Наследники (Роман) - Ирецкий Виктор Яковлевич (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗

— Я их всегда ненавидел, — тупо сказал Ялмар. — Еще до того, как у меня пропало мое легкое. Я только ненавидел их не за то, что они бездельники и слишком богаты, а за то, что каждый из нашей среды для них не человек. Вот ведь не хотели разговаривать с вами, капитан. Почему? А потому что вы не из их породы. Вы чужой.

Старик презрительно топнул ногой и резко схватился за рюмку.

— Со мной когда-то разговаривали люди, которые были нисколько не хуже посланника, — сказал он. — Еще как разговаривали!

Ялмар отвел в сторону сумрачно-злые глаза, почесал реденькие волосы на макушке и вдруг задрожал от страха за то, что собирается сейчас сказать.

— Где это я читал? — спросил он, как бы думая вслух. — В Библии, что ли? Ну да, в Библии. Как это звали служанку Авраама? Агарь? Когда она была нужна им обоим, мужу и жене, они ее держали у себя. А когда она стала им ненужной, они ее выгнали. Вот вам! В пустыню выгнали. Как собаку!

Старик удивленно поднял лицо:

— Что ты этим хочешь сказать?

— Может быть, это и неверно, капитан, — смущенно продолжал Ялмар, в волнении глотая воздух, — но я говорю, что вас сюда тоже вроде того, как сослали: чтобы вы не зазнавались. Вот вам и награда!

Старик встрепенулся.

— Придержи свой глупый и злой язык! — хрипло перебил он Ялмара. — Много ты понимаешь… Меня сослали! Я сам сюда приехал. Я хотел быть поближе к делу, которое я… Впрочем, ты все это говоришь для того, чтобы поссорить меня с моими хозяевами. Поздно, парень. Они уже давно в земле. И не тебе быть судьей в нашем деле. А что касается меня, то я ничего плохого не могу сказать о людях, у которых всю жизнь служил. Злой ты человек. Ты ненавидишь даже мертвецов.

— Да, ненавижу, — сказал Ялмар, приподнимаясь. — И еще ненавижу того раба, который целует плетку своего хозяина. Если бы не собачья преданность этих самых рабов, весь мир давно был бы другим.

— Убирайся вон! — яростно закричал старик и тоже приподнялся.

Ялмар отскочил к стенке, хотел еще что-то сказать, но закашлялся и схватился растопыренными пальцами за грудь. Кашлял он долго, тяжело, круто сгибая спину и кончил кашлять только тогда, когда на губах показались у него темные сгустки крови.

— Ты своей злостью сократил себе жизнь, — участливо сказал старик и взял его за руку. — Иди, приляг. Я сам приготовлю обед. Ступай.

За окном в саду трещали и бесновались птицы, ошалело и страстно звенели насекомые. Старик, устало шаркая ногами, подошел к окну и, высунувшись наполовину, стал прислушиваться к веселому трепету — в кустах, в деревьях и на выжженной земле. Трепет был такой же неугомонный и радостно непреходящий, каким был вчера и много лет назад, когда старик появился здесь впервые.

— Неужели же, — сказал он самому себе вслух, — мне и Ялмару не придут на смену другие? Должны прийти. Не может быть иначе!

Шум вагонных колес еще не успел затихнуть в ушах, а Георг уже мчался на квартиру к Карен, задыхаясь от ревнивого любопытства, нетерпения и путаницы в предположениях. Мучительно хотелось наметить первые слова предстоящего разговора и вообразить реплики Карен, но хаос безудержного диалога затопил все. Единственное, что ясно уцелело в сознании — это чувство невытравимого негодования и жажда отомстить. Не Карен, нет! Что с нее взять, когда она органически не выносила любви в четырех стенах! Отомстить Магнусену! За предательство, за подлость, за воровство среди бела дня! Дуэль? К черту! Слишком много чести для него — драться с ним на дуэли. Просто избить его в присутствии Карен и в заключение плюнуть ему в рожу. А в случае чего пальнуть из браунинга.

Ощупал оружие в кармане брюк и одновременно увидел, что автомобиль остановился.

Быстро взбежал на второй этаж. Сильное сердцебиение отпечаталось двумя резкими звонками. Пока послышались шаги, воображение обскакало пять комнат квартиры, все уголки, всех людей — саму хозяйку, двух горничных. А вот и одна из них.

