Весна в Карфагене - Михальский Вацлав Вацлавович (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
– С какой это стати в мою честь?
– Ну потому, что сегодня, – начал Александер, – сегодня…
Клодин сделала ему страшные глаза, и он смолк.
– Пойди-ка лучше, дружок, свари кофе, – распорядилась Клодин, – болтаешь много!
Александер с удовольствием ретировался и унес с собой блюдо с ассорти.
Бедуинский кофе, поданный Александером в крошечных чашечках, был восхитителен, а ассорти из торта выше всяких похвал.
– Я, пожалуй, пойду на корт, попрыгаю, – сказала Машенька. – Сейчас переоденусь в теннисный костюм и пойду.
– Да, он вам очень идет, вы в нем просто неотразимы, – польстила Клодин. – А что наденете на вечерний прием? Я бы посоветовала то нежно-алое платье с длинными рукавами, которое вы надели здесь в первый раз. Вы в нем божественны! А я срежу алую розу и заколю вам в волосы, как тогда, можно?
– Хорошо, – согласилась Машенька и пошла переодеваться в спортивное.
Солнце светило еще горячо, но под парусиновым тентом, что был натянут над игровой площадкой, было вполне терпимо. Машенька лупила мячиком о тренировочную стенку и напевала вполголоса: "Средь шумного бала, случайно, в тревогах мирской суеты…" Ей нужно было распеться, она хотела блеснуть на вечере этим русским романсом, этим ее тайным подарком в честь сорокалетия любимой мамочки. А муж Николь подберет аккомпанемент с голоса, в этом она была уверена. "Средь шумного бала, случайно, в тревогах мирской суеты тебя я увидел, но тайна твои покрывала черты…" Машенька стучала мячиком по стенке и распевалась все громче, громче.
– Добрый вечер, мадемуазель Мари, у вас прекрасное настроение! – приветствовал ее доктор Франсуа.
Машенька поймала мячик, обернулась и ахнула:
– Ах, Боже мой, какой вы смешной! Куда вы так вырядились, доктор?
На Франсуа был черный фрак, явно с чужого плеча, накрахмаленная манишка топорщилась, как будто под ней были груди кормилицы, лицо его было покрыто крупными каплями пота, один только рыжий портфель в руке выдавал, что это прежний доктор Франсуа.
– Приказ! – сказал Франсуа, смахивая пот тыльной стороной ладони.
– Чей приказ? – рассмеялась Машенька.
– Мадам Николь. Я есть свидетель, – сказал Франсуа по-русски.
– Свидетель чего?
– О, этого я вам не сказать! Как это говорят русски: "Надо держать уши за зубами".
– А ну попробуйте держать за зубами уши!
Франсуа поставил портфель между ног и согнул свои и без того лопоухие уши.
– Не получайт!
Оба рассмеялись. И тут в ворота дворца въехал кабриолет губернатора, и в нем его высокопревосходительство, Николь и главный нотариус Бизерты, которого Машенька хорошо знала по прошлым приемам и который был славен тем, что у него были такие необыкновенно длинные усы, что он закладывал их за уши.
Машенька продолжала стукать мячиком о стенку и напевать, а сама была заинтригована не на шутку: "Чего это они все такие расфуфыренные, и вообще что за тайны мадридского двора?"
Через четверть часа ситуация начала разъясняться. На корт явился лакей Мустафа и обратился к Машеньке не "мадемуазель Мари", как прежде, а сказал:
– Ваше сиятельство, ее высокопревосходительство и его высокопревосходительство просят вас явиться к ним в кабинет незамедлительно. Можно не переодеваться.
Машенька приставила ракетку к дощатой стенке, а один из мячиков забыла вынуть из широкого кармана белой плиссированной юбочки. Взглянула на Мустафу, с недоумением пожала плечиком в изящной тенниске и пошла куда звали.
Мустафа проводил ее до приемной и церемонно откланялся. Дверь в кабинет генерал-губернатора была закрыта. Машенька постучалась и вошла. Картина, представшая ее взору, была удивительной: за овальным столом сидели Николь, губернатор, нотариус, Клодин и Франсуа, шестой стул визави от генерал-губернатора и между Клодин и Франсуа был свободен. Не вставая, губернатор указал Машеньке на свободный стул, она отодвинула его от стола и села так, как ей было удобно, чуть-чуть на отлете. Она сразу поняла, что затевается что-то по ее душу.
