Караванный бунт - Климов В. (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные TXT) 📗

Климов В

Караванный бунт

В. КЛИМОВ

КАРАВАННЫЙ БУНТ

Рассказ

Перевел В. Муравьев

Четырнадцатого марта 1861 года в село Ёгву съехалось столько народу, сколько не бывает и на Алексея, во время самой большой годовой ярмарки.

Накануне этого дня земские гонцы объезжали окрестные деревни и починки, стучали в окна изб и громко выкрикивали:

- Завтра в посаде мирской сход! Всем мужикам велено идти на сход!

И если кто спрашивал:

- О чем будет сход-то?

Гонцы объясняли:

- Волю из Питера привезли, объявлять народу будут.

Воля, долгожданная воля!

Что за воля, никто не знал. Но, по-мужицкому рассуждению, выходило, что, ежели воля, значит, не надо больше будет платить барину оброков: ни сенного, ни хлебного, ни денежного. А главное, свобода от караванной повинности, потому что нет ничего хуже, как попасть в соляной караван. Нет, наверное, нигде более тяжелой и изнурительной работы. Уже при самом начале, пока в Усолье погрузишь на барки рогожные кули с солью, всю одежонку спустишь, все тело соль изъест, даже в уши соль проникает, от чего люди глохнут. Отсюда и поговорка пошла: "Пермяк - солены уши".

А погрузив барку, ее надо вести до устья Камы, затем тянуть на бечеве вверх по Волге, куда прикажут. Тут уж лямкой плечи до мослов сотрешь, ноги по камням до крови собьешь. А на месте ведь еще разгрузить барку надо, перетаскать тяжелые скользкие кули на береговые склады. И беда, если соль дождем подмочит или захлестнет барку волной! Тогда хозяин ничего не заплатит, да еще выдерут плетьми. А дома-то десять голодных ртов ждут. Иной мужик за год два раза сходит с караваном и вернется хворым, а то и вовсе сгинет - или утонет, или помрет от лихорадки. Так и множились на Иньве от этого проклятого каравана немощные, да калеки, да осиротевшие семьи.

Логвин Вилесов, двадцативосьмилетний мужик, вышел из деревни, когда зазвонили к вечерне. На большаке было людно, шли пешком, ехали в розвальнях, в кошевнях, в дровнях. За мужиками увязались бабы, хотя их на сход не звали.

По пути Логвин думал, как хорошо он будет теперь жить на воле - не будет оброк платить барыне Наталье Павловне Строгановой и в караван больше не поедет. От каравана один разор: в прошлое лето посылали мужиков, говорили, что только до устья Камы, а там отпустят, да обманули - пришлось до самого Нижнего идти. В Нижнем выгрузили соль, поставили барку в затон, приказчик дал мужикам по рублю и сказал:

- Теперь, ребята, отправляйтесь-ка домой. Остальное на месте получите.

Добирались до дому без малого месяц. Логвин три пары лаптей стоптал по дороге. Три месяца работал, а и трех копеек в семью не принес. Все тридцать рублей, что, говорят, следовали Логвину, пошли на оброк барыне. Еще и шапку на еду променял да на переправе отдал перевозчику огниво.

Мужики, конечно, радовались известию о воле, но на душе у них все же было тревожно: каково-то господа с этой волей повернут? Ведь они с мужиками что хотят творят. Вон мельник из Веселухи рассказывал, что тамошний барин своему гостю заморскому, какому-то австрияку, подарил ковер, а в придачу - мастерицу-золотошвейку Настасью Радостеву. Ежели, мол, нравится тебе, друг заморский, эта пермячка, так бери с богом, у нас такого добра - пруд пруди, мы их и не считаем! И то правда - много пермяков, по Иньве-реке мужиков, сказывают, семнадцать тыщ, а баб, верно, вдвое больше.

В Ёгве у земской избы собралась толпа. Логвин протолкался вперед. Посреди толпы, одетый по-праздничному в хороший тулуп, в бараньей шапке на голове, в белых пимах на ногах, мужик из посада Тимофей Петров истово говорил:

- Обманут они нас! Вот увидите, обманут!

Этого старика знала вся волость.

