След облака - Притула Дмитрий (читать книги онлайн бесплатно полные версии .txt) 📗
В саду оживились птицы. В соседнем дворе замычала корова, и мычала она не сонно, лениво, как вчера, но бодро, радуясь новому утру и этому рыхлому солнцу.
Алексей Васильевич под суету птиц, под возню кур под окном закрыл глаза и, пригревшись на солнце, совсем было задремал.
Однако ж он не спал, он лишь кружился в плавной розовой полудреме, он вроде бы забыл о себе, но вместе с тем помнил, что он в чужом доме, с ним вместе малознакомая женщина, и его даже радовало сознание, что вот сейчас, ранним утром, он не зол и не утомлен, но бодр, легок, и снова, как вчера днем, была в нем мысль, вернее сказать, не мысль даже, а так, сквозь полудрему тлело в нем все то же соображение, что вот он живет, и уверен в этом, как и в том, что никто и ничего не может с ним поделать. Так уж он устроен — вот он живет, и все тут, так уж получилось, что он имеет волю к жизни, жадность к ней, он любит все это — работать до полной усталости, по лесу ходить, мясо есть, обнимать женщин.
Он такой, какой есть, ему всегда везло, теперь же должно повезти особенно — судьба не только отпустила ему волю к жизни, она теперь подарит ему еще много лет этой воли. Он всегда жил так, чтобы ничто из радостей не проплыло мимо него. Потому что, может, кто-нибудь еще раз увидит такое же кровавое и распухшее солнце, а он нет — не увидит. Может, кто-нибудь и будет еще раз сидеть на жаркой веранде в незнакомом поселке, но только не он. И кто-нибудь будет обнимать такую же красивую женщину, но не он, не он. Он — никогда больше. И это точно.
Алексей Васильевич поднял голову, чтобы еще раз увидеть эту женщину. Анна Федоровна спала, укрывшись простыней. Видна была ее крепкая шея, полные плечи, лопатки, ямки под лопатками у самого позвоночника.
Между лопаток упало розовое пятно солнца, и оно особенно осветило белизну ее кожи. В этом розовом пятне Алексей Васильевич увидел розовую же каплю пота, и капля эта сверкала и, вобрав в себя другую каплю, струйкой поползла по плавному желобу между лопаток. Анне Федоровне, понимал он, жарко, но она даже во сне стесняется его и не смеет сбросить с себя простыню.
Словно почувствовав взгляд Алексея Васильевича, она повернулась, и теперь он увидел ее лицо. Она лежала, положив правую руку под ухо, левой же как бы поддерживала волосы. Солнце залило ее лицо розовым светом, рот ее был приоткрыт, и видны были некрупные белые зубы, она улыбалась во сне, и всего-то больше хотел сейчас Алексей Васильевич, чтобы она улыбалась именно ему.
Он рывком поднялся и, поскрипывая половицами, подошел к этой женщине, и, больно ударившись о пол коленями, лбом ткнулся в ее влажную подмышку, он до боли зажмурил веки поскрипывал зубами, поахивало, постанывало где-то в груди, в затылке и позвоночнике, а она обняла его голову, и прижала его лицо к своей коже, и гладила его волосы, и что-то говорила, но так тихо, что он ничего-то и не слышал.
Когда позавтракали и собирались возвращаться в дом отдыха, Анна Федоровна вдруг сказала:
— Мне здесь не нравится, Алексей Васильевич.
— Чем же здесь плохо? — удивился тот.
— Не нравится, и все. Вот, может, кто уже и спал на этих простынях.
— Ну, как говорится, не до жиру.
— Послушай, Алексей Васильевич, а что тебе этот дом отдыха?
— Это как же?
— А так, что мне уже и все равно. Я, пожалуй, сейчас ничего не боюсь. Даже и тебя.
— Так и что?
— А возьмем и уедем отсюда.
— Это куда же, интересно бы знать?
— А ко мне.
— Вот так так. А мне есть где приткнуться?
— У меня и будешь.
— А у тебя что — квартира отдельная?
— Дом.
Алексей Васильевич присвистнул от неожиданности. Постоял у окна в задумчивости, поглядел в сад.
— Да, — рывком повернулся к Анне Федоровне, — конечно. Раз и бывает. Вот так. Но только сразу, чтобы не передумать. Берем паспорта. Все! Гори огнем эта ящерица. Ай да Анна Федоровна, — восхищенно сказал он. — Да это же семь дней. Это же целая неделя.
Уже собрав вещи, взяв паспорт, ожидая Анну Федоровну в вестибюле главного здания, Алексей Васильевич обнаружил, что его ждет письмо от жены, от Клавдии Денисовны.
Надрывал он конверт со смутным тревожным чувством. Даже поймал себя на том, что не так боится за то, что дома неприятности, как скорее за то, что неприятности эти потребуют его присутствия и, следовательно, сорвут поездку к Анне Федоровне.
Сначала он бегло просмотрел письмо и успокоился — дома все в порядке, — и прочитал письмо еще раз, уже внимательно.
Клавдия Денисовна писала, что начала бы скучать по нему, да скучать мешает Ленька, любимый внук Алексея Васильевича, Машин сын. Чтобы сидеть с внуком, Клавдии Денисовне пришлось бросить работу, благо пенсия приличная и позволяет не работать. Дальше жена писала о соседских новостях, и снова о Леньке, что он мешает ей писать, дергает за ногу и тянет в рот ее комнатные туфли. Дальше Клавдия Денисовна передавала приветы от родственников и просила, чтобы Алексей Васильевич прихватил в городе колбасы, если будет хорошая, а также купил Леньке теплые рейтузы и колготки.
Прочитав и порвав письмо, Алексей Васильевич снова стал ждать Анну Федоровну, однако мысли о жене уже не покидали его, и мысли эти были ему неприятны.
Женился он рано, восемнадцати лет. Даже тогда Клавдия Денисовна не была красавицей, да и старше его на три года. Встречался он с ней просто так — верно, подошла пора с кем-нибудь встречаться, а Клавдия Денисовна всегда к нему тянулась. Потом она сказала, что ожидает ребенка, а от собственного ребенка Алексей Васильевич бегать не собирался, и он женился. Она родила Виктора, а через год и Машу. А тут началась война, и молодой жизни пришел конец.
После войны же — что говорить — жить надо, и детей растить надо, есть и пить, и на работу ходить надо. Для того же, чтобы жить и растить детей в голодные те годы, лучшей подруги, чем Клавдия Денисовна, быть не могло. Вот это Алексей Васильевич понимал всегда.
А дети ее обязательно будут одеты не хуже других детей, и муж у нее всегда будет ухоженным, никогда не окажется, что он собирается, скажем, в баню, а белья чистого нет, или же в бане выясняется, что на носке, скажем, дырка. Вот этого быть не могло.
Да и сейчас, если смотреть со стороны, так у них отличная семья. В своем автопарке Алексей Васильевич был на хорошем счету, всегда неплохо зарабатывал, а в последние годы так и вовсе хоть куда. Давно прошли времена, когда они ютились в маленькой комнате в деревянном доме, давно у них трехкомнатная квартира, и дети устроены. И кажется — пусть так жизнь идет всегда.
И если иногда, хоть и очень редко, случались короткие знакомства, Алексей Васильевич всегда был им рад. Потому что, встречаясь, люди понимали, что жизнь не такая уж веселая штука, и если хоть иногда, хоть на миг малознакомым людям станет весело и теплее, это уже не последнее дело, это уже и дальше катить можно, и у Алексея Васильевича никогда не было печали и горькой памяти об этих коротких встречах.
Жена его, может, и догадывалась о таких его знакомствах, однако ж прямого повода к упреку он не давал, и Клавдия Денисовна не могла его упрекать, довольствуясь и тем, верно, что он с ней рядом, не обижает ее, не упрекает за то, что она старится быстрее него, заботится о ней, жалеет ее долю, любит детей, а теперь эту любовь перенес на внуков и ничего-то для них не жалеет. Так худо ли женщине такую жизнь прожить?
Увидя спускающуюся по лестнице Анну Федоровну, Алексей Васильевич вскочил и нетерпеливо рванулся ей навстречу. И это нетерпение напугало его. Принимая из ее рук чемодан, свободной рукой обнимая за плечи, кротко и даже покорно заглядывая ей в лицо, словно век не видал, Алексей Васильевич догадывался уже, что знакомство это вряд ли будет коротким и без слез в этот раз, пожалуй что, и не обойтись. И испуганно подумал, как бы не загорчила и его собственная слеза.
Однако отмахнулся — а, была не была, где наша не пропадала, семь дней впереди, срок не такой и малый, если разобраться серьезно.
