Козырная дама - Соловьева Татьяна (чтение книг .txt) 📗
— А ты тут при чем? Почему она приходила к тебе?
— Такая уж у меня профессия — я всегда «при чем», — усмехнулся Локотунин. — Моя учительница хотела, чтобы я написал статью об этом и напечатал ее в газете.
— Ну а ты что?
— Во-первых, отговорил от публикации…
— А во-вторых?
— Во-вторых, узнал в одном из описываемых ею негодяев хорошего человека. Да и как было не узнать? Слишком уж много у него индивидуальных особенностей…
— Каких особенностей?
— Не хочется никого обижать, но у некоторых людей случаются очень запоминающиеся уши.
— И что она намерена делать?
— Действовать, ходить по инстанциям, бороться… Она уже побывала в городской администрации, у нас в редакции, в милиции. Собирается идти в прокуратуру, к Казанцеву. Зоя Иннокентьевна — человек простой, а у простых людей еще не утрачена вера в то, что их милиция их бережет.
— Ладно, разберемся, кто кого бережет… А за звонок спасибо.
— Спасибо мало… — засмеялся Локотунин. — Отдашь должок борзыми щенками.
Закончив разговор, Локотунин улыбнулся собственной крутизне.
— Молодец, съешь соленый огурец! — похвалил он себя. Да, действовал он не без корысти. Ну и что? Где они теперь, бескорыстные? Грызут сухую черную корочку. Ну и пусть себе грызут, если ума нет…
* * *
С утра Зоя Иннокентьевна несколько часов кряду проторчала в городской администрации, ожидая начальника жилотдела. Секретарша, смазливая девица в короткой юбке, вначале морочила голову о том, что Сан Саныч задерживается, но будет с минуты на минуту, затем раздраженно отмахивалась: «Ждите, если хотите! Или не ждите… Я его временем не распоряжаюсь!» — а потом и вовсе молчала, недовольно зыркая на заглядывающую время от времени в приемную назойливую посетительницу.
Зоя Иннокентьевна поначалу хотела во что бы то ни стало дождаться начальника, но потом почувствовала такую злость, униженность и обиду, что плюнула на все и поехала к Аллочке.
Еще две недели назад они сговорились, что Зоя Иннокентьевна отвезет ее на своем «Запорожце» на вокзал. Аллочка собиралась в отпуск, навестить родственников в Ивановской и Нижегородской областях. Времени до поезда было достаточно, и Аллочка стала показывать подруге гостинцы, накупленные для многочисленных племянников, племянниц и троюродных тетушек.
Зоя Иннокентьевна прямо высказала свое мнение по поводу подарков. Мнение было достаточно жестковатое, но так уж она устроена — в суждениях строга, особенно если в этот день у нее неважное настроение.
— А это еще что? — отчитывала Зоя Иннокентьевна Аллочку, красноречиво тыча пальцем в керамическую статуэтку водяного, а может, лешего. Понять это было непросто.
— Ну как ты не понимаешь, Зосенька! Я же тебе рассказывала, что наша Ниночка очень любит такие необычные фигурки. Вот я и подумала, обрадую девочку лешиком. — Аллочка обиженно взяла со стола фигурку и принялась заворачивать ее в газету.
— А я говорю — чушь твой лешик! Какая от него польза? Будет стоять где-нибудь на полке, пыль собирать. Лучше купила бы ей колготки. Это практично.
— Колготки порвутся, Зосенька, а лешик будет радовать глаз. Да ты и сама не раз говорила, что ценность вещи не измеряется лишь ее практическим значением. Это ты критикуешь от усталости, — примирительно добавила Аллочка.
— Усталость? Не то слово! Исполкомовская секретарша меня сегодня просто измочалила. Такое ощущение, что об меня, словно о половую тряпку, вытерли ноги.
— Жизнь сейчас такая, Зосенька. Куда бы мы ни обратились, везде с нами так…
— Не хочу, чтобы со мной обращались так! Чем я хуже этой пигалицы? У меня тоже есть человеческое достоинство. Я получила хорошее образование, учу детей, я не говорю, что делаю это лучше всех, но делаю все, что в моих силах, чтобы выполнить свою работу честно и добросовестно.
— Увы, Зосенька, сейчас уж и слова такого нет — «добросовестно». А если кто и употребляет его, то только в ироничном смысле. Ох, — вздохнула Аллочка, — об этом говорить — не переговорить. Расскажи лучше, удалось тебе что-нибудь сделать?