Живет Тимофей Петров с двумя сыновьями. Жена у него померла, оставив ему пятерых сыновей. Но одного приказчик сдал в рекруты, и тот погиб где-то на Кавказе, другой умер в караване, третьего вместе с семьей барин перевел в рудничный поселок углежогом, так что при отце остались только двое. Тимофей мог бы жениться во второй раз, да не женился. Живет он справно, не курит, не бражничает, много работает по плотницкой части.

Беднота Тимофея Петрова уважала, а начальство, приказчик и те, кто побогаче, не любили за то, что резал им всем правду в глаза. Однажды Тимофей увел из куреня* артель, рубившую дрова для завода. Приказчик Яков Кириллович крепко было за него взялся, да ничего у него не вышло...

_______________

* К у р е н ь - делянка в лесу, предназначенная под вырубку.

- Получим землю, будем свой хлеб есть, - сказал какой-то мужик.

- Ты сначала получи ее, тогда и радуйся. - Тимофей понизил голос: Вот что я вам, мужики, скажу. Нам не настоящую волю привезли. Один знакомый сегодня из Кудымкара приехал, там уже волю объявили. Да только это не царский манифест, а грамота, барами написанная, и сказано в ней, что надо по-старому на помещиков работать. Мужики, не поддавайся на обман, будем стоять, чтобы настоящий манифест объявили. Так и скажем: хотим быть под царем! Царским-то крестьянам хорошо, у них и подать небольшая, и с караваном их не гоняют.

Зазвонили колокола. Праздничный перезвон их возвещал о важном событии. Все, кто был на площади, плотнее придвинулись к церковной паперти.

На паперти, кроме попа, стояли незнакомые чиновники и офицер в эполетах. В толпе говорили, что офицер прислан от самого царя, следить, чтобы местное начальство чего не напутало.

Самый важный приезжий чиновник достал бумагу, держа, словно икону, показал народу и передал священнику. Звон кончился, и священник громко стал читать.

Народ слушал молча. Слушал и Логвин, но мало что понимал.

"Где уж нашим умом, - подумал он. - Слова-то все какие мудреные. Надо будет у Тимофея спросить, он объяснит".

У церковной ограды темнели надгробные плиты и кресты. На одном кресте был высечен из серого камня распятый Христос. Сделал его местный мастер Игнашка Логачев. Мужики считали, что сделал плохо: Христос его походил на лешака - лохматый, бородатый, - но барам понравилось, и Игнашку отправили в Питер. Теперь, говорят, он в барских хоромах узоры на потолки лепит, крылечки и стены украшает.

Из всего манифеста Логвин понял одно: что волю дадут не сейчас, а через два года. В толпе поднялся глухой ропот. Чиновник и офицер нахмурились, уездный исправник выступил вперед, громко крикнул:

- Тихо, мужики!

Но мужики зашумели еще громче.

"Обманули, обманули, - вертелось в голове Логвина. - Как же так, ведь сам государь обещал волю!"

Исправник с урядником кое-как уняли толпу.

Приказчик объявил, что караваны не отменили и те, кто пойдут с караваном, должны подписать ряд*.

_______________

* Р я д - договор, соглашение.

- Не пойдем ноне! Пусть приказчик идет! С нас хватит! - крикнул из толпы Евсей-солдат. Его сдали в солдаты вместо сына горного мастера, но он там покалечился и был отпущен по чистой.

- Не пойдем! Пускай других дураков ищут, а мы учены! - шумели мужики.

Приказчик что-то говорил, но его уже не слушали, чиновник, переговариваясь с попом, стал поспешно прятать бумаги, исправник грозил толпе кулаком.

Шум в толпе нарастал. Еще вчера мужики боялись и барина, и чиновника, и приказчика, сегодня же осмелели. Осмелели не оттого, что ждали скорой воли, а оттого, что не получили ее.

Начальство поняло, что делать ему тут больше нечего, и ушло в церковь. Началась служба. Бабы и несколько мужиков пошли в церковь, остальные разошлись по домам.

Мало-помалу площадь опустела. Она казалась сиротливой и грязной, как изба после покойника. Снег истоптан не только посредине, но и у изгороди, где еще утром стояли высокие сугробы, чернеет конский навоз, валяется солома, клоки сена. Дьяконова пегая коза бродит по истоптанному снегу, подбирая сухие травинки.

Но окраины посада - Катыт, Кывтыт, Дзабин - продолжали шуметь, мужики не могли угомониться. Логвин подумал и пошел на Нижнюю улицу, где жил Тимофей.