Паноптикус (СИ) - Шкуропацкий Олег Николаевич (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений TXT) 📗
Всё это понятно, непонятно только другое: отмщение - хочу или нет? То что подставы как таковой не существует, вернее, то что она прелестно вписывается в рамки введённых мной правил, ещё ничего не значит: для отмщения не важны реальные причины - вполне достаточно вымышленных. Настоящее мщение не нуждается в оправдании, можешь просто почувствовать себя оскорблённым, не важно справедливо ли несправедливо, и этого хватит с головой. В конце концов, отмщение в любом виде, также вписывается в рамки правил игры и я могу им страдать когда мне приспичит. Для того чтобы жаждать возмездия, ничего не нужно, кроме самой жажды возмездия. Есть ли у меня такое желание - наверное, да, но боюсь не столь сильное, чтобы ударится во все тяжкие. Да и откуда оно может взяться, настоящая жажда во чтобы то ни стало отмстить, ведь Ирина для меня по сути - отработанный материал. Ну, не совсем отработанный, как показали вчерашние события. Хотя в принципе, это тоже не имеет значения и ничего не меняет: сыплю ли я искрами ревности или страдаю этим от зелёной скуки. Даже если я совершу акт возмездия исключительно абсурда ради, это ни коим образом его не умалит, ибо, как я уже сказал, мне позволительно наказывать кого я хочу и когда хочу, по-любому взбредшему в мою голову высосанному поводу. Возмездие при этом всегда остаётся одним и тем же, во имя чего бы оно не совершалось - таковы правила игры. Возмездие - всегда возмездие. Итак: буду ли я мстить или нет, хочу или не хочу? Пока вопрос остаётся открытым, как дверь в туалете. Дилемма не в моральной плоскости, а в плоскости эмоций - насколько сильно мне этого хочется. Лень - вот что, самым неожиданным образом, выходит на повестку дня. Я, кажется, расслабился, пустил свою мерзость на самотёк, не принимаю участия в собственной гадости. На досуге надо будет хорошенько провентилировать данный вопросик. Как всегда: эмоции - всему голова.
- 22 марта. Ночью приснился Петька Никонов. Интересно, что приснился Никонов Петька, а не Коржаков - почему? Ведь Петька для меня почти никто и, по большому счёту, я ему ничего не должен - убил да и убил, хрен с ним. Это с Ником меня связывали кое-какие, правда тоже весьма условные, но всё же более-менее приятельские отношения. И по идее приснится должен был именно он - Ник Коржаков, перед которым я как бы обязан чувствовать вину. А приснился почему-то этот серун - Петька. Как и тогда, в последний раз, он сидел на корточках и глупо смотрел на меня - быстренько бегал глазками. Помнится во сне меня поразила неприятная мысль: что - опять убивать? Но нет, на этот раз миновало: Петруха срал с уже перерезанным горлом.
