Эксперименты с душой (СИ) - Большаков Алексей Владимирович (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
Обстановка у нас была спартанская: голый дощатый пол, в моей комнатке находились лишь простенькая тумбочка и пружинная кровать с матрасом.
Вместо обоев стены у меня были завешаны плакатами. Проповедник и верховный жрец нашего местного отделения общины дядя Билл лично помогал отчиму украшать жилище в гамме цветов американского флага.
В детстве я почти не общалась со сверстниками, редко выходила гулять. Меня воспитывал прежде всего отчим. Он являлся у нас инструктором и обучал других членов общины выполнению их работы, а также контролировал это выполнение. Мама же часто ездила в командировки и иногда отсутствовала по нескольку дней.
Отчим меня постоянно чему-то учил. Сначала четко выговаривать слова на английском и правильно строить фразы, затем читать на этом языке. Мама одобряла его внимание и требовала, чтобы я бесприкословно слушалась отчима и дядю Билла, который часто заходил к нам.
С ранних лет мне внушали, что я избранная и однажды сделаю важные вещи для общины, нашей Семьи. В мою детскую головку, покрытую золотистыми кудряшками, вбивали мысль, что я особенная, что у меня важное предназначение - быть полезной культу.
Впрочем, оказалось, что каждому члену общины говорят, что он - особенный и избранный. Потом, когда я подросла, стала относиться к этому очень спокойно. Всем нам годами говорили и программировали на то, что мы должны сделать что-то важное для Семьи.
Отчим, которого я называла папой, и дядя Билл были едины в методах моего воспитания. Они, похоже, знали, что я должна буду сделать для общины, кем и каким человеком стать. Я же не вполне понимала свою роль и "избранность", но прислушивалась к тому, что мне говорили.
"Ты должена оправдать наши надежды и быть не такой, как все", - внушали мне. И я старалась быть послушной, но часто, не помню уже почему, вызвала недовольство отчима.
Однажды он на кухне поговорил с мамой, которая только приехала из командировки, и позвал меня в мою комнату.
Отчим вошел первым, вытащил из штанов узкий кожаный ремень черного цвета с блестящей металлической пряжкой, присел на кровать, довольно грубо подтянул меня к себя вплотную и сказал:
- Вот, доченька, этот ремень поможет мне воспитать из тебя достойного человека. Ты уже большая девочка и прекрасно знаешь, что за непослушание полагается наказание. Теперь мы не будем ставить тебя в угол или лишать сладкого. С сегодняшнего дня я буду тебя пороть.
Не помню, чем провинилась тогда, вероятно, отчим нашел какой-то повод. Он продолжил свою речь:
- Этим ремнем когда-то наказывали меня, а теперь настало твое время получать уроки послушания. Ты должна снять юбочку и трусики, лечь на живот. Под животик положим твою подушку. Если будешь кричать, я вставлю тебе в ротик кляп. Так что лучше не кричи. Все поняла? Я ничего не понимала, но научилась слушаться и доверять отчиму, потому точно выполнила его указания. Легла животом на подушку и зажмурилась. Не помогло. Отчим размахнулся, и звезды посыпались из глаз.
Я закричала в истерике, а отчим закричал на меня, требуя тишины. Он не позволил мне встать, только после того, как ударил еще несколько раз, разрешил подняться и надеть трусики. Я бросилась в мамину комнату, но она не стала жалеть меня и ругать мужа, наоборот, велела мне замолчать. Тогда я поняла, что мать одобряет поступок отчима и порки могут продолжиться.
После экзекуции к нам зашел дядя Билл. Отчим со смехом рассказал ему о моем "боевом крещении" и истерике.
- Боль, она на пользу, - сказал мне Билл. - Через боль душа очищается от совершенных грехов. Чем больше страдаешь, тем лучше для души. А чистота души достигается неукоснительным следованием суровым нравственным принципам.
Я не поняла, почему порка способствует очищению души, и только спустя много времени осознала, что отчим и Билл просто кодировали мой ум в соответствии с определенной методологией, которая подразумевала причинение боли, а также смешение реальности с фантазиями на темы сказок, особенно диснеевских историй и "Волшебника страны Оз". Часть моей личности с раннего детства готовили для проституции, остальная часть меня действовала как "нормальная" для учебы в школе и обеспечивала прикрытие постоянного насилия, которому я подвергалась. Эта личность мечтала жить в мире, где люди не обижают друг друга.
Глава 2.
В шестилетнем возрасте я пошла в школу, где выяснилось, что любая оценка ниже отличной не приемлема для меня. Моих одноклассников хвалили за хорошие отметки, меня же пороли, лишали прогулок. А иногда и еды. Обычно отчим забирал меня со школы, он тащил за руку и всю дорогу бранил за четверку, как последнюю двоечницу. Учительница же, наоборот, была мной довольна.
Гулять с детишками после школы мне не разрешали, да я и сама росла скрытной и закомплексованной, наверное, поэтому меня не любили, не звали поиграть даже на переменках. Ровестники считали меня слегка ненормальной, никто не хотел со мной дружить. Когда отчим тащил меня из школы домой, одноклассники строили рожи и показывали язык.
Первое время я плакала и старалась поделиться своими печальками с мамой, но этим только раздражала ее. Она часто бранила меня за малейшее непослушание, любую нерасторопность, жаловалась отчиму на меня, а он уж точно знал, какое средство лучше всего воспитывает послушание.
Моя мать, Валентина Старикова, родилась в семье, где в течение многих поколений практиковали порки. Она спокойно к этому относилась и во всем поддерживала мужа. Кроме того, мать и сама подвергалась психологической обработке в нашей общине.
Физическое насилие стало для меня привычной, естественной частью домашней жизни. Отчим, прохоже, получал удовльствие, наказывая меня.
Уже в то время одна часть моего сознания словно отделилась, чтобы принять на себя боль, в то время как основная личность старалась не помнить о насилии до того момента, пока я не видела ремень отчима.
В последствии моя психика окончательно разбилась условно на несколько отдельных личностей, чтобы справляться с многочисленными травмами и сексуальными надругательствами, которые я испытывала на протяжении всей своей жизни.
