Избранное - Григорьев Николай Федорович (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
ленинский за собой.
Сергей слушал стенания старика, слушал, наконец не удержался,
прервал его:
- Прости, Федор Антонович, но думаю, дело было иначе. Фронтовики
хотели получить ленинский броневик - именно ленинский: ведь это знамя
на поле боя! А ты - ни в какую!.. И все-таки броневик вырвался от
тебя, потому что не в гараже же стоять ленинскому, когда враг у ворот!
Быков молчал, и Домокуров не мог понять, что с ним: спит или в
беспамятстве... Но Дуняша поспешно вызвала дежурную сестру, и ему
сделали укол.
А Домокуров, прощаясь, сказал, со странным ощущением, что говорит
он уже в пустое пространство:
- Федор Антонович! Ты не виноват. Ты не потерял броневик.
Ленинский броневик ушел от тебя своей героической дорогой. А тебе за
твою службу революции - честь и слава!
x x x
Трудно понять смерть человека... Пока человек дышит - уже пульс
не прощупывается, уже и приставленное к губам зеркальце не
затуманивается от последних выдохов - веришь в победу организма...
Домокуров, расстроенный, со слезами на глазах, постучался к главному
врачу больницы. Тот беспомощно развел руками:
- Ранение в голову. А на темени центр управления зрением
человека. Болезнь, по словам Федора Антоновича, долго не проявляла
себя, но он же... В своих розысках меры не знал. Вот болезнь и
развилась прогрессирующими темпами... Вы спрашиваете - выживет ли? Как
медик, могу лишь... - И врач опять развел руками.
...Домокуров работал в музее за своим столом, когда к нему
ворвалась, занеся мороз, Дуняша.
- Выжил! - вскрикнула она и задохнулась от радости. - Выжил, ура!
- И она победно взмахнула шапочкой, обдав Сергея снегом. Он вскочил
ошеломленный. В первое мгновение испугался за Дуняшу: в уме ли она?..
Но она затараторила: - По магазинам бегала, вот букетик, но разве это
цветы? Но все равно поднесу. Доктор сказал: "Кризис миновал, будет
жить. А вы идите выспитесь". Но разве тут до сна?.. Сережа! - Дуняша
обняла его и умчалась.
Сергей задумался: "А ко крыльцу ли я сейчас там буду?"
Поразмыслил - и вернулся за стол... Да только работа не пошла.
x x x
Машины двигались на предельной, разрешенной в городе, скорости.
Выборгская сторона - это северный пояс индустриального
Ленинграда. Завод здесь тесно соседствует с заводом - и на улицах
запах дыма и гари. Чахлые, неспособные покрыться здоровой листвой
деревья... 1939 год - над районом довлеет старина. Заводы построены
еще капиталистами - цехи тесные, как клетушки, никаких удобств для
рабочих. Но у Советской власти пока хватает средств лишь на то, чтобы
дать в цеха свет и воздух, разгородить их от сети приводных ремней,
опасных для работающих, шаг за шагом обновлять станочный парк...
Сюда, на Выборгскую, и устремились машины из Музея Ленина. Что же
произошло?
В штабе поисков броневика зазвонил телефон. Алексей Несторович
Штин не спеша снял трубку. Опять о каком-то броневике... Сколько их
уже было, обнадеживающих звонков!
Но на этот раз руководитель штаба насторожился. Кричали в
телефон, перехватывая друг у друга трубку, молодые голоса.
- Товарищи! - вмешался Штин в хор возбужденных голосов. - Не все
сразу!
- А мы из штаба Быкова! Его ученики!
- Опишите броневик.
Выслушав комсомольцев, Алексей Несторович тут же поднял на ноги
членов штаба.
Сели в машину. Штин, устраиваясь, развернул газету и уткнулся в
нее. Профессор Фатеев усмехнулся:
- Не притворяйтесь, дорогой. Не поверю, что в такую минуту вы
способны читать!
- А у вас, Лев Галактионович, что за молитвенник? - отпарировал
тот.