Он смотрел на меня, как баран на новые ворота, и пытался что-то сказать. Я слышал как Петька звучал: шипело то ли изо рта, то ли с дырявой глотки. Разумеется, трудно что-то сказать с расхристанной настежь трахеей. И вдруг этим красноречивым шипением наполнился весь лес вокруг меня, тот самый не очень густой, сосновый перелесок. Я огляделся: почти у каждого дерева, со всех сторон сидели сотни таких же срущих петек. Все они были сделаны как под копирку и как под копирку справляли нужду: все сидели на корточках, испражнялись и что-то хрипели в мою сторону. Я словно заблудился в лесу испражняющихся глухонемых. И тут неожиданно для себя я заметил, что тоже сижу на корточках и тоже, по всей видимости, справляю нужду. Такое ощущение, что всему человечеству в один миг приспичило по большому. Мы, значит, сидим и смотрим друг на друга, глупо хлопая глазами, как будто всех нас застукали на горячем, но центром всеобщего внимания всё же был я, именно ко мне оказались прикованными все взгляды срущего человечества. Во всяком случае, так мне тогда казалось: я - эпицентр этой глубоко физиологической мистерии. И в это время все экземпляры, присевших по нужде, петек, как по команде поднимают правую руку и начинают ко мне тянутся. Со всех усюд целый лес рук направился в мою сторону, словно желая меня ухватить, выцепить. Даже во сне, где границы дозволенного гораздо шире, зрелище мне показалось не для слабонервных - тут действительно можно было обосраться. Вдруг я понимаю, что они тянутся ко мне не для того чтобы сцапать, с жадностью меня заграбастать не было их целью, в их жесте не было ничего злонамеренного, они тянулись ко мне, как умирающие, которые тянутся к сидящему у смертного одра. Они пытались достать меня без зла, но с каким-то специальным умыслом; я смотрел в их соловеющие глаза: петьки желали мне что-то поведать. Точно. И это главное: все они, до одного хотели со мной объяснится, что-то напоследок растолковать, что-то чрезвычайно важное, по видимому, поэтому и тянулись, из последних сил удлиняя свои руки. Так бывает, когда что-то с жаром поясняя, ты в приливе чувств тыкаешь своего собеседника пальчиком в грудь. Но что они все так жарко хотят мне сказать, что такого великого желают поведать? И я, повинуясь внутреннему импульсу, протягиваю свою руку навстречу одному из срущих. Почему-то во сне я был абсолютно уверен, что прикоснувшись к одному из них, я прикоснусь сразу ко всем срущим этого мира. Прикоснусь и причащусь к непомерной тайне всех испражняющихся. Как будто все сидящие в этом лесу были связаны невидимыми проводами в одну большую электрическую цепь - всемирная электрическая цепь серунов. С тем к кому я потянулся нас разделяло метра два, может дав с половиной; мы сидели совсем близко и наши пальцы, как на фреске Микеланджело встретились. Нет не встретились, хотя вид это имело легчайшего соприкосновения, а врезались, словно несущиеся на космических скоростях два огромных астрономических объекта. Потом... трудно объяснить, но каким-то чудом, сдвинувшись по фазе пространства, я оказываюсь буквально в полуметре от своего собеседника. Он крепко сжимает мою руку и выпучив в агонии глаза, что-то шепчет одними губами, но булькающая из дырявого горла кровь мешает мне расслышать слова. Я нагибаюсь к нему ещё ближе, почти вплотную, но склоняюсь не к шевелящимся губам, нет, а приникаю ухом к шумно пузырящейся прорези на горле. И что же я слышу: до моего слуха невнятно доносится нечто вроде "... неужели из-за пизды?", а после ещё более отчётливое, словно сказанное по слогам: "хуп-хрю". Дальше сон постепенно развевается и пропадает в мешанине звука и цвета. Может какое-то продолжение и было, но я его не помню, только это финально-сакраментальное "хупхрю", произнесённое под занавес. Надо заметить, что произнесено оно было в достаточно издевательском тоне, со свинячим подвизгом, что дико дисгармонировало с трудным лицом опрявляюще-умирающего. Получается, что находящийся в агонии человек, отдавая Богу душу, с последним своим выдохом, гнусненько прохрюкал.
- 23 марта. Почти целый день посвятил рисованию: малевал Еву Браун - часов восемь к ряду. Давно уже хотел оторваться в художественном смысле, предаться, так сказать, арт-разврату. В основном это были зарисовки простым карандашом, более-менее тщательно унавоженные грифельной штриховкой - эмбрионы будущих более усердно прорисованных картин. Если честно: Ева Браун - скверная натурщица, просто из рук вон плохая. Ксеноморфы слишком нестабильны и разбалансированы. Во время охоты или непосредственной опасности они способны мгновенно каменеть и надолго оставаться без движения, но то во время охоты, что же касается замереть с чисто изобразительной целью, тут чужие - совершенно как дети. Найти равновесие на пять минут - задача для них непосильная. И для Евы Браун тоже. Она непрерывно ёрзает, шевелит членами, то и дело дёргается многоячеистым хвостом, в общем натурщица из неё, как из говна пуля. Намучился я с нею изрядно.
