Избранное - Григорьев Николай Федорович (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
бою не обойтись без умельца. Хотите, расскажу, как он сам вышел из
беды и полк свой выручил?
Ребята уже сидят рядышком. Приготовились слушать.
Только спросили:
- А как его звали, сержанта?
- Русаков, - говорю, - Николай Николаевич Русаков. Итак...
Когда началась война, Русаков был красноармейцем. Однако срок
свой уже отслужил, выполнил почетный долг перед Родиной. Теперь только
бы домой, в Ленинград. Мечтал о родном заводе.
Но - началась война...
В первых же боях с немецкими фашистами Русаков отличился. Стал
сержантом.
Понадобился в полку радист - Русаков стал радистом: руки-то
умелые, да и голова на плечах!
Бережет Русаков свою рацию. Обзавелся мягкой тряпочкой - чтоб ни
пылинки на аппарате. Когда рацию включает, садится в землянке так,
чтобы заслонить собою аппарат. В землянке тесно, ходят, толкают
Русакова в спину, но это ему нипочем, был бы аппарат в безопасности.
А когда полк получает приказ "Вперед!", Русаков погружает аппарат
в пароконную тележку, да так бережно, как мать кладет дитя в люльку.
Бережет Русаков свою рацию. Зато и действует она безотказно.
Но берег, да не уберег! И стряслась беда...
Но надо рассказать по порядку.
Однажды после боя командир полка разрешил бойцам отдохнуть.
Увидел Русаков стог сена. Обрадовался.
- Ишь как нам повезло! Там и заночуем, - сказал он своим
товарищам.
Придвинули к стогу тележку с рацией. Дали волю лошадям, чтобы
покормились свежим сеном. А сами под стог - как в теплую нору.
Проснулись от грохота. Мигом выскочили из-под стога. Что
случилось? Ночь, темно, ничего не понять...
Но тут ударило в нос едкой гарью.
- Да это авиабомба разорвалась! - сказал Русаков. - Как только в
стог не угодила!
Прислушались: так и есть, в ночном небе - шум удаляющегося
фашистского самолета.
Тронулись в путь.
Пофыркивают лошади, дружно тянут тележку.
В тележке трое: Русаков, его помощник, тоже радист (дежурить-то
приходилось круглые сутки, вот и сменяют друг друга у аппарата);
третий солдат на облучке - правит лошадьми. И еще рация в тележке. На
ночь укрыта брезентом: это ее одеяло.
- Однако пора уже и рации проснуться! - шутит Русаков.
Откинул в сторону брезент, нащупал в темноте телеграфный ключ.
Выстукивает:
"С добрым утром, товарищи! Приступаю к работе..."
И вдруг - что такое: не получаются точки-тире. Впустую стучит
ключом...
Рация бездействует.
Страшно подумать: вот-вот завяжется бой, а полк без радиосвязи!
Русаков тормошит помощника:
- Пробуй ты. У меня что-то руки дрожат...
Тот за ключ. Но рация по-прежнему молчит.
- Да что же с тобой случилось, молчальница!
Наконец понял Русаков: от авиабомбы это. Тряхнуло рацию взрывом.
- Чинить, скорее чинить!
Впопыхах чуть не включил ручной фонарик. Как раз на вспышку света
посыпались бы бомбы.
Русаков накрылся с головой брезентом.
Втащил туда же, под брезент, помощника.
- Держи! - сунул ему фонарик. - Посвети!
А сам осторожно открыл рацию.
Перед глазами - пучки и переплетения тонких проволочек. В этой
паутине тут и там поблескивают винтики... А повреждения не видать.
Снаружи голос:
- Радист!
- Кто там еще? - сердито отозвался Русаков. - Не мешайте!
Выглянул из-под брезента - видит: конный из штаба. С пакетом.
- Велено передать по радио. Срочно! - сказал конный, завернул
лошадь и ускакал.
Вскрыл Русаков пакет, а в нем приказ батальонам и ротам. Полк
вступает в бой.
И понял в эту грозную минуту радист: за успех полка в бою и за
жизнь товарищей - он, только он в ответе!
