Тезей - Проталин Валентин (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
Приступил к беседе Тезей, дав гостю несколько освоиться в обстановке:
- Мне показалось, Клеон, что ты заранее готов воспротивиться любому новшеству, от кого бы оно ни исходило.
- Не любому, - не согласился Клеон.
- Чего же твоя душа не принимает?
- Когда собираются рушить порядки, к которым народ привык, - запальчиво ответил защитник народа. - А при твоем народовластии, - он подчеркнул голосом слово "твоем", - каждый отвечает сам за себя. И нет единства. Это выгодно только ловким. Чтобы твоими черепками голосовать, придется разбить сосуд отеческой справедливости.
- А ты хотел бы, чтобы всякие десять дней приносились жертвоприношения за государственный счет: народ пирует, получает мясо... Так? - вклинился тут Мусей.
- По-твоему, одним все, другим ничего, - зло сверкнул глазами на него Клеон. - Пусть и дальше жены твоих друзей сливки переводят на благовония?
- А твои друзья сложат ручки, - не унимался Мусей, - и будут ждать подачек.
- Сейчас, при нашем Тезее, я не стану тебе отвечать, насупился Клеон, я отвечу тебе не здесь, а среди народа.
- В улей язык надо всовывать с опаской, - поддержал Мусея Одеон.
- Ладно вам, - остановил их Тезей. - Есть правда в твоих словах, Клеон. И жертвоприношения нужно приносить за счет государства... И не только. Но пусть для богов и для народа постараются и те, кто состоятелен... При этом ведь в городе все равно не получится, как в семье. Чтобы в любом разе признавали друг друга. В городе мы встречаемся чаще, как чужие. Видишь. Даже спорим, не соглашаемся.
- Я за народовластие, Тезей, - сказал Клеон, уже не повышая голоса. Но чтобы... оно было, как есть, чтобы ничего нового не вводить.
- И ремесла не вводить, и кораблей не строить? Рыбацкими лодками вовек обойдемся, чтоб только у своего, наиближайшего берега плавать?
- Но зачем нам много чужого? - Опять загорячился Клеон. - Скоро наши богачи станут вывозить себе врачей из Египта, а кормчих из Финикии. Уже сейчас, если продавец говорит не по-гречески, мы готовы на рынке за его безделушки платить втридорога. Бездельники заполняют ими свои дома - глядят не наглядятся. На улицу к людям их потом не вытянешь.
- Гордецов много развелось, - Менестей счел нужным согласиться с Клеоном.
- Сидят по домам, на площадь, и правда, не вытащишь.
- Большего гордеца, чем Клеон, еще поискать надо, - хмыкнул Одеон.
Клеон этого словно бы и не расслышал.
- На улицу выйдешь, так всякий раз на метека наткнешься, - проворчал он. - Этим дома не сидится. Есть ли в других греческих городах столько приезжих?
- Метеки нужны. Для развития всяких ремесел и морского дела, - сказал Тезей.
- Вот они и прокоптили Священную дорогу на въезде из Колона в город, стоял на своем Клеон. - Нашу Священную, - опять повысил он голос.
- Спокойней, Клеон, спокойней, - заметил своему товарищу Менестей, здесь все свои. Мы не среди метеков.
- Я не против чужих, - сбавил голос Клеон, - пусть будут те, кого мы сами делаем своими, кого сами себе привозим, и они становятся, как наши, домашние... У тебя во дворце, Тезей, вон сколько домашних. Они и ткут, и пищу готовят, и охраняют.
- Этих у меня хватает, - усмехнулся Тезей.
- А кто пасет твои стада, - продолжал рассуждать Клеон, - тоже твои люди. Ты заботишься о них, и они тебя славят, как бога.
- А те? Кто сами приезжают? Тех ты на порог не пустишь? - спросил Мусей. - И даже священный закон гостеприимства не для них?
- Пусть ищут друзей в своей стране, - надменно ответил Клеон.
Поскольку беседа разлаживалась, не принимая нужного направления, Менестей взял инициативу на себя.
