Живая вода - Крупин Владимир Николаевич (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
– Как здорово, – говорит она.
Парень доволен.
– Да уж ладно. Идемте погуляем! Я маг вынесу, записи будь здоров.
– Но как же я пойду с вами гулять? Вы же выпили. Да еще по дороге будете курить! Да еще включите магнитофон, чтоб не напрягать собственные мысли, благодарю!
Вдруг сухой частый треск мотоциклетных моторов заполняет воздух.
Все сидящие на скамьях вокруг фонтана вздрагивают, выпрямляются и взглядом следят за нарастающим, проносящимся и замирающим вихрем властного звука.
– До зимы каждый вечер будут гонять, – почти восхищенно объясняет парень.
Фонтан продолжает работать, струи вздымаются и опускаются, перестраиваются, иссякают и возрождаются, прожектора, скрытые серебристым металлом, все так же меняют цветную подсветку, все так же продолжается озвучивание через замаскированные динамики, но что-то меняется, от чего девочка встает и чувствует, как она замерзла и как здесь сыро. Теперь она понимает, почему с этой стороны было свободно, именно сюда ветер забрасывал брызги.
– Можно вас проводить? – хмуро спрашивает парень. Он тоже встал, держит в руке пачку сигарет.
Девочка пожимает плечами. Ей в самом деле все равно. Взглянув на фонтан – как раз центральные струи упали и начинают пульсировать боковые, – она уходит.
Парень не отстает.
– Не буду я курить, – мрачно говорит он. Девочка молчит. Парень, подойдя к уличной урне, швыряет в нее сигареты.
"Что я, в самом деле, – ругает себя девочка. – Я послезавтра уеду. Какое мне дело до этого парня и зачем я вдруг сунулась делать ему выговор?"
– И выпивать не буду, – решительно говорит парень, – и мотоцикл куплю. Может, даже скоро. Я вообще-то этих парней знаю, – продолжает парень, еле поспевая за ней. – Куда ты так? Мама, что ли, в угол поставит?
– Правда, обо мне беспокоятся, – миролюбиво говорит она.
– Да обо мне тоже, – поддерживает он, – мать спать не ляжет. Сейчас из окна в окно суется, чего только в голову не взбредет.
– Что, например?
– Думает, в драку попал или еще чего.
– Значит, бывало?
Теперь уже парень пожимает плечами. Они пришли. Девочке не хочется, чтобы он шел до подъезда, и она решает проститься на углу. Какое-то время они стоят молча, он – потупившись, она – глядя вниз, по направлению к реке и вспоминая ту мелодию, которая особенно подходила движению воды.
Но тут снова слышится рев мотоциклетных моторов, а вот уже и они видны, целая стая, в зубах мотоциклистов сигареты, с сигарет срываются и мечутся в воздухе искры. Многие мотоциклы с колясками, в колясках тоже кто-то сидит, сзади мотоциклистов, держась за их плечи, пристроились девушки. Они тоже в шлемах, волосы полощутся сзади. Шлемы полосатые, намазаны фосфорными красками и светятся, некоторые раскрашены под черепа, очки обведены черной сверкающей лентой. Все это несется и гремит. Один, с коляской, сделав какой-то согласный с колясочником рывок, поднимает коляску в воздух и добивается приветственных криков и салюта сигналами. Другой встает на сиденье, как в цирке, но тут же шлепается обратно. Один мотоцикл резко привертывает и тормозит.
– Здоров!
– Здоров!
Это знакомый парня.
– Сигарет подбросьте. – Мотоциклист не смотрит на девочку, но это он специально. Знаем мы эти штучки. Парень хлопает себя по карманам и даже лезет руками в карманы куртки – нет. – Что ж так обнищал? – спрашивает мотоциклист и, кивая девочке и мгновенно оглядывая ее: – Отпусти девчонку. Сядешь? – Это уже ей, кивая на заднее сиденье.
– Вы отстанете от своих, – отвечает она, отвечает очень спокойно, но так внутренне напрягшись, что мотоциклист резко отпускает сцепление.
Он держал сцепление прижатым, а мотоцикл стоял на скорости. И это пытается ей объяснить парень, который понимает, что более не имеет права ее провожать. Девочка идет и вся дрожит. Почему она напряглась, почему почти испугалась, когда говорил мотоциклист, – потому, что она поняла: от парня ждать защиты нечего, поняла тогда, когда он стал себя обыскивать, ища сигареты, но ведь он при ней выбросил пачку, он же знал, что их нет, зачем он так поступил? Значит, он боится того мотоциклиста.
