Три версты с гаком - Козлов Вильям Федорович (читаемые книги читать TXT) 📗
— Ты же говорил...
— Говорил, говорил! — снова взорвался Алексей. — С другим я не смогу...
— Ну, тогда плюнь на все это, — сказал Артем.
— Какой же дурак от таких денег отказывается?
— Видишь, один уже нашелся... — улыбнулся Артем. — Кстати, зачем тебе деньги?
У тебя все есть: отличная квартира, дача, машина... Жены, правда, нет. Так ведь настоящую жену ни за какие деньги не купишь — сам говорил... Я думаю, Леша, жадность тебя обуяла...
— Ну тебя к черту! — отмахнулся Алексей. — Позвоню-ка я Маркелову, он, кажется, в городе...
Вслед за ним Артем вошел в мастерскую. Из огромного окна лился яркий солнечный свет.
— Здравствуй, Артем, — услышал он знакомый голос.
— Ты меня так ошарашил, что я забыл тебе сказать... — пробормотал Алексей, склоняясь над телефоном.
В глубоком кресле у окна сидела Нина и кормила рыб. Наверное, потому, что яркий свет ударил в глаза, Артем ее сразу не заметил.
— Ты загорел и помолодел, — сказала она и улыбнулась. — Настоящий крестьянин... Косоворотку бы тебе, холщовые порты, лапти с онучами и лукошко с семенами через плечо и — пошел бы ты сеять по России-матушке доброе, вечное, разумное...
— Пока. ..он посеял смуту в моей душе... — буркнул Алексей.
Набрав нужный номер, он повернулся к ним спиной и стал что-то бубнить.
— Я разыскивал на набережной Кутузова, — сказал Артем. — А тебя, оказывается, всегда здесь можно найти...
— Ревнуешь?
Она снизу вверх смотрела на него, и крапинки в ее глазах слабо мерцали. Сколько же они не виделись? Почти полгода. Ревнует ли он ее?..
— Леша мой старый друг, — сказала Нина. — Когда мне скучно, я прихожу сюда.
Алексей — он сидел на низком табурете в дальнем углу мастерской — горячо говорил в трубку. Уговаривал Маркелова поехать в Минск.
— Это верно... Леша веселый человек.
— Я рада, что ты ревнуешь. И странно было бы, если бы не ревновал... Здоровая, чистая натура. Крестьянин, ты не обижаешься? Я не обольщаюсь, будто ты любишь меня... Тебе просто непонятно, почему я не с тобой, а с ним.
— Женская душа всегда была для меня потемки, — сказал Артем. — Поэтому я до сих пор и не женился.
— Если бы ты слишком хорошо знал женщин, им было бы с тобой неинтересно...
— Ты имеешь в виду женщин вроде тебя?
— Я не хотела тебя обидеть... Но ты действительно совсем не знаешь женщин... Поэтому ты мне и нравишься.
— Что ж, нет худа без добра, — усмехнулся Артем.
Алексей повесил трубку и подошел к ним. Очевидно, он договорился с Маркеловым, потому что лицо у него стало не таким озабоченным, как раньше.
— Вы что-то тут насчет меня проезжались? — с улыбкой спросил он.
— Я давно заметила, что художники и писатели страшно мнительные люди, — заметила Нина.
— Если ты такая наблюдательная, то скажи, что случилось с Артемом? Приехал из деревни, по-моему, чокнутый... Я тут гигантское дело провернул, а он чуть было все не испортил...
— Тебя интересует мое мнение? Так вот, деревня благотворно повлияла на Артема.
— Может быть, и мне податься в деревню? — усмехнулся Алексей.
— Тебе не поможет, — сказала Нина. — Ты слишком городской человек...
— Ты, кажется, осуждаешь?
— Увы, нет. Я сама до мозга костей горожанка. Я бы не смогла прожить в деревне и месяца. По-моему, там живут герои.
— Ну и представление у тебя о современной деревне! — сказал Артем.
— Черт побери! — воскликнул Алексей. — У меня тоже есть на Псковщине деревня, где я родился... Слышали про реку Великую? Вот на берегу этой реки и жили мои предки. Я там не был тридцать лет. Смутно помню клен в саду, реку да баньку с каменкой на самом берегу... Каждый год собираюсь съездить туда, правда, дорога до деревни отвратительная... А что? Возьму да и съезжу!
— Не съездишь, — сказала Нина,
— Вот вернусь из Минска и махну! — загорелся Алексей. — Захвачу этюдник... Поживу там, поброжу по лесам.
