Мелкий бес - Сологуб Федор Кузьмич "Тетерников" (читать полностью книгу без регистрации .TXT) 📗
— А вот я на вас донесу, — сердито сказал Передонов, — разве можно про таких знатных лиц такие глупости болтать.
Грушина испуганно залепетала:
— Да ведь я что ж, — мне так рассказывали. За что купила, за то и продаю.
Передонов сердито молчал, и пил чай с блюдечка, налегая на стол локтями. Он думал, что в доме будущего инспектора не подобает непочтительно говорить о вельможах. Он злился на Грушину. Досадовал его еще, и был ему подозрителен Володин: что-то он часто называл Передонова будущим инспектором. Один раз Передонов даже сказал Володину:
— Что, завидно, небось. Да, брат, вот ты не будешь инспектором, а я буду.
На это Володин, придав своему лицу внушительное выражение, возразил:
— Всякому свое, Ардальон Борисыч, — вы в своем деле специалист, а я в своем.
— А Наташка-то наша, — сообщила Варвара, — от нас прямо к жандармскому поступила.
Передонов вздрогнул, и лицо его выразило ужас.
— Врешь? — вопросительно сказал он.
— Ну вот, чего мне врать, — отвечала Варвара, — хоть сам поди к нему, спроси.
Это неприятное известие подтвердила и Грушина. Передонов был ошеломлен. Наскажет, чего и не было, а жандармский на ус намотает, и, пожалуй, напишет в министерство. Это скверно!
В это время глаза Передонова остановились на полочке над комодом. Там стояло несколько переплетенных книг: тонкие — Писарева, и потолще — «Отечественные Записки». Передонов побледнел, и сказал:
— Книги-то эти надо спрятать, а то донесут.
Раньше эти книги Передонов держал на виду, чтобы показать, что у него свободные мнения, — хотя на самом деле он не имел ни мнений, ни даже охоты к размышлениям. И эти книги он только держал, а не читал. Давно уже не прочел он ни одной книги, — говорил, что некогда, — газет не выписывал, новости узнавал из разговоров. Впрочем, и узнавать ему нечего было, — ничто во внешнем мире его не занимало. Над подписчиками на газеты он даже издевался, как над расточителями времени и денег.
Он подошел к полочке, бормоча:
— Уж у нас такой город, сейчас донесут. Помоги-ка, Павел Васильевич, — сказал он Володину.
Володин подошел к нему с серьезным и понимающим лицом, и осторожно принимал книги, которые передавал ему Передонов. Себе взял Передонов кучку книг поменьше, Володину дал побольше, и пошел в залу, а Володин за ним.
— Куда же вы их спрячете, Ардальон Борисыч? — спросил он.
— А вот увидишь.
— Что же это вы потащили, Ардальон Борисыч? — спросила Преполовенская.
— Строжайше запрещенные книги, — отвечал он на ходу. — Донесут, коли увидят.
В зале Передонов присел на корточки перед печкой, свалил книги на железный лист, — и Володин сделал тоже, — и принялся с усилием запихивать книгу за книгой в неширокое отверстие. Володин сидел на корточках рядом с ним, немного позади, и подавал ему книги, сохраняя глубокомысленное и понимающее выражение на своем бараньем лице с выпяченными из важности губами и склоненным от избытка понимания крутым лбом.
Варвара заглядывала на них через дверь.
Пошел валять Петрушку, — сказала она, смеясь.
Но Грушина остановила ее:
— Ой, голубушка Варвара Дмитриевна, вы так не говорите, — за это большие неприятности могут быть, коли узнают. Особенно если учитель. Начальство страсть как боится, что учителя мальчишек бунтовать научат.
Когда все напились чаю, уселись играть в стуколку, все семеро, вокруг ломберного стола в зале. Передонов играл с азартом, но плохо. Каждое двадцатое число ему приходилось уплачивать дань своим соучастникам в игре, особенно Преполовенскому, — этот получал и за себя, и за жену. В выигрыше чаще всего были Преполовенские. У них были условленные знаки, — постукивание, покашливание, — посредством которых они обменивались известиями о своих картах.
Сегодня Передонову сразу не повезло. Он спешил отыграться, а Володин медлил сдавать, и тщательно уравнивал карты.
— Павлушка, сдавай! — нетерпеливо крикнул Передонов.
Володин, чувствуя себя в игре особою, равною всем остальным, сделал значительное лицо, и спросил:
— То есть как это Павлушка? по дружбе или как?
