Гибель Петрограда (Фантастика Серебряного века. Том XII) - Толстой Алексей Николаевич (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .TXT) 📗
«Графиня Анна де Граммон майору Мюнце.
Майор, я восхищена вашей храбростью и вашими подвигами. Мой муж трус, а я презираю трусов. Я ненавижу своего мужа, ненавижу с первых дней брака и хочу с вашей помощью отомстить ему. Для него всего дороже на свете его сокровища, жемчуга, бриллианты, золото, и я хочу лишить его этих сокровищ.
Его богатства спрятаны так хорошо, что если бы вы срыли весь замок до основания, то без моей помощи не нашли бы их. Они будут ваши. Приходите, я сама проведу вас в подземелье, где они хранятся.
Но приходите один, без спутников — иначе все богатства будут потеряны для вас.
Вас проведет мой слуга, который передаст вам это письмо. Он мне предан и не выдаст нас».
Майор несколько раз перечитал это письмо. Мысль о ловушке мелькнула у него в голове, но в его воображении встали груды сверкающих бриллиантов, засияло золото, заискрились алмазы и рубины. Он долго колебался, но, ослепленный алчностью, согласился пойти ночью в замок.
Он не мог больше противиться бешеному желанию завладеть сокровищами графа.
Сердце его сжалось от предчувствия опасности, когда он увидел перед собой фигуру женщины в черном платье, но было уже поздно: что-то, словно тисками, сжало его горло, крепко обвивали его тело веревки, рот его был заткнут. Он пробовал оказать сопротивление, но удар по голове лишил его сознания. Когда он очнулся, перед ним стояли граф и графиня.
— Проведите его в башню с часами. У него останется времени поразмыслить о своих грехах! — холодно сказал граф слугам.
Когда взошло солнце и осветило огромный циферблат башенных часов, мародеры увидели страшное зрелище. Голова их предводителя торчала на циферблате между стрелками, замененными остро отточенными лезвиями. Его волосы сразу поседели, глаза выкатились из орбит и дико блуждали, лицо было искажено страхом.
Большое лезвие заменяло часовую, а маленькое — минутную стрелку. Голова высовывалась из циферблата на месте цифры XII.
При каждом полном кругообороте маленькая стрелка слегка задевала горло Мюнце, а большая, показывавшая пять часов, должна была через семь часов отсечь его голову.
Мародеры с ужасом смотрели на эту голову и не предпринимали ничего, чтобы спасти своего начальника. Когда наступила ночь, по обеим сторонам циферблата зажглись факелы, кровавым светом освещавшие страшную голову.
А стрелка неуклонно приближалась к цифре XII.
Наконец, часы стали бить.
Семь… восемь… десять… двенадцать. При последнем ударе послышался нечеловеческий вопль и страшная голова упала к ногам мародеров, обрызгав кровью циферблат часов.
Борис Садовской
ДЕТИ ДЬЯВОЛА
Майор фон Гильденштубе служил начальником крепостного гарнизона в Ойхе, одной из немецких колоний на юге Африки.
Третий год уже проводил майор в глухом и диком местечке, где, подле громадных крепостных зданий, ютились на берегу реки убогие тростниковые шалаши туземцев-негров. В будущем майор пока не предвидел никакого повышения и никаких перемен. В деревушке не было ни дела, ни развлечений. Даже женщин нельзя было найти в этой проклятой глуши; имелись здесь, правда, негритянки, но от них, во-первых, отвратительно пахло, а потом, разве негры люди?
Сегодня майор особенно был не в духе.
В это утро ему минуло тридцать семь лет. Боже! Подумать только, что лучшие годы проходят зря в дебрях далекой Африки! Здесь он даже не может ничем ознаменовать день своего рождения, как то бывало в Берлине. Единственным собеседником его и гостем является здесь все тот же лейтенант Фурст, придурковатый и длинный малый с моноклем в левом глазу, а развлечение все состоит в том, чтобы, сидя на террасе, нить с этим лейтенантом коньяк. А когда в Берлине! Обед с товарищами-гвардейцами, вечерняя попойка к кафе, плясунья Матильда, гром музыки, веселящаяся толпа…
Фон Гильденштубе досадливо крякнул и, чокнувшись с долговязым лейтенантом, проглотил девятую рюмку коньяку.