Воцарилась неловкая и вполне театральная пауза.
– Мари, – произнес наконец сам генерал-губернатор, – мы собрались по важному делу. – Он взглянул на Николь, ища ее поддержки.
Николь кивнула, она была в своем любимом алом платье, ее темно-карие глаза расширились от волнения, полные, красиво очерченные губы подрагивали. Машенька нащупала теннисный мячик в кармане юбки и крепко сжала, но он не поддался сжатию.
– Мари, – продолжал губернатор, переложил справа налево стопку бумаг, улыбнулся невпопад, как он обычно улыбался, когда не знал, что сказать или с чего начать.
Николь многозначительно молчала, глядя прямо в лицо Мари, торжественно и восхищенно.
– Мари-и. – Голос губернатора пресекся от волнения. – Мари, я хочу посвятить тебя в курс нашего семейного состояния, чтобы ты знала все… Это для нас важно.
– Важно, – как эхо повторила Николь и облизала пересохшие губы.
– Франсуа и Клодин – они свидетели, – продолжал губернатор, – нотариус – это нотариус…
Машенька невольно улыбнулась и сжала мячик в кармане.
– М-да, нотариус – это нотариус, и в присутствии свидетелей он должен скрепить наши подписи, да… Итак, я хочу доложить, – перешел на военный лексикон губернатор, и можно было понять, что он справился с волнением и теперь ничто не выбьет его из колеи. – Да, я хочу доложить тебе следующее. Я и Николь в равных долях, согласно брачному контракту, владеем следующим имуществом: здание оперетты в Марселе, которое выкуплено нами семь лет назад и теперь сдается в долгосрочную аренду. Николь хотела оперетту – она ее получила. Пять доходных домов в Париже, все в центре. Алмазные копи в Родезии – они мне достались от бабушки, – пока приносят небольшую прибыль, но их можно модернизировать, дело перспективное. Тысяча акров земли под Бордо, в основном виноградники, все сданы в управление арендатору. Макаронный заводик на севере Италии в случае необходимости в течение десяти дней может быть перепрофилирован в военный завод. Акции заводов «Рено» и «Ситроен», не очень много, но вполне прилично, дивиденды пока небольшие, но, на мой взгляд, оба конкурентных предприятия развиваются хорошо. Есть два причала на Сицилии, и куплена большая часть прибрежной полосы в самой Бизерте, где вполне возможно построить доки или гавань. Есть участки земли в Марокко, Алжире, Ливии, говорят, там может быть нефть, но пока только ищут. Есть и банковские вложения на сумму около пяти миллионов франков, в семи различных банковских группах, в том числе и в Швейцарии. Конюшни, дома, яхты в Марокко, в Тунизии и в Алжире – все это само собой.
– Так вы настоящий капиталист! – удивилась Машенька. – Я думала, вы генерал…
– Да, я не терял даром времени, но, поверь, это не в ущерб моей основной службе и без использования служебного положения.
– Охотно верю. Но при чем здесь я, зачем вы мне все это рассказываете?
– А при том, что все это будет с сегодняшнего дня твое. Пока мы отпишем тебе ровно треть всего нашего совокупного состояния, но с правом наследования всего остального.
– Почему?
И тут вступила Николь.
– Мари, – сказала она глухо, – Мари, мы решили удочерить тебя. – Николь порывисто поднялась со стула, подбежала к Машеньке, стала перед ней на колени и зарыдала, стукаясь лбом о теннисный мячик в Машенькином кармане. Потом она вскочила на ноги, подняла Машеньку и, обхватив ее руками, продолжала рыдать у нее на груди. Она беспорядочно целовала ее плечи, шею и шептала как заведенная:
– Отныне ты моя дочь! Отныне ты моя дочь!
Губернатор тоже поднялся, а за ним и все остальные.
Наконец Николь выплакалась, и Машенька смогла отстранить ее от себя, можно сказать, оторвать. Она бережно провела Николь к ее стулу, усадила и только тогда сказала, отойдя к своему месту и взявшись за спинку стула:
– Мадам Николь, у меня есть мать, я не могу принять ваше предложение.
По лицу губернатора было понятно, что он чувствует себя в дураках. Он хотел что-то сказать, улыбнулся невпопад, но вдруг Николь выбросила вперед руку и прохрипела:
