаемых. Но этим было обижено так много почтенных, хотя и ничтожных самолюбий, что пришлось от этого отказаться, — и теперь уже Ортруда молча подписывала декреты о пожалованиях.
И придворные, и городские дамы, и девицы были в народной одежде, опять введенной королевою Ортрудою при дворе, — белое платье вроде туники, белый с зеленым головной убор, сандалии с белыми лентами.
Чернели фраки членов Палаты депутатов. Этих господ было много, из разных партий, кроме социалистов. Впрочем, приглашения посылались и им. Когда несколько лет тому назад, в регентство королевы Клары, одному из депутатов крайне левой после его резкой антидинастической речи в парламенте не было послано обычного приглашения на придворное торжество, то это вызвало и запрос в Палате, и дерзкие речи на митингах, и колкие статьи в газетах, не только социалистических, но и радикальных. После того по-прежнему стали приглашать всех.
Одежды членов дипломатического корпуса были разнообразны: только немногие были в черных фраках, большинство же в шитых золотом мундирах разных покроев и цветов. Было тут и несколько крупных финансистов, которые выделялись из элегантной светской толпы напряженною самоуверенностью немного оторопелых лиц и преувеличенною развязностью движений.
Говорили вполголоса. Но кто бы вслушался в этот смутно-беглый говор, для того явственным стал бы легкий шелест сплетни. И больше всего о принце Танкреде.
Перешептывались дамы:
— Вы слышали, Танкред уже охладел к Маргарите Камаи.
— Что ж, слишком пылкая страсть утомляет очень быстро.
— Да у него же и всегда эти перемены скоро происходят.
— А вы не знаете, кто его новая?
— Какая-то крестьяночка, сельская учительница.
— Да что вы говорите!
— Уверяю вас. Да и отчего же нет! Была же у него эта, как ее, что статуи лепит.
— Художница? Да, он любит разнообразие.
— Да с этою художницею, кажется, связь еще не совсем порвана.
— О, он неутомим, этот милый принц!
— И щедр по-королевски.
— Как жаль, что он только принц.
— Но Ортруда — воплощенный ангел.
— О, да, она бесконечно мила.
— И ничего не знает, можете себе представить!
— Бедная!
— Да, наш удел — страдать.
Сплетничая о принце Танкреде, теперь всегда упоминали имя Маргариты. Это была его последняя, до Альдонсы Жорис, любовница, жена графа Роберта Камаи, молодая красавица из Италии. Было пикантно и радовало сплетниц то, что граф Роберт Камаи не скрывал своей радости по поводу этой связи.
Граф Роберт Камаи был тонко-расчетливый, цинично-бесстыдный карьерист. Из соображений о карьере он примкнул к заговору против королевы Ортруды, но в любое время готов был бы, чуть только изменись обстоятельства, изменить и принцу Танкреду и выдать с легкой совестью всех своих товарищей по заговору. Он, не стесняясь ничем, льнул к принцу Танкреду, льстил ему неумеренно, оказывал всевозможные услуги, сумел убедить его в своей беззаветной преданности и с его помощью быстро шел в гору. Человек еще молодой, отставной гвардейский капитан, он был уже гофмейстером, а на днях получил должность управляющего личными делами и имуществами принца-супруга.
Было пикантно и то, что с графинею Маргаритою Камаи свела принца Танкреда его прежняя любовница, еще и доныне не утратившая своего влияния на принца вдова маркиза Аринас, Элеонора, дама зрелая очень, но весьма искусно эмалирующая свое все еще прекрасное, белое лицо. Светским сплетницам было уже известно, что маркиза Элеонора начала бояться, как бы связь Танкреда с Маргаритою не окрепла слишком. Элеонора решилась расторгнуть эту связь. Для этого надо было влюбить Танкреда в другую.
И вот милых дам интересовал вопрос: кого выдвинет хитрая вдова на смену слишком страстной Маргариты. Когда в дворцовых залах сегодня в первый раз появилась юная графиня Имогена Мелладо, у многих дам мелькнула мысль:
«Не эта ли наивная простушка?»
Маркиза Элеонора Аринас была женщина с богатым прошлым, очень опытная в делах и утешениях любви. Она хорошо знала все тайны любовных отношений, неистощимо разнообразила их и этим до сих пор крепко держала принца Танкреда, несмотря на все его увлечения, которым она же сама, из хитрого расчета, помогала. Она никогда не ревновала, не надоедала Танкреду. Когда он получал от нее пригласительную записочку, то всегда был уверен, что его ждет интересная новость, и никогда не обманывался в своих ожиданиях.
Королеве Ортруде доложили наконец, что все готово к высочайшему выходу. Скользнув глазами по недлинному списку лиц, которые будут сегодня впервые представлены ей, Ортруда подала руку принцу Танкреду.
Она шла как во сне. Дверь за дверью распахивались перед нею, напоминая те двери в милый и страшный подземный чертог. И вот стук о пол жезлом гофмаршала, паденье вдруг шумов и гулов, последняя дверь, — тишина многолюдства и блеска, торжественные звуки музыки.
Как видение многокрасочно блестящее и совершенно ненужное, прошла перед Ортрудою широкая, звучная, церемониально веселая панорама бала. И сквозь нее просвечивали глубинные, отрадные сумраки.
Ортруда говорила по привычке любезные слова, разговаривала с посланниками о том, что может быть приятно каждому из них. С благосклонною ласковостью приняла она первый раз представленную ко двору молоденькую Имогену, дочь маркиза Альфонса Мелладо. Сказала ее отцу ласковые, милостивые слова о том, что Имогена очаровательна. Потом, вспомнив, что дряхлый старик плохо слышит, милостиво подошла к нему близко и у самого его уха повторила:
— Очаровательное дитя! Ее милые черты живо напомнили мне милую маркизу.
Милую покойную маркизу, имя которой вдруг выскочило из памяти Ортруды.
Старый маркиз был очарован и тронут. Молоденькая, нежно красивая и застенчивая Имогена рдела от смущения, радости и девической кроткой гордости. После милостивого приема королевы Имогену заметили. Ей стало весело. Ее легкая грусть об отъезде жениха таяла в блесках, звонах и увлекательных реяниях танца.
У Имогены уже был жених. Но свадьбу отложили на год. Ее жених уехал на днях в Париж. Он был секретарем миссии во Франции. Дни милой Имогены были закутаны белою фатою сладкой опечаленности, пронизанною розовыми улыбками ожиданий, еще более сладких.
— Имогена, — сказала ей маркиза Элеонора, — вы имеете сегодня большой успех. Принц Танкред очарован вами.
— Я боюсь принца Танкреда, — с простодушной откровенностью сказала Имогена.
Ласково-улыбаясь, Элеонора возразила:
— О, милое мое дитя, он вовсе не страшен. Он очаровательно любезен. А как он рассказывает! Как много он видел и испытал! Где только он не побывал!
В наивное сердце мечтательной Имогены упали палящие искры любопытства, нетерпеливою отравою приникли к ее легко опечаленной душе. Ничего не сумела сказать, но подняла глаза на хитрую очаровательницу с таким ожидающим выражением, что Элеонора уже обрадовалась первому успеху.