Но как чинить рацию, если не видать повреждения?
И Русаков доверяется своим рукам. Шепчет: "Ведь вам привычно в
аппарате - чистоту наводили, значит, - не заблудитесь. Так выручайте
же, выручайте!"
И побежали пальцы по проводничкам - будто канатоходцы по своим
канатам. С проволочки на проволочку, с проволочки на проволочку - все
стремительнее, все быстрее...
Стоп! Провалился палец.
- Пф-фу-у... - с облегчением вздыхает Русаков. - Вот он, обрыв!
И - за щипчики.
Подцепил и выводит наружу обломившийся кончик провода.
А сам уже смеется и шутит:
- Шалишь, приятель, будешь работать!
И вот уже телеграфный ключ приятно пружинит под рукой. Ожила
рация.
- Я - Сокол, я - Сокол... - выстукивает Русаков. - Передаю боевой
приказ командира полка...
На этом я закончил рассказ.
Молчат мальчики. Лица сосредоточенные, лбы нахмуренные...
Задумались.
- А страшно было там, - заговорил Саша. - Чинит он, чинит, а бой
идет... а связь не получается... Так и побить нас могли! Сколько же
полк воевал без рации?
- Знаю, - говорю, - Саша, одно: все произошло быстрее, чем я
успел рассказать. Батальоны и роты приказ получили.
Только командир полка и заметил, что радиосигналы побежали в эфир
несколько позже, чем следовало.
Заметил потому, что, надев наушники, глядел на часы. Да и подумал
мельком: "Спешат, как видно, мои. Или у радиста чуть отстали. Надо
будет нам сверить часы для точности".
После боя стало известно, что случилось с рацией и как она была
починена.
Командир полка вызвал сержанта Русакова и долго в изумлении
глядел на него.
- Это невероятно... - заговорил он наконец. - Ночью, в тряской
тележке... скорчившись под брезентом... Сложнейшее электрическое
устройство - и вы наугад... Да какие же у вас умные пальцы, сержант!
Руки золотые!
Командир полка привлек к себе Русакова, и они обнялись.
А вскоре на груди радиста красовался орден Красной Звезды.
Мальчики повеселели.
- Вот это да!.. Ну и здорово!.. Ему и оружия не надо... Ну да,
только бы мешало оружие!
Потом Алеша сказал:
- Вот бы поглядеть на эти руки...
И Саша вслед за ним:
- Вот бы...
Я взял отложенную газету.
- Кажется, - говорю, - вам повезло, мальчики... До сих пор я не
знал, жив ли сержант Русаков, чем для него кончилась война... Но
вот...
Я развернул газету:
- "...Последние известия. Москва. Кремль. Состоялась сессия
Верховного Совета СССР. Приняты важные государственные законы, и
депутаты разъехались по своим родным городам и селам.
Возвратились с сессии и ленинградцы. Среди них..." Слушайте,
ребята: "...депутат Верховного Совета, Герой Социалистического Труда
Николай Николаевич Русаков".
Алеша:
- Депутат - это значит государством управляет? Ведь у Верховного
Совета, ты говорил, вся власть в стране?
- Запомнил? Молодец... А ты, Саша, вижу, чем-то недоволен? Почему
отвернулся?
Мальчик со вздохом:
- А тогда и ходить к Русакову нечего. Вон он какой важный стал.
Алеша рассмеялся:
- Эх ты, даже Конституции не знаешь. А еще второклассник!
- А ты, - говорю, - Алеша, не потешайся над товарищем. Знаешь,
так объясни.
- Конечно знаю. Депутат у нас - избранник народа. Поэтому к нему
может каждый-каждый прийти и он должен о каждом позаботиться. Вот как!
А не то что...
Саша подумал и сказал:
- Все равно уже не те руки у Русакова. При такой должности
изнежились. Нечего и глядеть.
Тут Алеша - вот вьюн! - под мышку мне - и к газете. Уткнулся в
напечатанное и дочитал раньше меня:
- "...Депутат Русаков, рабочий завода "Электросила" ". - Таким же
винтом - обратно: - Русаков - рабочий! С "Электросилы". Ударник