— По дружбе, по дружбе, — небрежно отвечал Передонов.
— Ну, если по дружбе, то я рад, я очень рад, — ты хороший человек, Ардаша, и я тебя очень люблю, — говорил Володин с радостным и глупым смехом, сдавая карты. — А если бы не по дружбе, то это был бы другой разговор. А если по дружбе, то я рад. Я тебе туза сдал за это, — сказал Володин, и открыл козыря.
Туз точно оказался у Передонова, но не козырной, и подвел его под ремиз.
— Сдал, — сердито сказал Передонов, — туз, да не тот. Под руку говоришь, — ворчал он, — надо было козырного, а ты мне чего сдал! На что мне тиковый пуз?
— На что тебе тиковый пуз, — со смехом подхватил Рутилов, — у тебя свое пузо.
— Будущий инспектор язычком заплетается, — заблеял и захихикал Володин, — пуз, пуз, карапуз!
Рутилов непрерывно болтал, сплетничал, рассказывал анекдоты, иногда весьма щекотливого содержания. Чтобы подразнить Передонова, он стал уверять, что гимназисты плохо себя ведут, особенно те, которые живут на квартирах: курят, пьют водку, ухаживают за девицами. Передонов верил. И Грушина подтверждала. Ей эти рассказы доставляли особое удовольствие: она сама хотела было, после смерти мужа, держать у себя на квартире трех-четырех гимназистов, но директор не разрешал ей, несмотря на ходатайство Передонова: о Грушиной в городе была дурная слава. Теперь она принялась бранить хозяек тех квартир, где жили гимназисты.
— Они взятки дают директору, — заявила она.
— Хозяйки все стервы, — убежденно сказал Володин, — вот хоть моя. У нас с нею был такой уговор, когда я комнату нанимал, что она будет давать мне вечером три стакана молока. Хорошо, месяц, другой, так мне и подавали.
— И ты не опился, Павел Васильевич? — спросил Рутилов со смехом.
— Зачем же опиваться! — обиженно возразил Володин, — молоко — полезный продукт. Я и привык три стакана выпивать на ночь. Вдруг, вижу, приносят мне два стакана. Это, спрашиваю, почему же? Прислуга говорит, Анна Михайловна, говорит, просит извинить, что коровка у них, говорит, ныне мало молока дает. А мне-то что за дело! Уговор дороже денег. У них совсем коровка не даст молока, так мне и кушать не дадут. Ну, я говорю, если нет молока, то скажите Анне Михайловне, что я прошу дать мне стакан воды. Я привык кушать по три стакана, мне двух стаканов мало.
— Павлушка у нас герой, — сказал Передонов, — расскажи-ка, брат, как ты с генералом сцепился.
Володин охотно повторил рассказ. Но сегодня его подняли на смех. Он обиженно выпятил нижнюю губу.
За ужином все напились допьяна, даже и женщины. Володин предложил еще попачкать стены. Все обрадовались: немедленно, еще не кончив есть, принялись за дело, и неистово забавлялись. Плевали на обои, обливали их пивом, пускали в стены и потолок бумажные стрелы, запачканные на конце маслом, лепили на потолок чертей из жеваного хлеба. Потом придумали рвать полоски из обоев на азарт, — кто длиннее вытянет. На этой игре Преполовенские еще выиграли несколько рублей.
Володин проиграл. Под влиянием этого проигрыша и опьянения, он внезапно пришел в грустное состояние, и стал жаловаться на свою мать. Он сделал укоризненное лицо, и, толкая зачем-то вниз рукою, говорил:
— И зачем она меня родила? И что она тогда думала? Какая моя теперь жизнь? Она мне не мать, а только родительница. Потому как настоящая мать заботится о своем детище, а моя только родила меня, и отдала на казенное воспитание с самых малых лет.
— Зато вы обучились, вышли в люди, — сказала Преполовенская.
Володин покачивал головой, уставясь вниз лбом, и говорил:
— Нет, уж какая моя жизнь, — самая последняя жизнь. И зачем она меня родила? Что она тогда думала?
Вчерашние ерлы вдруг опять припомнились Передонову.
Вот, думал он про Володина, на свою мать жалуется, зачем она его родила, — не хочет быть Павлушкой. Видно, и в самом деле завидует. Может быть, уж и подумывает жениться на Варваре и влезть в мою шкуру, — думал Передонов.
