Козырная дама - Соловьева Татьяна (чтение книг .txt) 📗
Мужчины, распаленные видом обнаженной девушки, придумали веселую, щекочущую нервы игру. Раздобыв где-то полупрозрачную женскую косынку, по очереди завязывали друг другу глаза и в таком виде пытались слизать крем с живота девушки. Лизнув для соблюдения правил игры у пупка, они поднимались выше и, находя грудь, старались куснуть ее. Тело девушки подрагивало, соски набухли и торчали теперь двумя крупными ягодниками.
«Похожи на свиней, перед которыми вывалили гору желудей», — не без удовольствия думал Мельник, наблюдая за гостями, поглощенными экстравагантным десертом.
Когда зрелище надоело, он перевел взгляд, выискивая жену, и увидел ее в дальнем углу поляны. Наташа сидела рядом с сыном и, близко наклонясь к нему, что-то говорила, время от времени счастливо улыбаясь. Рядом с широкоплечим рослым парнем она казалась маленькой, хрупкой, как девушка.
Сама именинница совершенно не понимала мужа, зачем ему нужно было превращать тихий семейный праздник в общегородское торжество, но и сегодня, как обычно, изо всех сил старалась не показать, как утомили ее все эти люди, пьющие, жующие и тайком поглядывающие на длинноногих официанток. Ей хотелось сейчас лишь одного — спрятаться в уголке с сыном, по которому она сильно скучала весь год, — Алексей учился в университете в Англии и навещал родителей нечасто.
Между небольшими, на четыре-шесть персон, столиками носились аккуратные официанты в белом и чистенькие, с наивным взглядом официантки, зорко следя за тем, чтобы никто из гостей не ощутил неудобства, чтобы всем хватило мяса и фруктов, чтобы ничье настроение не было омрачено грязной тарелкой, полной окурков пепельницей или опустевшей бутылкой.
Среди приглашенных были банкиры, представители деловых кругов и администрации города, известные оперные певцы, редакторы газет, популярные тележурналисты. А были и совсем незначительные люди, небогатые, не занимающие никаких постов, не добившиеся заметного положения в жизни. Из-за пестроты общества гости, наверное, чувствовали себя не очень уютно, но такова была блажь Мельника.
Приглашена была и Малинина.
Так уж получилось, что за двадцать лет, а если уж совсем точно, за двадцать три года, прошедшие с тех пор, как Мельник и Малинина закончили институт, бывшие сокурсники впервые встретились лишь нынешней весной, в мае. У Малининой возникли сложности с обменом квартир — собиралась съехаться с матерью. Мельник, к которому ей пришлось идти на прием, помог продать две маленькие квартиры и купить одну побольше, а потом, неожиданно для самого себя, пригласил ее на день рождения жены.
Отказаться Малинина не посмела.
В общем веселье она не участвовала, одиноко и молчаливо сидела в сторонке, с неприязнью, как показалось Мельнику, наблюдая за происходящим через толстые стекла очков, сожалея, что не отказалась от неожиданного приглашения. Подходить к маявшейся, растерянной от двусмысленности положения Малининой он не стал.
«Приползла, змея!» — подумал злорадно и так зримо представил рядом с нею Антона, будто тот вправду был здесь.
Антон когда-то считался его лучшим другом. Они выросли в одном дворе, и, сколько помнил себя Мельник, маленький, худенький, так и не доросший до своих ровесников Антон всегда был при нем, словно ординарец при полководце. Родители их дружили, и мальчикам, Володе и Антону, волей-неволей тоже приходилось дружить, вместе ходить в бассейн, на футбол и в школу бальных танцев, куда их определила мать Мельника, обожавшая балет и тайно мечтавшая о карьере танцовщика для сына.
Но на общем семейном совете хореографическое училище было забраковано, и после окончания школы мальчиков определили в политехнический институт, считавшийся едва ли не самым престижным вузом в городе.
На третьем курсе невзрачный, низкорослый Антон попытался ухлестывать за Малининой. Зануда и зубрилка в очках казалась Мельнику страшнее атомной войны, но тем не менее он попытался помочь другу и свести их. Из этой затеи ничего не вышло — Малинина, как и большинство девчонок их курса, была влюблена в институтского донжуана — Славку. Она не была хороша собой даже в юности, но, как помнил Мельник, ходила походкой знающей себе цену женщины, одевалась в яркие платья, которые еще больше подчеркивали худые, кривоватые ноги и некрасивость лица. Почему-то именно эти ее манеры больше всего раздражали Мельника, при каждом удобном случае травившего однокурсницу злыми остротами.
