КАМЕРГЕРСКИЙ ПЕРЕУЛОК - Орлов Владимир Викторович (книги бесплатно без онлайн .txt) 📗
Олёна же Павлыш должна была исчезнуть из его памяти.
После увиденного на экране Соломатин ожидал звонка Ардальона Полосухина, из глумлений и намеков прохвоста можно было бы выстраивать предположения, что же случилось с Севой и Суслопаровым, но Полосухин не позвонил и на этот раз.
Но тянуло Соломатина увидеться с Елизаветой. И хотя бы двумя-тремя словами перемолвиться с ней. Свои понятия «стыдно» и «не стыдно» он десятки раз приставлял, примеривал к нынешней своей любви. И посчитал, что ему не стыдно. Не стыдно. И оттого, что у Елизаветы есть Папик, ею заведенный сознательно, не под давлением тяжких необходимостей, а «по идее», родившейся в русой головке и по склонности Лизаньки к делам авантюрным. И оттого, что все его, Соломатина, действия, убедил себя в этом, рано или поздно приведут к безусловной их с Елизаветой свободе и независимости. На запреты Татьяны Игоревны Баскаковой он бы наплевал, но стала бы Елизавета выслушивать его? Вряд ли… Да и если бы согласилась выслушать, то где бы можно было устроить встречу без возможных наблюдателей и акустиков, то есть встречу чуть ли не подпольную?…
В Брюсовом переулке Соломатин сам заводил теперь разговоры с Павлом Степановичем Каморзиным. Как бы ни о чем. Бочкой, правда, не интересовался. Павел Степанович, если бы с бочкой открылось новое, сразу бы сообщил об этом Соломатину. Бормотал иногда: «Она вернется. Она вернется. Сам Альбетов обещал по телевизору. Она - как перст указующий. Вот науказывает на все, что надо, и вернется. А трубу с газом к нам уже почти дотянули. К вечной горелке. И ко всем участкам. Значит, верят, что она вернется…». Соломатин выслушивал бормотание напарника, кивал как бы с пониманием. А потом интересовался, что там с тремя девочками-припевочками, они ему понравились, передавал им приветы. «Да уж эти девочки! Модницы. Книг не читают! - ворчал Каморзин. - На меня отчего-то дуются. Будто я им денег не приношу, ехидничают…» И Соломатин вспомнил, как старшая каморзинская дочь, Александра, дала ему понять, что готова добыть себе более достойного отца, на манер кузины Елизаветы. А Соломатин передавал девицам приветы в надежде, что от них придут какие-либо новости о Елизавете, а то вдруг они и связь с ней наладят. И дождался. Услышал от Каморзина: «Дочки-то мои и на тебя ворчат. Будто ты что-то там напроказничал…».
А однажды на выходе из Брюсова переулка Соломатин увидел Елизавету. Высокий господин лет пятидесяти пяти, открыв заднюю дверцу серебристого «Джипа», подал руку даме в шиншилловой (Соломатин это уже знал) шубке и помог ей выбраться на тротуар. Это и была Елизавета. Господин выглядел чрезвычайно элегантным, из тех, кто умеет носить костюмы и пальто (в тот день оно было на нем светло-серым, долгополым и приталенным), знает толк в вещах, и движения его были пластичны, будто он в служебные годы исполнял в Большом театре роли принцев и соблазнителей наивной Жизели. Пара явно направлялась на концерт в Консерваторию. Господин подхватил Елизавету под руку, прошептал ей что-то, и Елизавета рассмеялась.
Слава Богу, это не Суслопаров, первое, что пришло в голову Соломатину.
«А при чем тут Суслопаров? - сразу же подумал Соломатин. - А при том, что не хотелось бы, чтобы Папиком Елизаветы оказался Суслопаров. Это бы все осложнило…»
Что осложнило бы? И каким образом? И что - все?
Но ночью Соломатин спать не смог. Тоска гнетом булыжника придавила его. Тоска и ревность.
А через день Павел Степанович Каморзин вручил ему незапечатанный конверт с запиской внутри.
– Александра просила передать, - сказал Каморзин.
Записку Соломатину сочинила вовсе не Александра. Текст ее был такой: «Андрей Антонович, вы желаете встретиться со мной. И у меня есть что высказать вам. Если пожелаете, появитесь завтра в семь вечера в Камергерском, в Щели. Елизавета Летунова».
Ни «твоя», ни «целую». Ну это понятно.