Профессор время от времени, таясь, заглядывал в потрепанную
записную книжку, но тут убрал ее в карман.
Случайные разговоры, усердное внимание к пустякам - каждый из
ехавших сдерживал волнение по-своему.
Только Быков сидел отчужденный, не разжимая губ. На нем кроме
очков была больничная повязка, которая охватывала голову и заслоняла
от света правый глаз. Когда на выбоинах мостовой машину встряхивало,
он болезненно морщился и искал руку сидевшей рядом Дуняши. Она что-то
шептала ему и иногда вкладывала в рот таблетку.
Лев Галактионович предпринял попытку развлечь больного.
- Встречаются люди, - заговорил он, - обладающие мощной силой
воли, и эта воля сламывает порой даже известные нам законы природы.
Пример: уже смерть витает над головой больного, уже организм его и вся
медицинская наука бессильны сохранить жизнь, а человек встает и
возвращается к своему делу... Или другой пример. Все вы, товарищи,
конечно, слышали про Камо. Настоящая фамилия революционера
Тер-Петросян Симон Аршакович. Легендарная личность! Изобретательный,
отважный. Камо, например, снабжал партийную кассу деньгами, которые,
случалось, среди бела дня экспроприировал у казенного транспорта,
охраняемого казаками. Однажды, когда Камо схватили и ему угрожала
смертная казнь, он притворился сумасшедшим, да так искусно повел свою
роль, что даже ученые-психиатры признали его невменяемым. А едва выйдя
на свободу, он опять взялся за свое опасное дело...
- А он умер? - спросил вдруг Быков, не поворачивая головы, но
несколько приподняв ее.
- Погиб, - ответил профессор. - Кажется, в тысяча девятьсот
двадцать втором году.
Домокуров сидел рядом с шофером, не отрывая взгляда от
спидометра.
Возгласы досады вырвались у всех, когда поперек улицы опустился
полосатый шлагбаум. Пришлось переждать, пока чумазый паровозишко, как
назло еле шевеля колесами, проследовал через улицу из одних заводских
ворот в другие.
- "Светлану" миновали, - кивнул шофер Домокурову, - теперь
недалече.
Тут Домокуров поймал себя на мысли, что он уже уверовал в
подлинность находки. Не хотелось думать иного: "Двенадцать лет поисков
- должен же быть наконец победный финиш!"
Шофер, справляясь у прохожих, высмотрел боковую улочку, и машина
мягко закачалась в неубранном снегу, пробираясь между заборами и
деревянными домиками с мезонинчиками, верандами, садовыми беседками.
Загремели цепями матерые псы и принялись облаивать машину, по
очереди передавая ее друг другу, как эстафету.
Словно и не Ленинград уже, а дачный поселок, погрузившийся в
зимнюю спячку.
Едва кончилась улочка, как на пути машины стеной встал сосновый
бор. Колоннада бронзовых стволов, и на каждом косматится настоящий,
неестественный для города лесной мох. Кроны деревьев величаво шумят
под верховым ветром, роняя пышные, как бы невесомые хлопья снега.
Изощряются в кокетливых движениях синицы, лепясь к веткам то так, то
этак, то бочком, то вниз головой. Солидно гукают округлые на морозце
красногрудые снегири...
- Товарищи! - воззвал профессор. - Я околдован... Взгляните, это
же лесная сказка! Да поверните же вы очи к природе, горожане угрюмые!
Однако никто в машине не внял приглашению полюбоваться в самом
деле великолепным сосняком, давшим имя этой городской окраине -
Сосновка. Все жаждали и готовились увидеть иное...
Машина осторожно пробиралась вперед, и вот среди сугробов
слепящей белизны резким пятном обозначился казенного вида двухэтажный
деревянный дом.
Возле дома люди. Небольшая толпа, но сразу чувствовалось: в
большом возбуждении.
Машина подъехала к крыльцу. Первым вышел, разминаясь, Лев
Галактионович, за ним - Штин и Домокуров.