— Интересно, Малинина, ты, когда со Славкой трахаешься, очки снимаешь? — как-то спросил Мельник, когда после экзамена они всей группой сидели на скамеечке в парке и ели мороженное.
Все засмеялись, и громче всех Славка.
Малинина обиделась и убежала. Но вскоре выяснилось, что насмешки не простила. Из-за ее каверз начались неприятности в деканате, тем более что поводов друзья давали сколько угодно, прогуливая лекции, заваливая экзамены и устраивая пьяные вечеринки. Запахло исключением из института. И лишь вмешательство мельниковского отца, занимавшего в то время в городе большой пост, предотвратило его.
Обвинив во всех своих неприятностях Малинину, друзья решили отомстить ей. Идея эта пришла в голову Мельнику, он и подбил привыкшего подчиняться ему друга. Способ мести подсказало одно обстоятельство, случайно ставшее известным: Малинина была девственницей. Поэтому решили ее изнасиловать. Подловили вечером в парке, через который девушка ходила домой, подкрались и набросили на голову принесенный заранее мешок. Более крепкий физически Мельник держал, Антон же совершил все остальное. Но Малинина подняла крик, и они, бросив ее в кустах, убежали.
Она узнала своих обидчиков и заявила в милицию. Алтону открутиться не удалось, так как вовремя были сделаны необходимые анализы. Его арестовали и «раскололи» на первом же допросе. Антон признался в том, кто был соучастником. Но Мельник ускользнул от ответственности. Благодаря пущенным в ход взяткам его отец сумел доказать, что сына в то время, когда совершаюсь преступление, в городе не было.
Антон сел один, повторив судьбу любого насильника, — в зоне его опустили.
Когда он вышел на свободу, Мельник уже занимал пост главного инженера в крупном строительном управлении. Он хорошо помнил, как бывший друг ворвался к нему в кабинет и, выплескивая в лицо слова, полные ненависти, кричал, обвинял в предательстве, в загубленной жизни.
— Ты сам себя загубил, — спокойно, даже с безразличием, ответил тогда Мельник. — А уж если говорить о предательстве, то неизвестно, кто кого предал… Разве не ты заложил меня на допросе?
Антон был потрясен. Он ожидал чего угодно, готов был и к драке, и к примирению, если бы вдруг Мельник покаялся, но только не к этому равнодушному тону.
— Скотина! — он изловчился плюнуть в лицо другу детства и вышел.
Больше они не виделись. Мельник слышал, что Антон уехал куда-то на Север, спился и, как рассказывали, утонул по пьянке в озере.
До встречи с Малининой историю эту Мельник не вспоминал. Сейчас же, глядя на сморщенное, с нечистой красноватой кожей лицо бывшей однокурсницы, он не только не чувствовал угрызений совести, наоборот, испытывал тайное удовольствие от собственной неуязвимости и силы.
* * *
В милиции, куда, послушавшись совета друзей, отправилась Зоя Иннокентьевна, все получилось не совсем так, как ей хотелось бы. Начальник был в командировке, а тощеватый дежурный милиционер, которому она поведала о неприятностях племянника, выслушал ее, хотя и внимательно, но равнодушно.
— Суть дела ясна, — сказал он, когда Зоя Иннокентьевна закончила рассказ, — человек с оттопыренными ушами и еще один, с неизвестной фамилией, угрожают вашему племяннику. Я все запротоколировал, вам нужно только расписаться. Пожалуйста, вот здесь, — отступив немного от последней строчки, милиционер сделал пометку: «С моих слов записано верно» и поставил галочку, возле которой и надлежало расписаться.
То, что эта галочка получилась большой и жирной, Зою Иннокентьевну уязвило. Она пожала плечами, пожала намеренно недовольно, так, чтобы у собеседника не оставалось никаких сомнений в том, что она думает о его поведении. Взяла бумагу, внимательно вчиталась в каждое слово, каждую букву. Почерк был мелким, но аккуратным и ровным, словно у прилежного ученика. Это смягчило Зою Иннокентьевну. Но лишь немного, самую малость. Закончив читать, она вздохнула. Придраться было не к чему, все действительно записано верно и подробно. Единственное, что оставалось сделать, так это поставить подпись, и Зоя Иннокентьевна с сильным нажимом расписалась прямо поверх большой и жирной галочки.