Какая еще такая Щель в Камергерском, соображал Соломатин. Ах, ну да. Закусочная. Именно ее назвал Щелью Ардальон Полосухин, увлекая Соломатина покинуть агентство «Аргентум хабар» в Столешниковом переулке, им же по всей вероятности и сотворенное. В «Аргентум хабаре» Соломатин имел однажды общение с Елизаветой, тогда Бушминовой, или с ее голографической или еще какой копией. Не Ардальон ли Полосухин затевал и теперь новые козни?
И все же Соломатин пожаловал в Камергерский переулок. И даже не в семь часов, а в половине седьмого. На месте закусочной скучал ресторан «Роял-кафе», и сидела в нем за столиком единственная посетительница, поедавшая морепродукты. И это была не Елизавета Летунова.
На ум Соломатину опять пришел Ардальон Полосухин и его козни. Следовало прежде встретиться с Александрой Каморзиной и вместе с ней выйти на свидание с Елизаветой. Вряд ли велось Папиком или еще кем наблюдение за Александрой. Да и вряд ли Папик был в досаде на Соломатина, если у него, конечно, не было поводов для вражды с Татьяной Игоревной Баскаковой.
Но до семи Соломатин все же решил обождать Елизавету у двери бывшей закусочной. Вдруг барышня и появится. Увидеть ее не терпелось. Юбилейные скамейки из Камергерского, возможно, ради того чтобы не баловать по ночам бомжей, убрали, и Соломатин стал прохаживаться по юбилейной же брусчатке. И вдруг почувствовал, что ноги несут его к углу Большой Дмитровки, а там уж - метров тридцать до молочного магазина и двора, в каком квартировала Олёна Павлыш. Ему бы остановиться, а он не мог. И тут его окликнули.
– Андрей Антонович, а не собрались ли и вы посидеть сегодня в Щели? - услышал он.
Окликнул его пышноусый крепыш, Соломатин наблюдал его некогда в закусочной, а позже и «Рюмочной» на Большой Никитской.
– Арсений Линикк, если вы забыли, - сказал крепыш. - Гном Центрального Телеграфа.
Вести беседу с назвавшим себя Гномом Телеграфа у Соломатина не было желания, и все же он сказал:
– Не вижу я здесь никакой Щели. И не имею о ней понятия.
– Ну как же! - удивился Линикк. - Вас же приводил в Щель ваш энергичный приятель.
– Он приводил меня в закусочную. А закусочной нет.
– Закусочной нет, - согласился Линикк. - А Щель осталась. И я могу вас в нее проводить.
– Проводите… - как бы нехотя произнес Соломатин.
– Тогда следует поспешить, - сказал Линикк. - Мне необходимо быть в Щели в семь часов. Но если у вас другие планы, вам придется открывать Дверь самому.
– Нет, - сказал Соломатин. - Никаких планов у меня нет.
Дверь в ресторан «Роял-кафе» все с той же единственной любительницей японских блюд Линикк открыл, видимо, особенным способом, и Соломатин сейчас же оказался в закусочной, в той, какую он знал прежде и куда его пригнал якобы напуганный чем-то Ардальон Полосухин.
– Общество составить я вам не могу, - сказал Линикк. - Меня ждут. Да и вряд ли вы нуждаетесь в моем обществе.
И отошел от столика Соломатина.
А народу в закусочной сидело множество. Присутствовали здесь и лица знакомые Соломатину. Посетители были оживленные, шумели.
– Что-то вы давно не заходили к нам? - поинтересовалась кассирша Людмила Васильевна.
– Дела, дела, - сказал Соломатин. - А Ардальон Полосухин бывает у вас?
– Ардальон-то? Или Альберт? Или Арнольд? Как же, как же! - оживилась кассирша. - Недели две не видела. Тоже, наверное, как и вы, в хлопотах.
При этих ее словах к буфетчице Даше подошел элегантный господин в темно-синей тройке, днями назад сопровождавший Елизавету на углу Брюсова переулка и Никитской в Большой зал Консерватории. С Дашей он был учтив, комплиментами ее веселил, Соломатину же настроение ухудшил. Господин с двумя бокалами красного вина удалился в глубины закусочной, прежде Соломатину неизвестные. «Не Елизавете ли он относит напитки? - подумал Соломатин. - А я сижу тут, как дурак!»
Однако ровно в семь Елизавета появилась в Щели со стороны Камергерского переулка. Соломатин попытался помочь Елизавете снять замшевую куртку, но Лизанька жестом дала понять, что прикасаться к ней не следует. Подумав, она сняла и причудливого (для Соломатина) вида шляпу, возможно, пошитую ею же для магазина «От Летуновой». Была она нынче в бежевом свитере, короткой юбке, высоких сапогах на шпильках и в тех самых вязаных рейтузах, умиливших Соломатина некогда на Тверском бульваре. Лиза и сейчас вызвала у Соломатина чувство умиления.