— Дома?

Белобрысая Тереза, приложив ладонь к шее, удивленно пропела:

— Каким образом?

Однако, смутившись проявленного удивления, поправилась холодным — «нет».

— Но ведь возвратилась же она из Америки?

— О, да, конечно. Но уже успела уехать.

— Куда?

Глупо было выдавать горничной свою неосведомленность, но теперь было не до того.

— Не знаю. Мне она ничего не сказала.

— Тереза! Я вас прошу. Ведь все равно узнаю. Скажите правду, где она?

— Уверяю вас: мне ничего не известно.

— Может быть, она там, в Клампенборге, в вилле?

— Вряд ли. Она бы взяла с собой вещи. Ведь там ничего нет. Ни одной подушки, ни одной платяной щетки. Наконец, она позвонила бы оттуда.

— А разве она ничего с собой не взяла?

— Взяла, но немного.

— Тереза, вы безусловно знаете. Я вас очень прошу: скажите мне правду.

— Честное слово, я ничего не знаю.

— Она вас просила ничего не говорить?

— Да нет же. Она просто ничего не сказала. Впрочем… ну да: через несколько дней вернется. И это все. Она очень торопилась.

Георг круто повернулся, выбежал, быстро спустился по лестнице, но вдруг замер и, покусав губы, снова очутился у двери и снова позвонил.

— Магнусен здесь был?

— Нет.

— И вообще никто не заходил?

— Я же говорю: она очень спешила. Она пробыла в доме не больше двух часов. Приняла ванну, переоделась — и все.

Просящим, умоляющим тоном Георг сказал:

— Тереза, я не из праздного любопытства. А совершенно по другой причине. У меня серьезнейшее к ней дело. Я вас очень прошу хотя бы сообщить мне: она говорила с Магнусеном по телефону?

Тереза прислушалась, не идет ли кто-нибудь, и тихо ответила:

— Говорила.

— О чем именно, не слышали?

Тереза пожала плечами. Георг задумался.

— А когда это было?

— Во вторник.

— Сегодня у нас что — четверг? Значит, уже три дня. дня.

— Да.

Георг нахмурил брови и вздохнул.

— В котором часу она уехала?

— Это было около трех.

Он кивнул головой и, небрежно попрощавшись, бросился к авто. Усевшись, Георг вынул из кармана железнодорожное расписание. Но здесь он ничего не нашел разъясняющего: уходило много поездов и куда могла направиться Карен, отгадать невозможно было.

Он злобно подумал: «Магнусен!» Сама Карен вряд ли могла придумать что-нибудь необычное.

Постучав в окно шоферу, он велел ему свернуть на ту улицу, где жил Магнусен, и снова ощупал браунинг.

Десять скупых слов портье и горничной не выяснили ничего. Георг поехал домой, принял ванну и, потоптавшись у себя в кабинете, вышел на улицу, чтобы не оставаться в одиночестве. Взволнованной походкой, все время оглядываясь, направился он было в кафе, где часто встречался с друзьями, но по дороге вспомнил, что еще рано. Зашел в незнакомый ему маленький ресторан, спросил себе мороженого, но, не доев, ушел.

Тоска упруго распирала его, как пар распирает котел. Ему нужны были размашистые движения и утомляющий путь. Машинально он сворачивал в боковые улицы, оттуда снова выходил в сторону, не замечая того, что описывает путаные петли.

От безостановочных, движений, от духоты, от быстрой ходьбы он весь покрылся потом. Но дело было не в ней: мелькнула уверенная надежда, что дома он найдет письмо или телеграмму.

Вдруг он увидел Шварцмана. Еврейский Вольтер, ничего не замечая, с застывшим презрением на лице, стремительно несся куда-то, держа под мышкой доверху нагруженный портфель.

— Алло! — закричал Георг и замахал, руками.

Шварцман остановился, с надменным возмущением откинул назад свою черную, ничем не покрытую взлохмаченную голову и недовольно спросил, протягивая свою вялую, влажную руку:

— В чем дело? Зачем это я тебе понадобился в такую жару? Не иначе, как для освежающей цитаты.

— Цитаты?

— Это я вспомнил поэта Гейне, — объяснил Шварцман. — Так жарко, что хорошо бы найти освежающую цитату.

— У тебя вечно на уме какая-нибудь книга!