Случилось нечто невиданное (ЛП) - Даскалова Мария (книга бесплатный формат .txt, .fb2) 📗
«Так выглядят сердечные больные», — подумал командующий, но не стал углубляться в расспросы о здоровье Мессера. Он разложил на столе карту западной части Черного моря и указал на мыс Калиакрия. Потом острие указки из слоновой кости тонкой работы скользнуло по карте до Царьграда.
— Вот район ваших действий, — сказал он. — В состав вашей эскадры я включил лучшие корабли. Среди них фрегат «Рафаил» — с верфи прямо на войну. Прошу понаблюдать за ним.
Грейг не обманывал, он действительно включил в эскадру Мессера самые мощные, самые надежные корабли флота: три настоящие плавучие крепости по сотне орудий на борту — «Император Франц», «Пимен», «Иоанн Златоуст», — два фрегата, два брига, бригантину и совсем нового «Рафаила», построенного по его собственным чертежам.
— После завершения операций по форсированию Дуная и взятию Кюстенджи ваша задача будет состоять в крейсерстве от Калиакрии до Царьграда. Держите под контролем все морские крепости и в особенности Варну. Не допустите появления турецкого флота перед Варной.
Мессер молча слушал указания главного командира флота. Грейг знал, что они будут исполнены точно и педантично. Два вице-адмирала попрощались.
Через несколько часов линейный корабль «Император Франц» поднял вице-адмиральский флаг. Эскадра Мессера двинулась к болгарским берегам.
2
День шел к концу. Окрашенные в оранжевый цвет облака предвещали ветреную погоду. Грейг со скрытой тревогой смотрел на горящий закат. Дела при Анапе шли и так не блестяще. Не хватало только плохой погоды вдобавок. Разведка доносила, что от Геленджика к Анапе движутся два транспортных турецких корабля с десантом. Крепость непрерывно получала подкрепления по суше, а теперь пыталась и по морю. С этим положением вице-адмирал не мог примириться. Если погода ухудшится, а сильный ветер и волнение воспрепятствуют работе корабельной артиллерии, то положение осаждающего отряда может стать критическим. На позициях под Анапой стала распространяться эпидемия. Силы отряда ослабевали, а многочисленные турецкие части непрестанно атаковали их. Князь Меншиков настаивал на постоянном артиллерийском огне. Главный лекарь флота Павловский докладывал о большом количестве больных и раненых. В синих глазах адмирала таилась тревога. Уже полмесяца прошли безрезультатно. Если крепость продолжит сопротивляться еще пятнадцать-двадцать дней, то провал будет неминуем: пройдут все контрольные сроки генерального штаба. Это будет означать и провал главного командира флота. Что от того, сколь многое он сделал для Черноморского флота… Все одно: либо падет Анапа, либо падет он сам…
3
В вишневом саду Клавдии Ивановны жары не ощущалось. Гостьи, рассевшись вокруг подвесных столиков в удобных плетеных креслах, лакомились мороженым и вели оживленные беседы. Только Софья Петровна сидела молча, задумавшись, как бы чужая в этой пестрой и шумной дамской компании. Дамы и барышни — подружки и знакомые Клавдии Ивановны — обсуждали, как провести утреннее посещение больницы. Не достаточно просто желания посетить раненных воинов и одарить их улыбками и сочувственными взглядами. Можно ли появляться перед героями с пустыми руками? Красивая блондинка, супруга одного из старших офицеров, предложила организовать открытый бал с благотворительной целью. Идея сначала воодушевила женщин, но их энтузиазм быстро пошел на спад. Отсутствовали молодые офицеры. А какой бал без кавалеров…
Софья Петровна извинилась и, оставив дам ломать головы над этой тяжелой проблемой, уединилась в библиотеке Карла Христофоровича. Этим утром она получила второе письмо от мичмана Кутузова. Как и прежде, она прочитала его вслух перед всеми, потом просмотрела его еще раз в своей комнате и теперь, в тишине библиотеки, она читала письмо в третий раз.
