Рыцарь духа (Собрание сочинений. Том II) - Эльснер Анатолий Оттович (е книги .txt) 📗

Теперь звуки скрипки и пение, разбив его волю, наполнили его высокими чувствами, страданием и в то же время ужасом. С этой высоты бездна, в которой он находился, показалась ему особенно глубокой и мрачной. В воображении его стал обрисовываться образ человека, и благодаря сейчас же овладевшей им пугливости ему показалось, что между деревьями скользнул серебристый человеческий силуэт.

Он стал медленно подыматься с камня.

— Га!.. Кто там стоит? Ты видишь, сын? Вон он, вон…

Перестав на мгновение играть, Леонид с чрезвычайно нервной силой проговорил:

— Да, он там… он смотрит на вас, в вашу совесть лучистыми, но страшными, мертвыми глазами.

Казалось, в организме Леонида разрядилось заключавшееся в нервах электричество и потому слова его отразились в старике, как невидимый бич, ударивший по нервам. В то же время, воля Леонида направила силу, исшедшую из тела его, в пространство, куда смотрел его отец, и вот с полной ужасающей реальностью перед Колодниковым появился, весь обсыпанный серебристыми иглами, облик человека с широко раскрытыми мертвыми глазами, из глубины которых исходили яркие лучи. В горле его краснелась рана.

Колодников задрожал с ног до головы, ощущая в себе холодный свет, льющийся из глаз видения, и в безумии отчаянья, дребезжащим, как струна, голосом заговорил:

— Тридцать лет как было это, но ты вылез из гроба и стал здесь, предо мной. Рана твоя в горле все еще сочится кровью и кричит: «Вот здесь ты вонзил свой нож, убийца…» Ох, ох, ох!., Ты манишь за собой меня? Иду! Твои бездонные глаза влекут меня ужасной силой. Иду!.. Сто демонов в груди моей кричат: «Убийца».

С последними словами старик медленно пошел в просвет, образуемый деревьями, а Леонид, продолжая играть и глядя на небо, пошел за отцом.

II

— Ты слышал?

— Да, кое-что, — отвечал Илья Петрович на вопрос Глафиры, — хотя далеко не все, но нетрудно догадаться: старые преступления выползают из гробов и мучают старика. Вот отчего он стал так суеверен и так подчиняется внушениям безумного сынка.

— Все это ужасно. Леонид действительно безумен и Бог знает, что в будущем им обоим может взбрести в больные головы. Они, действительно, способны расшвырять капитал нищим. Необходимо принять меры.

— Я же тебе говорил, Глафирочка.

— Так советуй же мне, что делать. Ты умный, рассудительный, ты все знаешь.

Оба они начали шепотом совещаться.

Между тем, звуки скрипки становились все тише и тише, и это показывало, что старик, увлекаемый призраком, и его сын уходили куда-то все дальше. Несмотря на это, Роза продолжала петь, но тихим, печальным голоском, и в ее кротком, матово-бледном лице отражалась невыразимая грусть. Не обращая больше внимания на нее, Капитон, заключив в свои объятия Анетту, нашептывал ей что-то настолько грязное, что даже она, не выдержав, громко сказала:

— Однако, ты совершенное животное, мой миленький, совершенное.

— Может быть, и животное, что ж такое? — спокойно ответил Капитон, залпом выпил бокал вина и, сидя на стуле, качнулся.

— Да, Тамарочка, я с тобой согласна, — тихо говорила в это время Зоя своей подруге. — Замужество — свобода для меня; отец мне должен будет выдать, по крайней мере, миллион, и тогда все цепи добродетели долой и понесемся мы с тобой в вихре грехов и удовольствий.

Тамара, голова которой, по обыкновению, лежала на плече Зои, а чудные глаза мечтательно смотрели на небо, с блуждающей по губам улыбкой тихо проговорила:

— Грехи — очаровательные змейки, с чудесным ядом, — знаешь?

— Да, да.

— Ужалят и кровь побежит в жилах, как бешеная, сердце замрет в наслаждении, а в уме в это время воцаряется маленький, все осмеивающий демоненок.

Тамара уставила на свою подругу свои грешные глаза, в глубине которых что-то смеялось, и по губам ее скользнула улыбка.

— Как это интересно выходит у тебя, Тамарочка.

— Однако, прежде тебе надо купить себе мужа. Вон, твой будущий раб ходит вокруг нас, боясь подойти. Утешь его, чтобы он не сорвался у тебя с цепи.