Дома тепло. Бабушка раскутывает из шерстяного тряпья огромную кастрюлю. Девочка ест и разговаривает. Дед пересказывает содержание газеты бабушке.
– Кормов не хватает, – говорит он, – уж деревья стали на сено рубить. А вот этих бы всех лешаков, – это он говорит о мотоциклистах, они их видели в окно, – этих бы всех лешаков в колхоз. Ведь только и умеют, что по большим праздникам кусок хлеба себе отрезать. – Он совсем уже идет спать, но девочка втягивает его в чаепитие.
Они сидят втроем. И чего бы ни сказала девочка, ни в чем не возражают. Красота.
– Иди ложись, ты ведь с дороги, – говорят ей.
Девочке постелено на старом широченном диване. Подушка большущая, одеяло толстое. Девочка сразу, увидя такую постель, начинает отчаянно зевать. И в самом деле, такой длинный был день.
– Совсем ты взрослой становишься, – говорит бабушка, подтыкая одеяло под бока.
– Стараюсь, – отвечает девочка и снова зевает.
Бабушка гасит свет, выходит. Девочка решает, что ей надо о многом подумать: о городе, в котором живет, и о городе, в котором она сейчас, о подружках, о маме и папе, о братике, о сегодняшнем вечере, да, особенно о сегодняшнем вечере.
Итак, этот парень струсил. Ах, если бы он не струсил! Ах, если бы! Но тогда бы они его попросту убили. О, она шла бы за гробом всю дорогу пешком, во всем в черном, с распущенными волосами – когда их заплетать безутешной вдове!
Почти полночь. Девочка спит.
Фонтан выключен. Его обслуживают двое: электрик-механик и уборщица. Уборщица давно на пенсии, но еще работает. И очень любит свою работу. Она могла бы прийти с утра, но хочет убрать именно сейчас, чтобы те, кто рано утром будет идти мимо на работу или еще по каким делам, видели, как чисто вокруг фонтана. Конечно, кругом полно окурков, которые почему-то брошены не в урны, и разных обрывков бумаг, но она не сердится, ведь когда-то же поймут, что дело не только в уважении к труду, она за него деньги получает. Дело в красоте.
Теплеет. Значит, пойдет дождь. Старуха садится на скамью и отдыхает. Дождь и в самом деле начинает шелестеть в деревьях, и отягощенные им листья падают на землю. Ветра нет, листья ложатся неслышно. Ну, теперь работы полно. Уборщица достает из сумки накидку и начинает подметать. Дождь шлепает по накидке, и кажется, что еще не выключили фонтан. Во время дождя старухе всегда кажется, что она еще совсем маленькая несет отцу обед, дождь застает ее посреди поля, и ей от него некуда укрыться.
Утром девочка хочет увидеть еще одно любимое место в городе – набережную. К ней она идет по той же улице, что и вчера к фонтану, только в другую сторону, под гору. Мимо стадиона, где бегают старые и малые, мимо Вечного огня, у которого по праздникам и в выходные дни стоят в почетном карауле комсомольцы и пионеры, она может выйти сразу к реке. Но она хитрит, ей сразу не хочется, она сворачивает и по переулкам идет в прекрасный сад, где на крутом обрыве стоит белая круглая старинная беседка, и именно из нее надо увидеть реку.
Девочка почти бежит по дорожкам сада, но смотрит не вдаль, а под ноги. Это тоже ее хитрость, она бережет взгляд. Вот исписанные ступени и колонны беседки, вот девочка подходит к самому краю, еще немножко мучает себя, а потом быстро вскидывает голову.
И взгляд ее улетает в бескрайние дали севера. Вначале луга, потом леса, леса, леса, а среди них дымящие трубы. Внизу и слева виднеется красивый длинный высокий мост. Кажется, что в нем много лишнего, так как большой своей частью он протянут над сушей. "Бедная река, что же ты так обмелела?" – думает девочка. Даже на самой середине всплыл на поверхность огромный пляж. Какой-то рыбак стоит далеко от берега по колено в воде и крутит катушку. Но ближе к этому берегу проплывает тяжелая самоходная баржа, насыпанная песком, и ничего, движется без опаски.