— Пока немного… Но я не отступлюсь, ты меня знаешь! Во-первых, окончательно убедилась — квартиру у Игоря пытаются отобрать бандиты. Правда, главаря их, лопоухого, упустила, хотя, можно сказать, стояла рядом с ним. Ну, ничего, — пригрозила Зоя Иннокентьевна невидимым противникам, — выведу вас на чистую воду! За все заплатите сполна! И за то, что хотели сироту обидеть, отнять у него угол, оставить без крыши над головой, и за фальшивую водку…
— При чем здесь водка?
— Эта банда выпускает фальшивую водку и травит ею людей.
— Откуда ты знаешь? — в голосе Аллочки прозвучал испуг.
— Видела. Добралась прямо до их логова на Игрени, разговаривала с Фогелем. Знаешь, что меня больше всего удивило? Его возраст. Он ровесник нам, может, чуть постарше. Не могу понять, что заставило немолодого человека идти в прихлебатели к лопоухому?
— Ужас! Мир перевернулся, подчас даже понять трудно, кто перед тобой — бандит, мерзавец или хороший человек… — начала было Аллочка, но время поджимало — пора отправляться на вокзал.
— Где же Игорь? — забеспокоилась Зоя Иннокентьевна. — Он не сказал, куда ушел?
— За сигаретами вроде. Но давно должен вернуться… Не случилось ли что с мальчиком? Не нужно было мне выпускать его, ой не нужно…
— Будем надеяться, что сегодня все обойдется, но я ему, конечно, скажу, чтобы сидел в квартире, никуда не выходил.
— Скажи, Зосенька, обязательно скажи! Присядем на дорожку?
Зоя Иннокентьевна и Аллочка примостились в прихожей на чемодане и, посидев положенную минутку, тронулись в путь.
Проводив Аллочку до вагона, помахав ей в пыльное окошко на прощание рукой, погрустневшая от расставания Зоя Иннокентьевна вышла через подземный переход на Привокзальную площадь. Но направилась не к машине, которую оставила на стоянке, а в сторону серебрившихся на солнце ларьков. Не доходя, остановилась у фонтана, словно хотела спрятаться за его струями и незаметно понаблюдать за всем. Ничего любопытного в это час у ларьков не происходило, и Зоя Иннокентьевна поехала домой. Сейчас она действительно чувствовала смертельную усталость, да и двигатель «Запорожца» что-то опять начал барахлить.
Печалило и то, что Аллочка уехала, оставив ее одну с хитрым Фогелем, неизвестным лопоухим, неуловимым начальником милиции, который никак не вернется из своей вечной командировки, начальником жилотдела городской администрации Сан Санычем, на прием к которому она так сегодня и не попала… И ни помощи, ни защиты ждать неоткуда…
Жалостливое настроение все больше накатывало на Зою Иннокентьевну, ей стало жаль и себя, и своего испорченного отпуска, и даже племянника Игоря, который стал ей теперь представляться бедным сиротинушкой — ни мамы у него, ни папы, ни бабушки.
Впрочем, отпуска, пожалуй, не жаль. Зоя
Иннокентьевна не любила длинные учительские отпуска, когда целое лето не знаешь, куда себя деть, скучаешь и, как никогда, чувствуешь одиночество.
Раньше Зоя Иннокентьевна ездила в разные дома отдыха, стараясь, как все жители больших городов, выбирать местечки потише, помалолюднее. В первую неделю она бывала очень довольна подобным выбором. И тишиной довольна, и одиночеством, и тем, что закончился учебный год и не надо организовывать внеклассные мероприятия. Но так было только в первую неделю. Потом становилось скучно, читать не хотелось, а хотелось чего-то такого, Зоя Иннокентьевна и сама не знала какого, и она клялась себе, что уж на следующий год подобной глупости не повторит, а обязательно возьмет путевку на большой теплоход или шумный и красивый курорт вроде Сочи или Ялты. Но на будущий год все повторялось — она снова брала путевку в какое-нибудь тихое место и снова попадала в пыльный и скучный поселок где-нибудь под Одессой или Евпаторией.
А в последние годы и вовсе никуда не ездила, занимаясь ремонтами — то школы, то собственной квартиры, то еще какими-нибудь скучными делами, лишь изредка выбираясь на городской пляж, чтобы хоть немного загореть. Загорать Зоя Иннокентьевна любила, могла часами стоять на солнцепеке, раскинув в стороны руки и медленно поворачиваясь вослед солнцу.