— Скучно здесь, любезный Фурст, — заметил он, поводя выпученными на красном лице белесыми глазами. И обсосал лимон.
— Скучно, господин майор, — согласился и Фурст, блеснув моноклем.
— Что бы нам такое изобрести, а?..
— В прошлом году, ежели припомните, мы расстреляли негра за то, что он забрался без спроса в крепостной склад; все-таки было небольшое развлеченье.
— Да, помню, конечно, — оживился майор. — Еще фельдфебель Ганс говорил мне тогда, что изобрел особый динамитный патрон и предлагал лучше взорвать им преступника, чем даром тратить казенный порох. Уверял, что негритянскую башку разорвет мгновенно, как бомбу. Жаль тогда я не согласился, надо бы было испробовать.
— Хоть бы напал на нас кто-нибудь, что ли!
Офицеры зевнули и выпили еще по рюмке. Оба томились и изнывали от скуки.
Фельдфебель Ганс вытянулся на пороге.
— Что случилось? — спросил лениво майор.
— Преступник пойман.
— Какой преступник? Что такое?.. — Майор запрокинулся в плетеном кресле, а лейтенант вскинул стекляшку в левый глаз и окинул фельдфебеля начальственным взором.
Образцовый служака, в сажень ростом, со вздернутыми усами, Ганс оставался невозмутимым.
— Какой-то негр забрел нынче за черту крепостных построек и пойман мною на месте, — доложил он, глядя спокойно в глаза начальнику.
— Не угодно ли будет господину майору решить, подлежит ли преступник военному суду?
— О да, конечно, конечно, будем судить. Пришли его сюда.
Фельдфебель звякнул шпорами налево кругом.
— Что за умница у меня этот Ганс, — вполголоса заметил фон Гильденштубе.
— Золотой человек, — поддакнул лейтенант Фурст.
Двое солдат с ружьями ввели молодого негра. Он одет был в холщовые клетчатые панталоны и держал в руках соломенную шляпу с продухом и большими полями. Черное скуластое лицо его побледнело и казалось оливковым, толстые губы слегка дрожали.
— Как ты попал в крепость и зачем? — сурово спросил майор.
— Я, господин, не здешний, — торопливо отвечал негр, вздрогнув, — я шел с заработков из Аксума проведать мою больную тетку в деревню Ойхе и случайно забрел в ваш лагерь. Прикажите отпустить меня, господин, я спешу, а то старушка, пожалуй, умрет без меня.
Фон Гильденштубе знаком отослал солдат и поглядел на преступника. Невинность его была очевидна. Однако в расчеты майора не входило отпустить пленника даром.
— По закону ты подлежишь смерти, — сказал он веско, — но я подумаю, нельзя ли будет смягчить твою участь. Расскажи нам что-нибудь забавное и тогда мы тебя отпустим.
Негр огляделся. Бутылки с коньяком и шампанским, монокль Фурста, белые майорские глаза и вся обстановка комендантской террасы, видимо, были ему не по душе. В серых глазах его мелькнул огонек.
— Что же мне рассказать? — упавшим голосом спросил он и переступил босыми, темными, как шоколад, ногами.
От майора не укрылись свободные движения пленника. Поморщившись, он молвил резко, наливая себе и лейтенанту:
— Расскажи ты нам вот о чем: отчего это у всех у вас, у негров, дьявольские черные хари, курчавые башки и носы такие, точно по ним колотили молотком?
Лейтенант хихикнул.
Потупившись, пленник с минуту думал и вдруг тряхнул курчавой головой.
— Извольте, господа, я расскажу вам, как это случилось. Когда Господь создал первого человека и привел его в рай, дьявол захотел, подобно Богу, сделать своего Адама. Но у нечистого все выходило черно; черным оказался и человек, которого он создал. Это и был первый негр. Чтобы поправить дело, дьявол швырнул свое детище в Иордан, надеясь, что река его обмоет, но священные воды тотчас потекли вспять и едва омочили негру ступни и ладони. Оттого на этих местах кожа у нас светлее. Со злости дьявол ударил неудачника по лицу кулаком, что было силы, и приплюснул ему навеки нос. Бедняк заплакал и стал просить пощады; сатана сжалился и потрепал ласково негра по голове, и тотчас волосы под адской десницей скрутились и завились барашком.