— Евгений Филиппович, — крикнула Зоя.

Ольхин подошел. Она потянулась к нему губами.

— Поцелуйте меня.

Ольхин стоял, не двигаясь.

— Ну!..

— Не верю я такому счастью.

— Целуйте сию минуту, — скомандовала Зоя, нахмуривая брови и краснея от гнева.

— Какое счастье, — шептал Ольхин, исполняя ее приказания. — Зоя, милая, я пьянею, целуя тебя, как от вина.

— Пей! — крикнула Зоя и рассмеялась каким-то хищным, развратным смехом. Когда же Ольхин стал ее целовать, она с силой оттолкнула его от себя и опять рассмеялась.

— Учи его, Зоичка, — с невыразимо коварной улыбкой на губах тихо проговорила Тамара, снова кладя голову ей на плечо.

Вдруг Роза, которая продолжала тихонько петь, неожиданно закрыла лицо руками и зарыдала. Все с видом недоумения стали смотреть на нее.

— Что с тобой, глупая? — искривив губы, злобно спросила Анетта. Роза подняла голову.

— Я привыкла думать, что этот мир — болото мерзостей, разврата и обмана. Но иногда приходится думать, что это не так, и эта скрипка плачет и разбивает мое сердце. Что- то поет, стонет в душе моей и мне хочется унестись куда-то под эти звуки от этой грязи и пошлости.

Она снова закрыла лицо руками и опустила голову, а Анетта, глядя на нее злыми глазами, сказала:

— Разодолжила, признаюсь.

Капитон посмотрел на Розу пьяными глазами, с неожиданным бешенством схватил бокал и, разбив его вдребезги, поднялся с места.

— К черту слезы! Тоска и грусть, это не по мне — мешают жить и наслаждаться. Эй, я хочу жить!

Глафира, поднявшись с места, строго крикнула:

— Капитон, не смей скандалить!

— Жить хочу! — кричал он, расставив руки и глядя пьяными глазами вниз. — Эй, пейте и пляшите! Эта желтая луна опьяняет <не> хуже, чем мадера, и лучи ее пляшут, точно маленькие желтые девочки. Ха-ха-ха! Анетта, ну-ка, хорошенький канканчик в честь луны. Да ну же, танцуй! Не хочешь?

Он приблизился к ней и шепнул:

— Десять катенек обещаю, это уж верно.

— Если хочешь, изволь, — сказала Анетта и, став против Капитона, начала вальсировать, сладострастно изгибаясь и подымая кончиками пальцев платье. Эта картина оргии в безмолвии ночи вызвала в Зое ее врожденные склонности и, неожиданно сорвавшись с места, она завертелась, ударила веером Ольхина, приглашая его стать против нее, и когда он это сделал, заставила его танцевать. «Как это интересно, в лунном сиянии», — кричала Зоя, стараясь в движениях своих быть, насколько возможно, бесстыдной. Скоро все они закружились и понеслись, притоптывая ногами, хлопая в ладоши и моментами издавая дикие восклицания. Глафира, полная возмущения, поднялась с места и крикнула:

— Да вы все с ума сошли, господа.

Никто ее не слушал. Тогда Глафира с негодующим видом взяла за руку жениха своего и быстро сошла со ступеней беседки с видимым намерением оставить эту пьяную компанию, как вдруг увидела стоящего невдалеке от нее своего отца и за ним Леонида и остановилась, полная затаенной тревоги и любопытства.

Опираясь на палку, Серафим Модестович смотрел на всю компанию, мрачно нахмурив брови, а Капитон в это время, галопируя против Анетты с поднятой бутылкой над головой и выделывая ногами всевозможные узоры в воздухе, выкрикивал пьяным голосом:

— Душа, ешь, пей и наслаждайся. В этом все мои десять заповедей и больше я ничего не хочу знать. Для этого папаша нам сколотил капитал огромный. Вот молодчина. Всю жизнь он трудился, как верблюд, для того, чтобы я мог разбрасывать его деньги, как царь. Всегда нам можно плясать так, кутить и наслаждаться с девочками, а желтая луна пусть себе смеется на своем небе своим желтым смехом, мне какое дело? Да, пусть смеется. Я буду блаженствовать под хрустение нежных косточек розовых девственниц. Молодец папаша, сколотивший для всего этого нам капитал. За его здоровье и к черту всякую мораль.