— Не поедешь ты, Леша, в деревню, — сказала Нина. — Чужая она для тебя... В Таллин, Ригу, Алупку — пожалуйста, это для тебя, а деревня...
— Я же там родился!
— Не огорчайся, — улыбнулась Нина. — Гении рождаются в деревне, а умирать приезжают в город.
— Спасибо, утешила...
— Так это гении, — сказала она.
3
Хотя пора белых ночей давно прошла, на набережной было светло. Петропавловская крепость, мягко подсвеченная прожекторами, тянулась в звездное небо. Нева была удивительно спокойной. В берегах отражались огни. Посередине, перекрещиваясь, протянулись широкие блестящие полосы: следы давно прошедших кораблей. Круглая луна огромной медалью впаялась в тихую гладь. У берега дремали две чайки.
Нина сидела на гранитном парапете, Артем стоял рядом и смотрел на воду.
— Почему не спросишь, как живу я, что делаю? — сказала она.
— Зачем?
— Я часто вспоминаю дни, проведенные на даче... Ты был такой милый!
Его раздражал этот снисходительный, чуть насмешливый тон. Что-то неуловимо изменилось в ней. А может быть, в нем? Он тоже вспоминал дачу. И много думал о Нине. Но совсем не о такой, которая сидела рядом на парапете. Та Нина была ближе.
— Твои окна выходят на Неву? — спросил он.
— Я вижу из окна, как мимо проплывают пароходы, — сказала она и искоса взглянула на него.
— А ты видела мою машину?
Она улыбнулась и тоже стала смотреть на воду. Гладкая прядь качалась у белой щеки.
— Один раз ты стоял больше часа... — заговорила она, не поднимая головы. — Вон там, не доходя автобусной остановки. Курил и бросал сигареты в воду... Кстати, дай сигарету.
Она закурила. И Артем подумал, что тогда, на даче, она не курила... Однако по тому, как она держала сигарету и выпускала дым, было видно, что не новичок.
— Покажи, где твое окно, — сказал он. — Впрочем, не надо...
— Зачем тебе окно? Я ведь здесь. — Она посмотрела ему в глаза.
— Здесь? — усмехнулся Артем. — Ты далеко-далеко.
— Не хочешь пригласить меня в свою милую деревушку?
— Это поселок, — сказал Артем.
— Расскажи, где он?
Артем нехотя стал рассказывать о Смехове, о кошмарной дороге расстоянием в три версты с гаком, о доме, который сейчас строит некий Серега Паровозников.
Нина внимательно слушала и, когда Артем замолчал, сказала:
— Хочешь, я к тебе как-нибудь приеду?
— Вот дом построю...
— Ты не хочешь, чтобы я приехала, — сказала она. Причем без тени огорчения, с улыбкой, которая раздражала Артема.
— Ты и так не приедешь, — сказал он.
Она спрыгнула с парапета, ладонями разгладила на бедрах юбку.
— Надолго ты в свое Смехово, крестьянин?
— Думаю, что да.
— Не смотри так на меня, пожалуйста, своими пронзительными серыми глазами... Ну чего ты пытаешься во мне найти? Если царевну Несмеяну, то напрасно. Я современная женщина без предрассудков. А тебе нужна совсем-совсем другая... Крестьянка, например. Когда влюбишься, напиши ее портрет и покажи мне. Только вряд ли тебе удастся женский портрет...
— Я постараюсь, — сказал Артем.
— А почему ты ни разу не предложил мне позировать? — спросила она. — Алексей уже кучу этюдов сделал, но я их все забраковала...
— Уж если такой знаток женской натуры не смог, то где уж мне...
— Где уж нам уж... Ты уже и разговариваешь, как крестьянин.
— А ты действительно совсем не знаешь деревни. Крестьяне — это давно устаревшее понятие...
— Что же ты замолчал? Скажи, что теперь сельских жителей называют колхозниками. И еще как это? Ну, которые в совхозе работают? Совхозниками?
— Вот видишь... — сказал Артем, усмехаясь.
— Почему ты отказался от такого великолепного заработка? — спросила она, пропустив его слова мимо ушей. — Алексей потрясен... Он был уверен, что ты с радостью поедешь с ним в Минск.
— Я не хочу об этом говорить.
— Оказывается, и я тебя совсем не знаю... — Она стала смотреть на него, будто и впрямь впервые увидела.