«Уважаемая Софья Петровна,» — писал мичман, — «может, это письмо Вы не получите, если счастье мне изменит. Я остался жив и здоров, так что продолжаю беспокоить Вас своими письмами. То, что Анапа пала, для Вас, Софья Петровна, наверняка не новость, но мне хотелось, чтобы Вы получили подробности именно от меня, Вашего преданного друга и кузена, непосредственного участника тех событий. Крепость сдалась после ожесточенного сражения. Самый горячий день был двадцать восьмого мая. Наши славные егеря и матросы изумляли мусульман своей невиданной доселе храбростью. Молодцы! Попробуйте, дорогой друг, перевести это слово на французский, английский или немецкий. Ничего не получится! Оно имеет истинный смысл только на русском языке…»
Софья Петровна прервала чтение и задумалась. Она хотела представить себе сражение, но не смогла. Как выглядели подступы к крепости… где находились русские воины, смело атакующие многотысячного неприятеля…
Софья продолжила чтение.
«Нашим удалось отрезать значительную часть противника, заступить им путь бегства к крепости и прижать их к морю. Это было последнее нападение, которое они осмелились предпринять. Противники капитулировали. Мы захватили два корабля с десантом и не позволили крепости получить подкрепления в критичный час. Действия сухопутного отряда генерала Перовского и массированный артиллерийский обстрел с кораблей принудили крепость вывесить белый флаг. Это случилось рано утром двенадцатого июня. Наши тоже подняли белый флаг на берегу, около поста флажного телеграфа. Немедленно вслед за этим на быстроходном адмиральском катере были отправлены парламентеры с нашими условиями капитуляции. Они, судя по всему, оказались слишком трудными для паши, и он попросил четыре дня на размышление. Адмирал Грейг дал ему пять часов. В течение этих пяти часов развивались события, в которых и я принял участие. Дипломат Иван Ботьянов в крепости провел переговоры, которые продлились три часа. После полудня он вернулся на «Париж» в сопровождении нескольких турецких сановников. Те остались на флагманском корабле как заложники, а Ботьянов вернулся в крепость с группой наших матросов и офицеров, среди которых был и я. Переговоры продолжились, а мы, хорошо вооруженные, заняли посты у крепостных орудий, чтобы контролировать их артиллеристов, дабы те не открыли внезапный огонь. Офицеры противной стороны, также вооруженные, расположились у наших позиций. Вы спросите, зачем это понадобилось? Турки требовали уступок, наши не соглашались. Была опасность того, что переговоры прекратятся и возобновятся боевые действия. Тогда из контролирующих крепостные орудия я и мои коллеги превратились бы в мишени для стрельбы. Уже возвращаясь на катере, мы комментировали пережитое напряженное положение, в котором нервы наши были на пределе. Ботьянов нас успокаивал. Он говорил, что был полностью уверен в благополучном исходе переговоров, так как хорошо знал восточные нравы. Свои уверения он сопроводил одной турецкой поговоркой: «Руку, которую не можешь сломать, должно целовать». Такой вот поговорке придерживались наши противники и, видимо, превратили ее в золотое правило. Сдался весь гарнизон во главе с пашой. Их отправили вглубь России. Интересное зрелище представлял гарем паши, но я, к сожалению, не смог его увидеть. Сегодня комендантом Анапы стал полковник Пономарев, командир Таманского полка. В тот же день состоялось большое волнующее торжество. К нам из главной штаб-квартиры добрался полковник Толстой. Павел Матвеевич — флигель-адъютант великого князя — прибыл с поручением отнести в главную штаб-квартиру ключ от Анапы и знамя турецкого гарнизона. Какой неописуемый вид представлял сам Толстой! Он походил на мифического героя. Красивый, богатырского телосложения, с густой кудрявой русой шевелюрой, с хорошим мужественным лицом — он был олицетворением русской силы и мощи. Толстой принял от адмирала ключи крепости и захваченное мусульманское знамя. Этот Илья Муромец взял в руки знамя, которое сотни лет познавало одни победы и добралось до самой Вены. Покорно склоненное, оно свисало из рук русского воина. По случаю победы корабли эскадры дали салют из всех орудий. Вот какие моменты мы переживаем.