- Друг Клеон, ты не только народный заступник, ты ведь и знаток человеческих душ. Посмотри вокруг, где былые нравы? Каковы нынче люди? Ведь ни клятв, ни богов не признают... Один болтлив, как ласточка, другой такой скряга, что сандалии надевает только в полдень, когда земля становится нестерпимо горячей, третий каждый день бегает проверять пограничные столбы на своем наделе, не подвинул ли кто. И я его не осуждаю. Зазеваешься, так и подвинут. Проклятые кабатчики недоливают вино. Женщины с помощью трубки обруча для прически тайком от мужей посасывают вино из кувшинов. Слышал я даже о таком гордеце, который, собираясь в гости, шлет вперед себя человека, чтобы тот, видите ли, объявлял о его приходе... Я бы мог тебе перечислять и перечислять... Нет прежних благодетельных нравов, повторяю. Нет их... Мы с тобой ведь не однажды толковали об этом. Теперь с людьми, как с детьми, надо, расшалившимися безмерно. Вот Тезей хочет, чтобы народ сам выбрал себе наставников... Следишь за моей мыслью? А кому же быть среди наставников, как не тебе... Правда, Тезей?
- Надо подумать, - кивнул Тезей.
- Вот видишь, друг, - Менестей опять повернулся к Клеону, - и ты больше сможешь сделать для народа.
- Не получится ли, что я задеру голову быку, чтобы подставить его под нож, - продолжал сопротивляться Клеон.
- Я хочу согласия между людьми. И такого, какое они сами бы установили, - сказал Тезей.
- Вот видишь, друг, высокая должность у тебя будет..., - не отступал от своего и Менестей.
- Я подумаю, - сдался Клеон.
- Мы подумаем, - подхватил его согласие Менестей.
- Думайте, думайте, - произнес Тезей, отпуская их.
Когда гости ушли, Мусей поморщился:
- Конечно, из подмышек этого Клеона не несет родительскими козлами, однако... упрям, как козел.
Одеон понимающе рассмеялся.
- С вами тоже не очень-то договоришься, - охладил своих сподвижников Тезей.
После переговоров он собирался отправиться в ремесленный пригород Афин, туда, где, по словам Клеона, метеки закоптили Священную дорогу.
- Я с тобой, - попросилась Герофила.
- Это не храм Диониса, не станет ли скучно, - засомневался Тезей.
- Разве они не такие же, как я, - не согласилась пророчица. - Я ведь и купец, который развозит песни, и мастер, который эти песни создает. Мы демиурги, приносящие пользу всем.
Район ремесленников, куда они направились, коптил своими печами не одну, а сразу три дороги, делившие его на части. Кроме Священной дороги, огибающей Афины и ведущей в Элевсин, отсюда же прямо на север уходила дорога в Колон. Самая широкая из трех и тоже священная, поскольку по ней можно было пройти к древнему алтарю Прометея, третья, - на восток, к морю. На каждой из частей этой триединой территории ремесленники на чем-либо специализировались. На одной преимущественно располагались гончары. На другой - кузнецы. На третьей - столяры и плотники. И все эти производственные участки оставляли, на первый взгляд, впечатление запущенности, даже раззора, как после нападения на природу и землю, совершенного словно прямо с небес. С одной стороны их подпирали жилые постройки уже собственно города, с другой - уходили на северо-запад сельские пригороды с оливковыми рощами, прикрывающими собой реку Кефис. А посередине - захламленное пространство с неряшливыми кучами глины, с печами, торчащими, как на свалке, тут и там, то прямоугольными, то неуклюже округлыми, с холупами-времянками, слепленными или сколоченными из чего ни попадя, или попросту с землянками - с накатами крыш. Черно-серый шлак, грязные стружки, дымы, носимые ветром... Странно, что Тезей, отправляясь в Марафон на поиски критского быка, тогда как-то и не заметил всего этого.
Здесь мало кто жил, здесь перемогались по ходу работы.
Правда, был тут островок и вполне обихоженный. И дом добротно и размашисто стоял на нем. И лавки, крытые, с подсобными помещениями, образовывали некий намек на улицу. Дом принадлежал афинянину Дрону. Хотя имел он дом и в сам м городе, но его городское жилище было и меньше здешнего, и гости тут у него селились, приезжавшие с островов или даже из-за моря. Гости с зерном. С редкими тканями, с благовониями. Останавливались здесь, у Дрона, те, у кого в городе не находилось гостеприимца. Тут же в лавках и торговали. Торговали в основном оптом. Продавали то, что не успели сбыть в афинской гавани Фалере. При очередном заезде гостей сюда приходили покупатели не только из города, но и из поселков вокруг него. Зерно не отмеряли мерами, а взвешивали на весах, изготовленных Дроном. Они были очень просты и, благодаря своей наглядности, вызывали доверие, правда, смешанное с непосредственным всякий раз удивлением. На столбе Дрон укрепил подвижную палку. На короткий ее конец с помощью крюка вешался куль с зерном, а по длинному ее концу, размеченному делениями, перемещался грузик с дужкой.
