Последний барьер - Дрипе Андрей Янович (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗
- Будто он сам не знает. Спасибо и на том, что Озолниек, по крайней мере, входит в наше положение, но на его плечи план тоже жмет.
- Выходит, благородная задача воспитания, единство требований и прочее - красивые слова? - подковыривает Крум.
- Если говорить о воспитании в целом, то не кажется ли тебе, что сейчас все мы переживаем как бы период поголовного увлечения проблемой? Все наперебой воспитывают друг друга, только про себя забывают, Всегда легче призывать к делу, чем делать его.
Крум остается в школе, а Киршкалн идет на проходную за свежей почтой и вспоминает, как на одном собрании начальник производственного отдела невзначай высказал весьма оригинальную мысль: "Какие мы могли бы делать дела, как зарабатывать и вообще - развернуться! - не будь этих бестолочей колонистов!"
В тот раз Киршкалн крикнул: "Правильно! Распустим их по домам. Они только мешают солидному предприятию в работе".
Все рассмеялись, а оратор, сообразив, что сморозил глупость, покраснел и стал заверять, что его неправтьно поняли, он, дескать, имел в виду совсем другое, но, увы, именно так думали многие из тех, кто над ним смеялся. Они и теперь так думают. Насущные заботы производственного и хозяйственного отделов зачастую оттесняют на второй план воспитательную работу, хотя формально она считается главной. Как это нередко случается средства приобрели решающее значение, а про цель, которой они, по идее, служат, люди попросту забывают.
По-видимому, проблема не проста, и Киршкалн понимает, что над всем этим надо еще подумать; тем не менее он себе представляет школу и завод как двуединое целое с общими интересами и одним директором.
Это ремесленное училище со специальной программой, где воспитанники получают среднее образование и овладевают профессией. И деятельность этого учреждения не должна подчиняться соображениям рентабельности пли быть в тисках плановых показателей, хотя в ограниченных размерах производство может существовать.
Тогда никто не мечтал бы об избавлении от "бестолочей" колонистов и о замене их рабочими, а прилагал ус алия к тому, чтобы из колонистов сделать хороших и образованных рабочих для настоящих заводов.
Киршкалн забирает почту своего отделения и на обратном пути просматривает, кому письма. "Валдису Межулису" - значится на голубом конверте с весенним пейзажем (березы и разлив на реке) на левой половинке, а внизу, где адрес отправителя, - "Р. Лигер".
Па душе у Киршкална сразу светлеет, мучительные проблемы отступают и уже забыты. Вот и прилетела первая ласточка. Принесет ли она ожидаемую весну?
Даже почтовая марка из серии "Животные" - белый песец на фоне голубоватого снега. Киршкалн знает цену подобным мелочам, и Расма, как видно, тоже.
Валдис помогает перетаскивать сверлильные станки на склад готовой продукции. Ему в общем безразлично, где быть - в школе или на заводе. На заводе, пожалуй, даже лучше - меньше вопросов, меньше замечаний. Обычно он работает наверху, в малярке. Но сегодня - аврал. Часть ребят монтируют на станки электромоторы, которых все время не было, другие волокут их в склад, третьи - упаковывают и заколачивают в деревянные рамы. Нагрузка одним мускулам, мозги не заняты, и в них вертится случайно подслушанный разговор, вернее, обрывок разговора: "...Нет, друг, вешаться или стреляться глупо. Самая хорошая дорога на тот свет - это жилы перерезать. Мой дядя как устроил себе это дело, так и по сей день покойничек.
От водки он был чуток с закидоном. Если ножа нет, можно лезвием пли стеклышком, им даже лучше.
Только надо сразу на обеих руках..."
Вот уже два дня у Валдиса стоит в ушах этот разговор и в кармане припрятан осколок стекла с острым краем. Когда он ему понадобится - пока неизвестно, но он хранит его не зря.
Сверлильные станки составлены в ряд, вплотную друг к другу. Уныло поскрипывая, катятся маленьклз колеса тележки по цементному полу, слышны ударп молотка. "Чего пялишься! Иди подопри с этой стороны!" Валдис идет и подпирает. Мускулы немного ноют, и лоб взопрел. Долго ли осталось! Все эги сверлилки, завод, школа, весь здешний обзаборенный мирок- чушь собачья. Он поднимает, двигает, толкает тележку, останавливается, снова поднимает. Двигаются руки, двигаются ноги, уши еще воспринимают звуки, но скоро настанет полная тишина и покой. Рабоы заканчивается, все становятся в строй, идут обратно в жилую зону, и контролер, пересчитывая группу, считает и его тоже. Валдиса еще можно засчитать, но скоро, может, даже нынешней ночью, счет собьется. И никто больше не скомандует Валдису Межулису: "Становись!"
