Мертвые души - Гоголь Николай Васильевич (читать книги без сокращений txt) 📗
“Павел Иванович!” — вскричал, наконец, [сказал наконец] он, когда Чичиков вылезал из брички. “Насилу вы-таки вспомнили нас!”[Далее было: Здесь автор просит у читателей извинения за свою непростительную рассеянность, он совершенно не помнит, сказал ли он, что Чичикова звали Павлом Ивановичем или нет. ]
Оба приятеля очень крепко поцеловались, и Манилов увел своего гостя в комнату. Хотя время, в продолжение которого они будут проходить сени, переднюю и столовую, несколько коротковато, но попытаемся, не успеем ли[Далее начато: а. чего; б. кое-что сказать] как-нибудь им воспользоваться[как-нибудь воспользоваться [этим] сим промежутком] и сказать кое-что о хозяине дома. Но тут автор должен признаться, что это очень трудно. Гораздо легче изображать характеры большого размера. Там просто ляпай кистью со всей руки. Огненные глаза, нависшие брови, перерезанный морщиною лоб, закинутый на плеча черный или огненный плащ — и портрет готов; но вот эти все господа, которых много на свете, которые с виду очень похожи между собою, а между тем, как приглядишься, увидишь много самых [то] неуловимых особенностей… О, это пытка для автора. Он должен над ними долго продумать, прежде чем примется за кисть. [Он долго должен над ними продумать, прежде чем решится приняться за перо. ]
Один бог разве может сказать, какой был характер Манилова. На Руси, как и во всяком другом государстве, есть очень много таких [характеров] людей, которых обыкновенно называют ни рыба, ни мясо. [ни рыбой, ни мясом] Может быть, к этому разряду принадлежал и Манилов. В выражении лица его было что-то чрезвычайно сладкое и во всех приемах что-то заискивающее расположения и знакомства. Улыбался он очень приятно и был недурен[был очень недурен] собою: блондин с голубыми глазами. В первую минуту разговора с ним не можешь не сказать: [В первую минуту разговора с ним скажешь] Какой приятный и добрый человек! В следующую затем минуту ничего не скажешь, а в третью скажешь: “Чорт знает, что такое!” и отойдешь подальше. Если ж не отойдешь, то почувствуешь скуку смертельную. От него не дождешься никакого живого или заносчивого слова, которое можешь услышать почти от всякого, [от всякого человека] если коснешься его предмета. У всякого человека есть какой-нибудь конек. Один[Далее начато: любит до] влюблен в охоту, так что если бы деньги, то скупил бы казалось всех собак; другой мастер лихо пообедать; этому уже, кажется, от рожденья внушил бог страсть колотить ямщиков и[ямщиков или] станционного смотрителя; у того рука чешется заломить угол бубновому тузу; но Манилов не имел решительно никакой страсти. Дома он говорил по обыкновению очень мало и большею частию размышлял и думал, но о чем он думал, тоже разве один только бог мог знать. Хозяйством тоже нельзя сказать, чтобы он очень занимался; он даже никогда не ездил на поля. Хозяйство как-то шло само собою. Когда приказчик говорил: “Хорошо бы, барин, то и то сделать”, “Да, недурно”, отвечал он обыкновенно куря трубку, которую курить сделал он привычку, когда еще служил в армии, где [тоже] считался скромнейшим, деликатнейшим и образованнейшим офицером. “Да, именно, недурное повторял он. Когда приходил к нему мужик и, почесавши рукою в затылке, говорил: “Барин, позволь отлучиться на работу, подать заработать!” — “Ступай”, говорил он, куря трубку, и ему даже в голову не приходило, что мужик шел пьянствовать. Иногда, глядя с крыльца на двор и на пруд, говорил он о том, как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или через пруд выстроить каменный мост, на котором бы были по обеим сторонам лавки, и чтобы в них сидели купцы и продавали разные мелкие товары, нужные для крестьян. При этом глаза его делались чрезвычайно сладкими, и лицо его принимало самое довольное выражение; врочем, все эти прожекты так и оканчивались одними только словами. В его кабинете всегда лежала какая-то книжка, заложенная закладкою на 14 странице, которую он постоянно читал уже два года. В[Далее начато: одной] доме его чего-нибудь вечно недоставало. В одной комнате была у него прекрасная мебель, стоившая, без сомнения, ему весьма не дешево. Зато в другой не было совершенно никакой, кроме разве какого-нибудь деревянного стула; вовсе не потому, чтобы он не считал нужным, но потому единственно, что не успел еще завестись, хотя уже более 10 лет, как жил он в своем доме. По этой же самой причине вместе с прекрасным бронзовым, вызолоченным и обделанным в перламутр канделябром подавался на стол какой-то гадкой, старый подсвечник. Его супруга, с своей стороны… но об дамах я очень боюсь говорить, да притом мне давно пора возвратиться к нашим героям, которые стояли перед дверью гостиной, взаимно упрашивая друг друга пройти вперед.
“Сделайте милость, не беспокойтесь так для меня, я пройду после”, говорил Чичиков.
“Нет, Павел Иванович, вы гость, вы должны вперед идти, говорил Манилов, показывая ему рукою.
“Не затрудняйтесь, пожалуста, не затрудняйтесь. [Далее было: Как можно для меня такое беспокойство] Пожалуста проходите”, говорил Чичиков.
“Нет, Павел Иванович, [Никак, никак] это обида. [“Нет, Павел Иванович, вы нанесете мне чувствительнейшую обиду. ] Как можно, чтобы я такому приятному гостю позволил пройти после себя”.
“Ах, боже мой… Мне, право, совестно, проходите, сделайте милость, проходите, я после”, говорил Чичиков.
“Нет, никак нельзя”.
Наконец оба приятеля вошли в дверь боком и несколько притиснули друг друга. [Вместо “Мне право ~ друг друга”: Я не знаю, право, как отвечать мне”, говорил Чичиков… “Мне, право, и совестно”, говорил Чичиков, выступая, наконец, вперед, но несколько боком, как бы желая хоть по крайней мере войти вместе. ]
“Позвольте мне вам представить жену мою”, сказал Манилов. “Душенька! Павел Иванович! [прибавил он, обращаясь к ней. ]
Чичиков увидел, точно, даму, которую он совершенно были не приметил, раскланиваясь в дверях с Маниловым, и которая приподнялась с своего места и оставила свою работу, бывшую[работу, которая была] у ней в руках. [Далее было: Дама была лет двадцати семи; одета она была, как обыкновенно они одеваются: платок, чепец, ленты, словом, дама] Чичиков подошел к ручке.