- Воспитатель тебя вызывает, - это ему говорит Калейс, председатель совета отделения, и Валдис идет в воспитательскую, хотя нет пи малейшего интереса. Ну что нового может ему сказать Киршкалн?
Но Валдис знает: здесь не спрашивают твоего желания, здесь надо делать то, что велят, и идти, куда посылают. Он стучится и, дождавшись разрешения войти, открывает дверь.
Киршкалн показывает на стул, и Валдис садится.
Сейчас начнется обычный пустопорожний разговор. Но если это последний, то, может, поговорить начистоту?
- Так-с! Прошло уже достаточно времени, как ты у нас. Порядок и обязанности известны, права - тоже, - начинает Киршкалн. - Пора подумать насчет какого-либо дела для души.
- У меня нет такого дела, - говорит Валдис
- Неужели ты только спал в свободное время?
- Нет, но в свободное время я был свободен...
- И что ты делал, когда был свободен?
- Занимался туризмом. - Во взгляде Валдиса сквозит тоскливая ирония.
- Что ж, пусть будет туризм. Попробуем что-нибудь придумать в этом направлении.
- Чего там придумывать. Я и так каждый день хожу на экскурсию. Из общежития в школу, потом в рабочую зону и обратно. Очень интересный маршрут.
Киршкалн пропускает насмешку мимо ушей. Да потом, Валдис и не смеется, он говорит тихо, не повышая голоса, словно все это не имеет к нему отношения.
- Я не эти экскурсии имел в виду. Путешествовать можно и по-другому. У нас есть журналы, книги путевых заметок. Ты мог бы вместе с библиотекарем создать стенд или витрину на тему, скажем, - "Наша страна и люди", "Во льдах Арктики" или "На солнечном Юге". Название и выбор места предоставляю на твое усмотрение.
- Нет, не хочу.
- Почему?
- Я хочу путешествовать по-настоящему, а не на бумаге, хочу путешествовать как свободный человек, не как заключенный
- То, что ты прочитаешь и сделаешь, пригодится тебе впоследствии, когда будешь свободен.
- Я никогда не буду свободным.
- Как это понимать?
- Наверно, не смогу вам объяснить. Да и не хочу.
Киршкалн опускает голову, распрямляет пальцы и сжимает их в кулаки, затем, не глядя на Валдиса, говорит:
- Я знаю, ты считаешь, что понес наказание незаслуженно. Допустим. Но разве из этого вытекает, что на том жизнь и окончена, что тебя окружают одни злодеи? Я, например, желаю тебе только добра и отношусь к тебе без какой бы то ни было предвзятости.
- Почему я должен вам верить?
- А что в моем отношении к тебе говорит об обратном? Разве я бывал с тобой несправедлив?
- Да. Вы продолжаете то, что начали другие.
- Тогда, может быть, мне следовало вывести тебя за ворота и отпустить на все четыре стороны?
- А чем это плохо?
- Потом нас посадили бы обоих. По-твоему, это правильно?
- Значит, правильно то, что я тут сижу с бандитами? Неужели вы всерьез считаете, что тут я исправлюсь?
Киршкалн видит, что Валдис разволновался. Куда девалась обычная для него замкнутость и односложность ответов. Но с чего бы вдруг такая перемена?
- Нет, я так не считаю.
- Почему же меня держат здесь? Для вашего удовольствия, чтобы вы могли себе на хлеб зарабатывать?
- Для меня будет самое большое удовольствие, когда в колонии вообще не останется ни одного воспитанника, - говорит Киршкалн. - На хлеб я себе заработаю в любой обыкновенной школе Я закончил пединститут - Киршкалн смолкает, берет пачку писем, перебирает их в руке, затем негромко, но с большой внутренней убежденностью продолжает: - Пока что у нас нет отдельных колонии для таких, как ты, и таких, как Зумент. Надо бы, но нет Конечно же, ты не преступник, как мы это понимаем в обычном смысле слова. Но я не хочу лгать и юлить перед тобой. Человеческая жизнь все-таки достаточно великое явление, чтобы кто-то мог посмет] так запросто и сгоряча, как это сделал ты, взять и погасить ее. Потому тебя и осудили. И наказание заслуженное. Моя цель - довести это до твоего сознания. Когда осознаешь это, я предприму все для твоего освобождения.
